в унию с латинством было предостаточно.
«Да исповедятся Тебе, Господи,
вси царие земстии»
Подъём искусства и ремёсел в годы правления Василия I не был случайным. Сам великий князь немало преуспел в ювелирном и чеканном мастерстве. Меж государственных забот, на досуге, он ковал золотые пояса и другие украшения, отделывал их жемчугом и самоцветами. При его содействии развивались литейное, оружейное производство, росло строительство. Церковное зодчество достигло высочайшего уровня. В 1405 году святой иконописец Троице-Сергиевой Лавры Андрей Рублёв расписал только что возведённый Благовещенский Собор Московского Кремля. За собором на башне великокняжеского дворца мастер с Афона Сербин Лазарь установил первые в России часы с боем (1404 г.). Механический человек на часах ударял молотком в колокол,
Выдающимся художественным памятником той эпохи является «большой саккос» (архиерейское облачение) митрополита Фотия (1408-1431 гг.). На сем замечательном произведении русско-византийской вышивки шёлком в центре изображён Христос («Сошествие во ад»), а слева и справа от образа Спасителя в полный рост выполнены фигуры земных владык Москвы и Константинополя: на одной стороне - великий князь Василий Димитриевич с супругой Софьей Витовтовной; на другой - рядом с их дочерью Анной - император Иоанн VIII Палеолог. Иконография «большого саккоса» выражала родство царствующих домов, но вместе с тем намекала на неравноправие этого родства. Изображением трёх святых (литовских мучеников) в композиции вышивки русский князь как бы оттеснён от своей дочери - византийской царицы.
Здесь надо заметить, что в Царьграде все союзы (кроме унии с Римом), все династические браки императоров толковались в смысле вассального подчинения им остальных православных государей, а митрополитов всея Руси (в основном, из греков) ставил Константинополь. Славянам упорно внушали мысль о превосходстве Византийского престола и главенстве «Вселенского Патриархата».
Когда от державы ромеев осталась одна лишь столичная область, а её царь стал данником турецкого султана, когда Болгария и Сербия уже имели собственных патриархов, и даже ряд греческих церквей в независимых областях сделались
Титул «вселенского патриарха» был присвоен архиепископу Константинополя в IV веке. Затем, уже в XI столетии, он представлялся званием «всеобщего судьи», «отца и учителя вселенной», что потом часто звучало в прениях византийских законников с законниками Ватикана. Те, как известно, выше всех превозносили своего
При этом права Константинопольского патриарха на единовластие в Христианском мире (так же, как «права» папы) не имели основания в церковных канонах. Права эти были записаны в тексте «Эпанагоги» (юридического свода IX века), где говорилось: «Патриарх каждой области несёт ответственность и заботится о всех митрополиях... Но занимающий константинопольский престол... может решать вопросы, касающиеся других престолов».
«Эпанагога» - документ государственный, гражданский, стало быть, временный, в отличие от вечных догматов Апостольской Церкви. Это понимали и сами византийцы. Так, в XI веке Никита Анкирский писал со ссылкой на Святых Отцов: «Каждый епископ называется "патриархом"... поскольку все епископы суть учителя, отцы и пастыри; ясно, что не существует специальных канонов для митрополитов, отличных от тех, которые относятся к архиепископам и епископам. Ибо возложение рук одно для всех».
Пока на Руси не было собственного митрополита, в отношении Киева, как «варварской епархии», действовал 28-й канон Халкидонского Собора (451 г.), который даровал архиепископу Константинополя (Нового Рима) право совершать поставления митрополитов в провинциях империи. Ссылаясь на него, ещё в XII веке византийские канонисты Зонара и Вильсамон писали: «Русские - это варвары, подчинённые диоцезу Фракии, поэтому их епископы должны ставиться патриархом Константинопольским». Но о более древнем каноне (34-ом правиле Святых Апостолов) эти толкователи не упоминают. Между тем, 34-й Апостольский канон гласит: «Пусть епископы каждого народа выберут из своей среды первого и пусть считают его своим главой и не делают ничего без его ведома». Как видим, о назначении национального митрополита патриархом другой страны здесь речи нет. Когда Русь стала самостоятельной митрополией, и в областях её появились местные архиереи, 34 -й канон в отношении Русской Церкви вступил в полную силу.
Митрополит, избранный собором епископов, согласно тому же 34-му Апостольскому правилу, «не должен предпринимать что-либо, не узнав общего мнения». Этим Православная соборность глубоко отличается от католицизма, где все вопросы посвящений и назначений решаются папой (церковным монархом) и группою его приближённых кардиналов. Кроме того, восточное монашество всегда рассматривало церковную иерархию в соответствии с учением Святого Дионисия Ареопагита, то есть как нравственное состояние Христианина. Епископа называли «обоженным и божественным человеком», но под этим всегда подразумевалось, что, теряя личную святость, он терял иерархическую власть. Об «истинных и ложных» епископах говорили многие Святые Отцы, в том числе Максим Исповедник, Симеон Новый Богослов, Григорий Палама, непримиримо боровшийся с возрожденчеством и папизмом.
И всё же искушение церковного всевластия было велико. Не только папы, но и греческие патриархи со временем внесли в Православие имперский принцип управления. Так, патриарх Филофей (ученик Св. Григория Паламы), тот, что возвёл на Московскую кафедру Святителя Алексия (1354 г.), в письмах Димитрию Донскому напоминал, что он - «утверждённый Всевышним Богом отец всех Христиан, где-либо обретаемых на земле». А патриарх Антоний в 1399 году писал новгородцам о своей власти над «всеми Христианами вселенной». Великому князю Василию Димитриевичу он указывал, что «патриарх есть наместник Христа на земле и восседает на престоле Самого Господа», прямо как римский понтифик.
Впрочем, нет худа без добра. Ибо именно благодаря столь строгой опеке Константинопольской Патриархии национальная Русская митрополия (X-XV вв.) не рассыпалась на множество мелких автокефалий.
«Так как, - писал патриарх Антоний в 1389 г., - великая Русская земля разделена на многие и различные мирские княжества и на столько же гражданских областей, что имеет многих князей... что многие восстают и нападают друг на друга... то... единый для всех митрополит будет как бы связью, соединяющею их с ним и между собой». За невозможностью привести к единству власть мирскую, рассуждает он далее, «подчинение одному предстоятелю и вождю» принесло бы всеобщий мир, «ибо все почитали бы одну главу». Так, собственно, и было. Лишь в XI веке на короткое время на Руси возникали самостийные «митрополии» в Переяславле и Чернигове. Но это,
