его придержал, а он вдруг захрипел… Он сам умер!
– Но подписать успел…
– Да. Мы ему ничего не делали! Валька должна подтвердить… Если может. Она, как всегда, была под кайфом. Хохотала, как безумная…
Когда Беленького увели, друзья прослушали всю беседу, помолчали.
– Сережа, я все-таки не понял, – произнес Слава. – Ты по поводу женщин в каком смысле спрашивал? Тебя тревожит его ориентация?
– До жути тревожит, – признался Сергей. – Ночами не сплю. Неужели, вопрошаю, Марк Беленький не натурал? Ну а чтобы было понятно… Я как-то подумал: почему Валентина увидела в комнате тети всех троих? Глюк – это понятно. Но почему еще мужчина и женщина…
– Это подсознание, Масленников же сказал.
– И я понял. Но у меня логика проще, не доктор наук, что делать.
Глава 28
Марка Беленького, его напарника Семена Велехова и Романа Антонова привезли поздно вечером в квартиру Валентины Ветлицкой для следственного эксперимента. Там уже были адвокат Петров и эксперт Масленников. Марк и Семен вошли в комнату Надежды Ветлицкой, за ними закрыли дверь, давали команды: стоять, сидеть на кровати, двигаться, разговаривать… Антонов смотрел из темной прихожей под дверь комнаты, где горел ночник, слушал, вспоминал…
– Что? – спросил у него Земцов. – Это могли быть они?
– Запросто, – сказал Антонов. – Вроде голос похожий…
Подозреваемых увезли. Земцов обратился к Валентине:
– Как вы считаете, Марк Беленький мог убить вашу тетю?
– Откуда я знаю?
– Я спросил: как вы считаете? Не знает пока никто.
– Конечно, мог, – пожала плечами Валентина. – Извините, я плохо себя чувствую.
Мужчины пошли к выходу, но адвокат вернулся из прихожей в комнату. Валентина стояла у стола в странной позе: она держалась за спинку тяжелого стула, как будто боялась упасть.
– Тебе плохо? – спросил Валентин. – Дать воды? Вызвать врача?
– Помоги добраться до кровати и дай воды, – хрипло сказала она.
Когда он принес воду, она сделала несколько глотков, откинулась на подушку, которую он подложил ей под голову.
– Тяжело на этой долбаной свободе, адвокат, – произнесла она. – В клетке было проще и веселее.
– Ничего, тезка. Привыкнешь. Все привыкают. Тем более соловьи в клетках не поют.
– Так то соловьи… А не уголовница, из которой Марик Беленький пытался сделать соловья.
– Ты действительно думаешь, что Марк мог убить Надежду?
– А ты сомневаешься?
– Трусоват, мне показалось
– Это когда его прихватили. А вообще… Я его знаю с детства. Понимаешь, у него вместо мозгов что-то другое. Какой-то прибор: это мне надо, этого – не надо. Тетка ему была не нужна. Мешала сильно. А давай, Сеня, ее придушим.
– Но даже если он не соображал, что его могут вычислить, он ведь тебя подставлял. А ты ему была нужна.
– Господи, да для Марика издавать узницу совести – еще в тысячу раз выгоднее, ты что, не понял? Я прочитала какое-то введение к своей книге и прослезилась… от смеха. Так красочно написано про рифмы и мелодии, которые спасали меня тюремными ночами… Ему бы даже моя смерть не помешала, если бы это было нужно.
– То есть – ты уверена в том, что убили они.
– Отстань, а? Мне действительно нехорошо. Мы с Ирой нашли могилу Саши Майорова – внука отчима.
– Да, она мне звонила. Советовалась. Ужасно. Опять Антонов.
– Круг замкнулся. У меня это не помещается в голове, вот в чем дело…
– Понимаю. Хочешь, поедем к нам, поужинаем, отдохнешь, отвлечешься. Здесь и мне не по себе. А у нас Марина приготовит…
– Марины мне не надо, – прервала Валя. – Слишком много впечатлений. Я засыпаю, Валек… Как хорошо тебя называет твой сыщик. Захлопни дверь. Мне уже лучше. Я говорю с тобой, а мне сон снится. Какие-то розы безумно красивые…
Валентин посмотрел: она действительно засыпала. Он взял ее руку, пульс бился ровно. Он тихо вышел и осторожно захлопнул входную дверь.
Было около полудня, когда Валентину разбудил звонок в дверь. Она открыла, не спрашивая, кто. На площадке стоял Роман Антонов.
– Не прогонишь?
– Выпустили?
– Конечно. А сынок с Нинкой меня не впустили.
– Заходи. Сколько ты здесь пробудешь?
– Менты сказали – не уезжать. Подписка о невыезде. Потерпишь немного? Больше мне некуда.
– Так даже лучше. Оставайся, конечно. Живи. Полезешь с Колей разбираться, обещаю большие проблемы.
– Да ты что! – расхохотался Роман. – Ты мне угрожаешь, что ли? Иди сюда, я соскучился.
Он грубо притянул ее к себе. И с воплем согнулся от сильного удара коленом в пах.
– Свихнулась, что ли?
– Да. Располагайся в дальней комнате. Ключ от квартиры на тумбочке. Меня не беспокоить.
Валентина повернулась, ушла в свою комнату, закрылась на ключ. «Круг замкнулся, круг замкнулся, круг замкнулся», – бормотала она. Опять Ромка, опять она, девочка-подросток из колонии, мальчик с белокурой волной над прекрасным лицом, отчим в детстве… Сейчас придет юная мама. Никто не взрослеет, не стареет, смерти нет… Голова кругом. Зато наркотики больше не нужны. Без них все видения ярче и отчетливее.
Глава 29
Сергей Кольцов с рассвета плодотворно думал. Видел картину в целом, издалека, делил ее на квадраты, приближал, увеличивал каждый в отдельности. Намечал порядок действий, круг причастных лиц. Первый, конечно, Слава Земцов.
– Привет. Ты уже на работе?
– Только что вошел в кабинет. Что-то случилось?
– Да, – скромно сказал Сергей. – Приступ озарения. С ночи практически.
– То есть опохмелиться нечем, – деловито констатировал Слава. – И что в такой сложной ситуации ты надумал?
– Мне кажется, я – Кутузов, а впереди решающая битва.
– Сочувствую. Советую по дружбе: никогда ни с кем, кроме меня, такими соображениями не делись. Чревато.
– Конечно, только ты… Надеюсь на взаимность. Что у нас с «конторой»? Признались?
– Ну, в общем, идет к тому… Но у Марка все через одно место, а Сеня косит под глухонемого.
– И как это выглядит?
– Так. Беленький уже точно знает, кто вырыл ему яму, кто хочет прервать его песню, украсть бизнес и прочая хрень. Он сказал, что все сам напишет, чтобы лишить нас возможности его пытать и вырвать признание каленым железом… А на суде собирается воспользоваться трибуной, тем более там она точно есть. Тебе нравится такая постановка вопроса?
– Очень мило и со вкусом. А когда у вас намечен этот цирк с добровольным признанием?
– Сегодня, наверное.
– Я бы хотел присутствовать, если не возражаешь. Только у меня осталось еще несколько звонков и одна неформальная встреча.
