ярко освещена в течение всего дня. Поэтому комнату никак нельзя было принять за обыденное жилье, и гостья поняла, что попала в студию художника. С трудом оторвав взгляд от полотна знаменитого московского сюрреалиста, Наталья вдруг увидела у сдвинутого к стене мольберта с забытым этюдом картину с обнаженной женщиной и невольно шагнула к ней и тут вблизи разглядела еще два городских пейзажа: один летний, другой зимний. Картины ей понравились, но какое-то внутреннее чутье подсказывало, что висят они в мастерской неспроста, было видно, что даже каждый гвоздь тут продуман, — и она молча прошла к другим полотнам, возможно они подскажут разгадку тайны. Она и подумать не могла, что все виденные ею старые картины принадлежат художнику, который имеет непосредственное отношение к хозяину дома.
Внимательно вглядываясь в полотна, перебегая взглядом с одного на другое, она почувствовала уверенную руку одного мастера, хотя, честно сказать, особенно глубоко в искусстве никогда не разбиралась, хоть и имела друга-художника. Машинально глянув на год написанной работы — эта деталь для нее казалась в тот момент важнее, любопытнее, — автоматически прочитала фамилию автора: 'Фешин'. И до нее неожиданно дошло, что Константин Николаевич — тоже Фешин, не часто встречающаяся в России фамилия. Тогда Наталья вернулась к первой картине, там тоже стояло 'Н.И. Фешин', и она, повернув удивленное лицо к молча наблюдавшему за ней Тоглару, спросила неожиданно:
— Неужели твой отец писал эти прекрасные картины?
— Нет, — ответил спокойно, обнимая ее за плечи, Тоглар, — это мой дед, академик Николай Иванович Фешин.
— А кто был твой отец? — пользуясь моментом, задала новый вопрос Наталья.
— Тоже художник. Настоящий художник, кормился кистью. Жаль, рано умер, в сорок лет. Военные ранения дали себя знать.
— Ты никогда мне об этом не говорил. — Наталья обиженно дернула плечом, освобождаясь из его объятий.
— Не было повода. Не сердись. Сегодня другая ситуация, ведь вчера я сделал тебе предложение... Ты еще не забыла?
— Наверное, тебе вернули жилье, ранее принадлежавшее вашей семье? -спросила Наталья, пытаясь что-то уяснить для себя. Слишком уж все было для нее неожиданно: и дом, и квартиры, и изысканный ремонт, и намечавшаяся обстановка — Константин Николаевич по ходу осмотра рассказывал вскользь, где, что будет стоять, как выглядеть.
— Не совсем так, Наташа, — покачал головой Тог-лар. — Дома на Кутузовском — сталинской эпохи, тогда строили капитально, с размахом, на века. А Фешины родом из Казани, там родились и жили мой дед, мой отец, моя бабушка. Сегодня там никого в живых не осталось. Зато в Казани, в Государственном музее Татарстана, есть специальный фешинский зал, мы как-нибудь съездим туда... А я родился и вырос в Западном Казахстане, в далеком местечке Мартук. Там остались могилы отца и матери... Вот и вся моя родословная, — заключил он невесело. — Будем начинать все сначала. Вместе с тобой, надеюсь, мы возродим некогда достойный русский род Фешиных. Если ты, конечно, согласна...
— Я сразу, еще в Ростове, почувствовала, что в твоей жизни есть какая-то тайна, но никогда не думала, что это может быть связано с твоей фамилией, с родословной, — призналась неожиданно Наталья, прильнув к нему. — Еще на выставке у Вартазарова, когда все так восхищались твоими рисунками, мог бы признаться, что ты из семьи известных русских художников.
— Зачем? Тогда мы с тобой были еще мало знакомы, а родословную человека не всякому следует знать, это глубоко личное. Теперь-то другое дело... Не поверишь, мой дед пятьдесят лет был под запретом. Слава Богу, что не уничтожили его работы в запасниках. Только теперь по-настоящему у него начинается жизнь в новой России. К сожалению, до сих пор он известен только узкому кругу специалистов, искусствоведов, да, пожалуй, жителям Казани. Там его знают и любят. До сих пор нет ни одного каталога его работ... Этим мы с тобой займемся в ближайшее время...
— Значит, в тебе тоже живут гены художника, раз твои рисунки вызвали восторг у Игоря, моего одноклассника, — он не всякому скажет комплимент, тем более коллеге по цеху...
— Да, пожалуй, так оно и есть. Я чувствую тягу к живописи, хочу рисовать. Раньше жизнь складывалась иначе, не до холстов и мольбертов было. Теперь и я хочу попытать свой шанс, может, что и получится, не возражаешь? — шутливо спросил он.
— Нет, конечно, — задумчиво ответила Наталья, уж очень все это было неожиданно для нее. — Рисуй на здоровье, если душа лежит. Да и грех, наверное, с такой родословной не попробовать себя в живописи. — Она огляделась вокруг. — И мастерская твоя мне нравится, здесь так удобно, уютно, красиво, столько света!
— Тогда давай продолжим осмотр квартиры, ведь тебе предстоит решать, подходит она нам или нет? — шутливо предложил Тоглар невесте. — Нам немного осталось инспектировать, хотя и в этой половине есть и кухня, и ванная, и комната для гостей, если они вздумают у нас заночевать, или вдруг нагрянут твои родственники. Моих, американских, к сожалению, еще предстоит отыскать, а других у меня нет, — закончил грустно Константин Николаевич.
— Кухня — моя слабость, — загорелась будущая хозяйка фешенебельного дома, весело приказала: — Веди!
Кухня в студии-мастерской оказалась гораздо меньше, не больше шестнадцати — семнадцати метров, но и она вдвое превышала все известные до сих пор Наталье. И ванная комната, и кухня, и гостевая на этой половине дома были решены в другой цветовой гамме, по-иному обставлены и освещены. Например, кухня в мастерской была укомплектована фирмой 'Бош', тоже немецкой. Константин Николаевич отдавал предпочтение технике из Германии, мебели из Италии, посуде из Англии, часам из Швейцарии, винам из Франции, и это будущей хозяйке следовало учесть.
Особенно понравилась Наталье просторная, хорошо освещенная прихожая, свет сюда попадал из огромной застекленной арки над входной дверью, из-за этого решения архитектора-дизайнера квартира оказалась полна воздуха, света. И разумеется, поражавшее ее только вчера жилье Городецких не шло ни в какое сравнение с тем, что задумал Константин Николаевич. Она запоздало поняла, почему он так настойчиво напоминал ей о сюрпризе. Такие сюрпризы, казалось ей, бывают только во сне или в мечтах, а тут... В какой-то момент на Наталью словно нашло озарение: она увидела эти двухквартирные апартаменты, соединенные тайным ходом, во всем убранстве и блеске, как подробно описал ей Константин Николаевич. Увидела и себя в доме, принимающей гостей, друзей, родню, воспитывающей будущих детей, ведь он сказал ей: начнем с тобой возрождать старинный русский род Фешиных, и ей стало так тепло и радостно, что она тут же бесхитростно выпалила:
— Ну, если выбор зависит от меня, мне тут все нравится, и я не хотела бы ничего менять. Спасибо, дорогой, сюрприз действительно великолепный, так меня еще никогда не радовали.
— Я счастлив, что в праздничный день мне удалось поднять тебе настроение и мой подарок пришелся тебе по душе, — со старомодной галантностью ответствовал Тоглар и шутливо поклонился. — Давай вернемся в гостиницу, оставим машину на стоянке и погуляем по Москве пешком. Я покажу тебе одну дивную антикварную лавочку, познакомлю с ее хозяином Кузьмой Митрофановичем, потом пообедаем в одном испанском ресторане, ты ведь в Ростове проговорилась, что Испания тебя чем-то притягивает...
И снова они одолели комнату за комнатой, и вновь Наталья постояла у понравившихся картин и гравюр, посмотрела на окрестности с высоты шестого этажа в огромное окно в большом каминном зале, включая и выключая диковинные люстры под высокими потолками, заглянула еще раз на кухню — честно говоря, уходить ей совсем не хотелось... В какие-то минуты она была готова ликующе закричать в гулкой тишине пустых комнат: 'Это мой дом! Это мой дом!'
Когда в прихожей он подавал ей манто из золотистой каракульчи, так поразившее пресыщенных французов в Париже, Тоглар, обняв и целуя ее в ухо, спросил:
— Ну, так как, выходишь за меня замуж? Квартирный вопрос, как видишь, решен...
И она, повернув к нему счастливое лицо, прошептала:
— Да, милый, я согласна продлить род Фешиных...
Поздний обед в испанском ресторане 'Реал' плавно перетек в ужин, но Тоглар с Натальей не замечали времени, темени за окном, мокрого снега — они были по-настоящему счастливы, потому как определили день свадьбы: 20 апреля, как раз в день ее рождения.
