обмен на наше покровительство и заботу! Заставляя их присягнуть на верность себе, ты попираешь наш род! Это прямое оскорбление моему деду лорду Ван Ферсис!
Услышав ненавистные мне имя и титул, я с огромным трудом подавил вспышку ярости и, переведя взгляд на заснеженную вершину Подковы, постарался успокоиться и выровнять дыхание. Мне приходилось постоянно напоминать себе, что бедная девчонка по-прежнему остается в неведении обо всех черных деяниях, что совершил обожаемый ею дед. Я мог просто развернуться и уйти, но не хотел обидеть пылающую праведным гневом девушку, старающуюся защитить честь своего рода в меру своих силенок.
— Об упомянутой тобой клятве верности… Разве крестьяне присягают на верность? Насколько я помню, это прерогатива дворян. Возможно, ты хотела сказать, что родители этих детей раньше жили в деревнях и селах, принадлежащих твоему роду? Я прав?
— Д-да, — смешалась девушка, — именно так. Но их предки жили там веками! Наш род всегда защищал их от набегов разбойников, помогал при наводнениях и засухах.
— Правильно, — кивнул я. — Но ведь теперь они живут на территории, принадлежащей моему роду, и только я забочусь об их безопасности. Разве не так?
— Так, — вынужденно согласилась Алларисса, уже поняв, куда я клоню.
— Я не хочу оскорблять род, к которому ты принадлежишь по праву крови. Поэтому я дам роду Ван Ферсис срок в тридцать дней. Если к тому времени сюда явится отряд лорда Ван Ферсис и возжелает забрать детей — я не буду им препятствовать.
— Ты не хуже меня знаешь, что никто не придет, — перебила меня девушка. — Ни завтра, ни через год!
— Тогда о каком покровительстве, кроме моего, может идти речь?! — медленно выговаривая слова, спросил я, глядя в глаза Аллариссы. — Я спас вас всех от неминуемой смерти в наглухо закупоренном колодце, смог доставить детей в единственное безопасное места во всех Диких Землях и умудрился не потерять в пути ни одного ребенка. Может, стоит спросить их, какого покровителя они выберут для себя?! Мифического лорда Ван Ферсис, которого они никогда не видели, или же того, кто постоянно находится рядом и делит с ними все невзгоды?!
— Думаю, мы оба знаем, кого они выберут, — опустила голову Алларисса. — Мы все обязаны тебе жизнью. Но клятва крови! Это навсегда! Эти дети боготворят тебя и никогда не замыслят дурного! Им можно доверять!
— Скажи, Алларисса, — мягко произнес я, опуская руку на плечо едва не плачущей девушки. — Ведь вы доверяли покойному Реджеру?
— Кому? — удивленно спросила Аля, не делая попытку стряхнуть мою руку с плеча.
— Реджеру, — повторил я. — Тому, кто взял ржавый молоток и разбил вдребезги защитный артефакт, а вместе с ним и ваши жизни? Вы ему доверяли?
— Доверяли, — опустила голову Алларисса. — Я знала Реджера с рождения — он всегда был при отце. Выполнял мелкие поручения, следил за нашим двором…
— Вот видишь, — хмыкнул я. — Вы ему доверяли, а он одним небрежным ударом уничтожил все ваши надежды на будущее. Теперь ты понимаешь, почему я вынужден требовать от всех пришельцев принести клятву крови? Ведь несчастный Реджер не сам пришел к такой ужасной мысли — ее вложили шурды. Думаю, когда он заносил молот над артефактом, он уже не был тем Реджером, которого ты знала.
— Клятва крови сможет оградить нас от влияния магии шурдов? — для уверенности спросила Алларисса.
— Да, — уверенно подтвердил я, хотя толком и не знал, как сработает магия крови против магии шурдов. Главное, оградить себя и своих людей от возможных распрей и междоусобной грызни, как часто случается с разрастающимися поселениями. Особенно если в состав поселения вливается целый клан со своими устоями, религией и виденьем жизни. Одно дело сейчас, когда гномы все еще под впечатлением от шурдов и испытывают к нам горячую благодарность, но кто знает, что случится через пару недель, когда гномы обживутся в глубоких пещерах и решат, что здесь они в полной безопасности… Рисковать я не мог.
— Хорошо, — чуть подумав, согласилась Алларисса. — Я не буду протестовать против принесения моими людьми клятвы крови. Думаю, ты понимаешь — сама я такой клятвы принести не могу. Род Ван Ферсис преклоняется лишь перед владыкой Империи.
«Как будто ты можешь что-то изменить, глупая девчонка. Не лезь в дела мужчин!» — пронеслось у меня в голове, и я с величайшим трудом удержал эту фразу во рту, не дав ей вырваться наружу. И с изумлением прислушался к себе. Я был уверен, что эта мысль появилась у меня в голове самостоятельно, и даже больше — она мне не принадлежала. Словно кто-то вложил эту мысль в мою голову.
Тряхнув головой, я убрал руку с плеча несколько успокоившейся девушки и произнес:
— Я рад, что мы разобрались во всем, и не требую от тебя клятвы крови. Что касается остальных — завтра на рассвете они должны принести мне клятву крови.
Кивнув, девушка развернулась и пошла в сторону пещеры. Пройдя несколько шагов, она словно запнулась и, обернувшись ко мне, сказала:
— Возможно, ты прав, и клятва крови защитит людей от темной магии шурдов и пауков. Но в твоем замысле есть слабое место.
— Какое же? — послушно спросил я.
— Ты сам, — победно улыбнулась Аля. — Я постоянно нахожусь в поселении под защитой толстых стен, вооруженных воинов и даже отца Флатиса. Но что помешает шурдам захватить именно тебя во время очередной вылазки за пределы форта и вложить в твою голову чужие мысли?
Алларисса давно уже скрылась в дверном проеме жилой пристройки, а я все еще неподвижно стоял и переваривал услышанное. Юная девчонка угодила не в бровь, а в глаз. С другой стороны, кто вообще сказал, что клятва крови сможет защитить от магии костяных пауков? Уверен, что при желании можно обойти любую клятву — к примеру, не давать прямых приказов и указаний.
Грохот чего-то тяжелого и крики предупреждения со стороны строящейся церкви прервали мои размышления. Вздрогнув, я перевел туда взгляд и успел заметить, как белеющее обнаженной древесиной бревно опасно накренилось в веревочных петлях и, с силой ударившись о бревенчатую стену церкви, рухнуло на землю, по пути зацепив двоих стоявших на мостках строителей. От души выругавшись, я поспешил к церкви. Лишь бы проклятое бревно никого не задавило насмерть и не сделало калекой.
Обошлось. Пострадали лишь мои нервы, а мужчины получили легкие ушибы, не опасные для жизни. Отчитав незадачливых строителей, я коротко расспросил их о произошедшем. Оказалось, что оставленные на холоде веревки успели покрыться изморозью, и строители не смогли их удержать в руках, когда поднимали бревно на крышу церкви. Поискав глазами Дровина и не найдя его, я поинтересовался, куда запропастился мастер, и мне пояснили, что его увел с собой Древин в сопровождении коротышки гнома.
Быстро сообразив, о каком коротышке идет речь, я наказал строителям быть более осторожными и поспешил обратно к стене — я догадывался, где искать мастеров-каменщиков и неуемного Койна.
Всю троицу я обнаружил на вершине стены, уткнувшихся в расстеленный на большом столе лист пергамента. Они были настолько увлечены бурным спором, что не видели ничего вокруг, и мне удалось приблизиться вплотную, оставаясь незамеченным. Бдительный часовой, видя, как я крадусь на цыпочках, изумленно выпучил глаза, и я приложил к губам палец, приказывая ему сохранять молчание. Страж понятливо ухмыльнулся и приготовился лицезреть душераздирающую картину «Смерть в муках».
Сделав последние шаги, я навис над согбенными спинами, набрал в грудь побольше воздуха и гаркнул:
— Бездельники! Лентяи!
Вся троица синхронно вздрогнула от потрясения и присела. Древин от неожиданности выронил деревянную линейку и расширенными глазами воззрился на меня.
— Бездельничаете, значит?! — с удовольствием повторил я, глядя, как Дровин тянет к себе уголок пергамента. — У нас там люди гибнут, а вы тут без дела сидите! Заняться нечем? Так я найду занятие!
— Как гибнут? — выговорил Древин. — Где гибнут, господин? Неужто зашибло кого?
— А ты как думал? — наигранно удивился я. — Ежели мастер работников без должного надзора оставит,
