Нравственный образ истории

Благоверный Александр Невский.

Римский папа Урбан IV, покровитель итальянских возрожденцев, пытался создать антигреческую коалицию, но тщетно. Воевать за права Балдуина II было некому. Венеция, став врагом Византии в годы латинского владычества, утратила свои приобретения на Балканах. Её место в торговых сношениях с Царьградом заняла Генуя. Смена западного партнёра в торговле не принесла грекам особых выгод и длилась не так долго, однако на тот момент она оказалась весьма кстати. Союз с Генуей, в том числе и военный, расстраивал планы Рима. Папа грозил генуэзцам: если они не порвут с Палеологом, то их корабли не войдут ни в одну гавань Европы. На это послы Генуи учтиво поклонились, но ничего не ответили. Тогда разгневанный папа отлучил от римской церкви всё генуэзское правительство и наложил интердикт, лишив население республики возможности молиться в католических храмах. Проще говоря, закрыл их. Только напрасно. Напугать торгашей, ощутивших выгоду беспошлинной торговли с Востоком, не могло даже папское прещение.

Урбан IV объявил новый крестовый поход. Венецианский дож обещал всем, кто отправится на войну с Византией, дать корабли бесплатно. Бароны собрались было, но поход не состоялся. Тот, кто мог помочь Западу реально (Сицилийский король), оказался неугодным папе и даже угрожал Ватикану. Затея Рима провалилась, а конфликт Генуи с Венецией вылился в пиратскую схватку торговых конкурентов при участии греков.

Война велась за острова и морские проливы. Находясь в выгодном положении, венецианский флот не решился атаковать корабли византийцев и генуэзцев в гавани Фессалоник, после чего те удачным манёвром перекрыли Гелеспонт (Дарданеллы), отрезав Венецию от черноморской торговли. Затем союзники заняли острова Кеос, Каритос, Парос и Наксос. Михаил VIII начал готовить экспедицию для оккупации городов Мореи (Пелопоннеса). Там, в области древних Афин, ещё сохранялись остатки «латинской империи». После взятия Царьграда дело Европы на Балканах гибло. В своей «Жалобной песне о Константинополе» французский трубадур Рютбеф выразил общую мысль:

«Никто не глуп настолько, чтоб не видеть
Когда утрачен... наш Константинополь,

.......................
Что тело не просуществует долго,
Раз у него разбита голова».

В войне с Западом Михаил VIII вёл себя решительно. Успех во внешней политике необходим был ему, как воздух. Ропот подданных за расправу над невинным царевичем Иоанном нарастал с каждым днём. В горных областях Вифинии, пограничных с турками, поднялось восстание. Возглавил его некий слепой самозванец (Лжеиоанн). Подавление мятежа привело к запустению мест, ранее населённых вольным воинственным народом (своего рода никейским казачеством). Для турок открылся путь в азиатские районы Византии. Бывшее царство Ласкарисов, брошенное Палеологом на произвол судьбы, скоро пришло в упадок. Михаил VIII о нём не заботился. Все помыслы его направлялись на Запад. Там он воевал, там искал союзников. А ропот сограждан не прекращался даже в столице. Об ослеплении царевича говорили все: и простолюдины, и монахи, и дворянство. От былой любезности Палеологу пришлось перейти к грозным окрикам, а затем и к открытому террору. Так одно преступление, породив другое, ещё худшее, перешло в третье и в четвёртое, образовав в итоге систему тирании. Патриарх Арсений отлучил Михаила Палеолога от Церкви. Царь молча подчинился, но затаил обиду. И с того времени в его душе стало твориться неладное.

От непременного желания победить внешних врагов, стать твёрдой ногой на западе Греции, завершив изгнание латинян, у Михаила развился навязчивый страх. Он начал панически бояться нового крестового похода. Его тревога росла по мере того, как поступали сведения о движении рыцарства в тех или иных местах. А возможность избавиться от опасности император видел в одном - в заключении союза с папой.

Рим давно стремился к унии. Она позволяла папству сохранить латинские церкви на греческой земле. Но Урбан IV умер, и положение Палеолога сделалось ещё тяжелее. Папа Климент IV (1264-1268 гг.) привёл в Рим войска Карла Анжуйского, брата французского короля Людовика Святого. Карл разбил Манфреда Гогенштауфена (врага папы) и сделался вместо него королём Сицилии. Он принял к себе скитальца Балдуина II, и к нему же отправился бежавший из-под стражи слепой царевич Иоанн Ласкарис. У могущественного Анжуйца не было иных мыслей, кроме как уничтожить «схизматика» Михаила VIII и восстановить латинскую власть в Царьграде. Только влияние папы (искавшего унии), да внезапная гибель французского флота (1270 г.) удержали Карла от похода на Константинополь. Новый папа Григорий X (1271-1276 гг.) повторил условие - уния в обмен на мир. И в 1274 году в Лионе (Франция) состоялся собор католических епископов, на который прибыли послы Михаила VIII, готовые подписать все папские постановления.

Путь к Лионской унии для Палеолога был трудным. Патриарх Арсений, отлучивший его от Церкви, не сдавался. Царь наслал клеветников на опального старца и созвал церковный суд. Арсений на суд не явился трижды и был низложен «за неявку». На место его поставили митрополита Германа. По природе своей человек мягкий и щедрый, Герман начал с того, что испросил у царя прощения опальному учёному Оловолу (твёрдому ревнителю Православия, более всех защищавшему права незаконно отстранённого и ослеплённого царевича). В лице Оловола, ставшего во главе греческой школы грамматиков, униаты нашли себе непримиримого врага.

Оппозиция усилилась. Следователей, зачитавших Арсению обвинительный акт и приговор, на обратном пути постигли такие бедствия, что они сами признали их за небесную кару. Это вдохновило арсенитов. Сам духовник царя перешёл в их лагерь. Патриарх Герман, не снявший отлучения с Михаила, был вынужден уйти «на покой». Кафедру занял царский духовник Иосиф. Он снял с императора клятву, наложенную Арсением, но в канун унии (1274 г.) покинул патриарший престол в знак протеста.

Все честные люди встали на защиту веры. Мнения клира разделились. Тридцать пять епископов подчинились царю, остальные, вместе с патриархом Иосифом, предпочли терпеть опалу и ссылку, но не уступать. С ними вместе подверглись гонениям священники, монахи, многие знатные семьи и тысячи простых мирян, верных Православию.

Михаил VIII вышел из себя. Он приказал покорному духовенству составить «том» с текстом «исповедания» унии. Его разносили по домам с условием: кто не подпишется под союзом с латинством, тот расстаётся с имуществом и выплачивает непомерный штраф, дабы остаться в собственном доме. Непреклонный грамматик Оловол одним из первых подал голос против унии, прямо в присутствии императора. Придворные с криком бросились на учёного, чтобы растерзать его, но Михаил удержал их и ограничился лишь ссылкой смельчака, в недавнем прошлом искалеченного царскими палачами.

Духовная пропасть между двором и народом росла. Папе Григорию Палеолог писал, «что его легаты могли видеть, как он, царь, ради единения Церквей пренебрегает сном, пищею и государственными делами. Но его положение трудно; как бы, устраняя древний раскол, не породить нового».

Карл Анжуйский хотел воспрепятствовать прибытию греческих послов. Михаил VIII просил папу о помощи. Тот настоял, и французы не помешали царьградской миссии добраться до Рима, а затем до Лиона, где состоялся латинский собор. Послами Византии оказались: бывший патриарх Герман, митрополит Никейский Феофан с двумя царскими сановниками, и уже знакомый нам логофет Георгий Акрополит. Старый философ, блиставший умом при дворах Ватаци и Феодора II, сделавшийся заговорщиком в пользу