классическом стиле XVIII столетия.
— Все, что ты здесь видишь, — объяснил ей Петер, — вывезено с берегов Луары, точнее из замка графов Марэ де Ларошфуко, сгоревшего во время революции. Владельцы предусмотрительно эвакуировали всю обстановку прежде, чем их дом был сожжен. Впоследствии мебель, ковры, гобелены, картины, серебро, посуда были частично проданы, а в остальной части раздарены. Ну а я, со свойственным мне упрямством, нашел план замка и множество подробных зарисовок внутреннего убранства, годами вел поиски, покупал на аукционах, у антикваров и у частных лиц по всему миру, но в конце концов в точности воспроизвел всю обстановку.
— Удивительно и странно, — заметила Мария.
— Именно так. Если смотреть со двора, это просто очень большая, но безликая вилла. Внутри же это роскошный замок XVIII века. Один из самых прекрасных, — заявил он с гордостью.
Любуясь чудесным заходом солнца, исчезавшего в водах озера, Мария и Петер пешком пересекли итальянский парк. Когда они вошли в вестибюль виллы, на землю уже опустились вечерние тени, а в чистом небе ярко и отчетливо засиял лунный серп.
Мария поднялась на второй этаж. Ей выдался трудный день, полный переживаний, зато она наконец-то чудесным образом сумела вырваться из-под свинцовой тяжести, гнувшей ее к земле и причинившей столько страданий за последние четыре года. Войдя к себе, Мария решила принять душ и надеть, как она в шутку выражалась, вечерний туалет.
Завернувшись в длинный белый шелковый халат, она прилегла на диване с обивкой из стеганого бархата. Мысленно вновь пробегая события прошедшего дня, перевернувшие всю ее жизнь, Мария опять, как уже бывало не раз, спросила себя, какую, в сущности, роль играет ее присутствие в жизни Петера Штрауса. Она не была ему ни дочерью, ни подругой, ни любовницей. Уже не раз она ощущала, как все ее существо словно ломается под бременем неуверенности. Но потом приходил он, крепкий, как скала, и все ее сомнения пропадали. Однако она не желала быть лишь канарейкой в золотой клетке, куда поместил ее Петер.
В этот день ее душевное равновесие подверглось тяжкому испытанию. Но Мария отметила, что время не изменило и не ослабило силы чувства, которое она испытывала к Петеру.
Она наугад взяла книгу с полки и открыла ее: это был томик стихов Джона Донна.
Мечтая о тебе, тобой владею,
Вся наша жизнь, вся радость лишь в мечтах.
«Какая высокая и благородная мысль», — думала Мария, чувствуя в то же время, что не может целиком ее принять. Возможно, она мечтает о Мистрале, потому что не может им завладеть. Ну а если бы сумела, стала бы она от этого счастливей?
Пока Мария задавала себе этот и другие вопросы, на которые не находила ответа, раздался стук в дверь. Это был Петер. Каждый вечер, когда они оставались на вилле, он заходил навестить ее перед сном.
— Не помешаю? — спросил Петер.
— Присядь, — ответила Мария, обрадовавшись его приходу: Петер отвлек ее от безнадежных и мрачных мыслей.
— Что ты читаешь? — Петер сел в ногах дивана.
Она протянула ему томик, и он открыл его наугад. На полях страницы было написано карандашом его имя рядом со следующими строчками:
Слон — дивное творение природы,
Он столь же безобиден, сколь огромен.
Петер чистосердечно рассмеялся:
— Приятно, когда тебя сравнивают со слоном. Это то, что ты думаешь обо мне? — спросил он с любопытством.
— Это то, что Джон Донн думает о слоне, — сказала она, избегая прямого ответа.
— Отсюда видно, как мало он знает об этих животных: разъяренный слон может повергнуть в ужас всю округу, — заметил Петер, возвращая ей книгу.
— Я очень устала, — Мария решила переменить тему.
— У тебя сегодня выдался тяжелый день. Ты вновь пережила трагические минуты. Обсуди все это завтра с психиатром.
— Я к нему больше не пойду.
— Что-то не так? — встревожился Петер.
— Нет, все в полном порядке. Просто я поняла, что настал момент, когда надо взять себя в руки и посмотреть, удастся ли мне справиться собственными силами.
— Решай сама, — поощрил ее Петер. — Я завтра уезжаю. Меня не будет несколько дней. Давай отложим все до моего возвращения. Согласна?
— Я подожду тебя.
— А ты не хочешь поехать со мной?
— Предпочитаю остаться дома, если не возражаешь. Честное слово, я совершенно без сил.
Петер вновь взял книгу и прочел вслух:
Я дважды глуп: влюблен и это чувство
В элегиях печальных изливаю.
— Я должна тебе верить? — робко спросила Мария.
— Нет. Зверюга моего тоннажа, да еще в таком возрасте, не может говорить о любви, не рискуя показаться смешным. Спокойной ночи, ангел мой. — Он на прощание поцеловал ее в волосы.
— Ты не можешь показаться смешным. Я никогда в жизни не встречала более серьезного и внушающего доверие человека, чем ты. И бывают минуты, когда я нахожу тебя очень привлекательным.
Но этих слов Петер Штраус уже не услышал: он вышел из комнаты, погруженный в печальные мысли, и отправился по длинному коридору в свои апартаменты.
10
С тех пор как Мария вошла в его жизнь, Петер Штраус помолодел телом и душой. В детстве он любил сидеть на берегу реки и бросать плоские камешки, пуская «блинчики» по воде, пока его мать стирала белье богатым людям. Руки у нее были сработаны до костей, иногда, даже в сильную жару, ее от усталости начинала бить дрожь.
— Что с тобой, мамочка? — спрашивал он в тревоге.
— Ангел пролетел и задел меня крылом, — отвечала она, чтобы его успокоить.
— А где он теперь? — мальчик принимался оглядываться в поисках чудесного видения.
— Не знаю, малыш. Кто ж это может знать? У ангелов большие крылья. Они тебя задевают и тут же улетают далеко-далеко.
Мария стала его ангелом. Она была рядом уже долгое время, но ему казалось, что когда-нибудь, рано или поздно, она исчезнет, улетит далеко-далеко. Однако она не исчезала, она ждала его с робкой улыбкой, с трепетно бьющимся сердцем, со своей чистой душой, которую кто-то попытался, но не сумел запятнать.
Казалось, он уже много лет назад и думать забыл об ангелах своего детства, но вот появилась Мария и вновь напомнила о них, вновь заставила его мечтать о любви.
