Даже на таком близком расстоянии от Эльзы – я лежал, а она стояла надо мной на четвереньках – ее худощавое тело показалось мне упругим, как у совсем еще юной девушки. Возможно, оно стало таким под воздействием холодной воды. Ее длинные влажные волосы щекотали мне грудь.
– Мне нужно поберечь силы для того момента, когда возникнет настоящая опасность, – ответил я, стараясь показать, что держу ситуацию под контролем. – Так что я свою энергию пока транжирить не собираюсь.
– Ну вот, в тебе заговорил юный дзен-буддист, – пробурчала Эльза. – А что ты считаешь настоящей опасностью?
– Это когда у меня уже нет возможности выбирать, вести себя пассивно или активно, потому что пассивное поведение в этом случае неизбежно приведет к смерти, в подобных ситуациях срабатывает инстинкт самосохранения – своего рода автопилот.
Эльза быстро слезла с меня и с сердитым видом улеглась рядом – как будто ей не понравилось то, что я ей только что сказал. Затем она вообще закрыла глаза и повернулась ко мне спиной.
Когда начало темнеть, мы покинули пляж и пошли побродить по тянущемуся параллельно береговой линии бульвару. Он уже был заполнен такими же, как мы, праздно шатающимися людьми. Неподалеку мы увидели небольшой парк с различными аттракционами для детей, а еще здесь везде продавали вареную кукурузу.
Большинство из идущих нам навстречу людей составляли местные жители, гулявшие по бульвару целыми семьями и, по-видимому, нацепившие ради такого случая свои самые лучшие одежды – надо сказать, большей частью довольно неказистые. Еще здесь расхаживали туда-сюда группки самоуверенных на вид молодых людей в обтягивающих джинсах и футболках. Я чувствовал себя в подобной обстановке, как в каком-нибудь маленьком захолустном американском поселке в субботний вечер.
Эльза вошла в сувенирный магазин и с восторженным видом взяла с полки белую пепельницу в форме местного бетонного бункера.
– Символично, правда? – воскликнула она. – В Париже туристам продают пластмассовую Эйфелеву башню, в Лондоне – Биг-Бен, а в Албании главной архитектурной достопримечательностью является бункер.
– В чувстве юмора им здесь не откажешь, – прокомментировал я. – А почему бы тебе не купить эту пепельницу своему отцу? в его магазине всякого барахла такой сувенирчик пришелся бы вполне кстати.
К моему удивлению, Эльза в ответ на эту мою реплику резко поставила – почти швырнула – сувенир обратно на полку. Бросив затем на меня испепеляющий взгляд, она повернулась и быстро пошла в направлении нашего отеля одна.
– Не понимаю, из-за чего ты так разозлилась, – сказал я, догнав ее и зашагав с ней рядом, – но если мои слова тебя чем-то обидели, то ты меня, пожалуйста, прости.
– Это мои личные проблемы, не обращай на меня внимания, – ответила Эльза, не сбавляя шага.
Мы шли еще минуты две молча, когда Эльза вдруг резко остановилась и с очень серьезным видом сказала:
– Я сейчас попрошу тебя кое о чем, и не спрашивай у меня, какая на то причина. Пока не закончится вся эта возня, не говори со мной о моем отце. Хорошо?
Бесцельно прослонявшись по улицам в течение нескольких часов – как будто бы нам обоим хотелось отсрочить момент своего возвращения в отель, – мы в одиннадцать вечера туда все же вернулись. Прежде чем подняться на второй этаж, я подошел к заведовавшему отелем греку, который в этот момент находился за стойкой дежурного администратора.
– Мне хотелось бы знать, кто оставил у вас тот конверт, который вы так любезно мне сегодня передали.
– О-о, это был один земляк, – спокойно ответил грек.
– Чей земляк? – спросил я. – Мой? Он американец?
– Нет, мой. Такой же, как и я, албанец греческого происхождения.
– А он не сказал вам, как его зовут?
– Он мне вообще ничего не сказал. Просто передал мне конверт.
Эльза, увидев, что учиненный мною допрос ни к чему не приводит, поспешила мне на помощь.
– У моего мужа была назначена встреча с его местным партнером, с которым он собирался заключить сделку относительно кое-какой недвижимости, – соврала она, – однако нам сказали, что этот человек уехал в Тирану на какую-то очень срочную встречу. К вам сюда, наверное, приходил его брат. Вы не могли бы рассказать нам, как он выглядел?
– Он выглядел очень хорошо, – с недоверчивым видом ответил грек.
Ему, должно быть, не поверилось, что двое иностранцев приехали в Саранду, чтобы заниматься недвижимостью. Я положил на стол банкноту в тысячу леков, но грек ее не взял. Он даже состроил обиженную физиономию.
– Это всего лишь за доставленное вам беспокойство, – поспешил сказать я. – В том конверте лежали важные документы, и я рад, что брат моего партнера оставил его здесь в надежных руках.
– Это был типичный грек лет пятидесяти, – сообщил наш собеседник, все-таки взяв предложенную мной банкноту. – Лысый, с усами. Довольно плотного телосложения.
– Значит, это был не брат моего партнера, – сказал я, подумав, что подобное описание вполне соответствует внешности Спиро. – Но все равно спасибо.
Когда мы с Эльзой зашли в свой номер, я рассказал ей о возникших у меня предположениях: Кора хотела предупредить меня о чем-то в тот вечер, когда ее шеф куда-то исчез; Спиро успел к тому времени прикончить дежурного администратора отеля «Калифорния», а затем избавился от своей сотрудницы, причем, чтобы отвести от себя внимание, сделал это весьма экстравагантным способом, рассчитывая, что полицейские, обнаружив обуглившийся труп Коры, ни в чем его, Спиро, не заподозрят, потому что подумают, что владелец «Спиро Экспорт» не стал бы подвергать свою собственность опасности сгореть дотла.
– В этих твоих предположениях есть одна неувязочка, – возразила мне Эльза. – Если у Спиро имелась какая-то причина для того, чтобы прикончить этих двоих, он не мог не понимать, что его исчезновение из Тираны может вызвать у полиции серьезные подозрения.
– Тогда и мой уезд из Тираны может показаться полицейским весьма подозрительным.
– Ты – совсем другое дело, – сказала Эльза, направляясь в ванную комнату, чтобы принять душ. – Ты вполне можешь заявить, что тебе надоело торчать в Тиране в ожидании того, когда тебе вернут твой паспорт, и ты поехал поразвлечься на побережье. Иностранцы ведь в подобных случаях именно так обычно и поступают. Спиро же, наоборот, должен заниматься своим бизнесом.
– Вот оно-то меня и беспокоит, – сказал я Эльзе, уже закрывающей дверь ванной. – Если он сейчас находится здесь и передал нам эти карты Таро, это, возможно, означает, что его бизнес в данный момент заключается как раз в том, чтобы нас прикончить… А если Кинопс и Спиро – это один и тот же человек? Кстати, эти две фамилии даже друг на друга немного похожи.
Звуки струящейся воды подсказали мне, что мое самое последнее предположение Эльза, скорее всего, не услышала. Подавляя в себе желание открыть дверь ванной и заглянуть за занавеску душевой кабины, я решил сесть на кровать и продолжить свои размышления, но уже молча. У меня создавалось впечатление, что чем больше я впутываюсь во всю эту чертовщину, тем меньше у меня шансов в ней хоть что-нибудь понять.
Приняв вслед за Эльзой душ и выйдя затем из ванной комнаты в купальном халате, я задумался над тем, что же ждет меня сегодня ночью. В обществе такой чудачки, как Эльза, можно было ожидать чего угодно, хотя я и пообещал сам себе, что постараюсь всячески сопротивляться ее чарам. Впрочем, долго сопротивляться я вряд ли бы смог.
С другой стороны, я так сильно устал за сегодняшний день, что этой ночью уж точно не поддался бы уже никаким чарам.
Эльза, улегшись на краю кровати в нижнем белье и ночной рубашке, с необычайно грустным видом
