Ему вспомнились слова Махатмы Ганди. Великий мудрец, никогда не отвечавший злом на зло, безропотно сносивший любое насилие, не прощал надругательства над женщиной. «Если кто-то изнасилует твою жену, твою мать или твою сестру, — говорил он, — ты должен отплатить». Обуреваемый мыслями о любви и мщении, Петер направился в свою цюрихскую контору. Штраус намеревался во что бы то ни стало отыскать разгадку Марииной истории.
Он перепробовал все мыслимые и немыслимые комбинации, чтобы найти дом Моретты или связанных с ней людей, но безрезультатно. В Болонье по этому адресу не было недвижимости, принадлежавшей какой-либо из швейцарских компаний. Тогда он решил сделать перерыв в своих поисках и позвонил в Инсбрук.
— Дом Фукс, — отозвался женский голос.
Петер удрученно покачал головой. Он звонил на виллу, где жила его жена с их единственным сыном Джанни. «Гастролерша», как он ее называл, предпочитала носить свою девичью фамилию.
Когда они познакомились, а было это уже более четверти века назад, она с восторгом согласилась на брак, избавлявший ее самое и всю ее семью от тисков аристократической нищеты.
Но когда богатство вошло в привычку, Петер, этот грубый мужлан, лишенный прочных корней и глубоких традиций, стал постепенно все больше раздражать Марианну. Она начала попрекать его отсутствием хороших манер, неотесанностью, «уличными», как она говорила, выходками. Постепенно она отдалялась от Петера, всячески давая ему понять, что он будет наихудшим из отцов для их ребенка. Так они, по обоюдному согласию, пришли к раздельному проживанию.
Теперь Джанни уже вырос. Он переходил из школы в школу, всюду демонстрируя весьма посредственные результаты. Сын не унаследовал ни музыкального дара своей матери, ни деловых талантов отца. Его можно было назвать бесхребетным молодым человеком.
При встрече отцу и сыну, помимо традиционного обмена любезностями, в сущности, нечего было сказать друг другу. И все же Петер любил его и терпеливо ждал, когда же Джанни отбросит плохо скрываемое презрение по отношению к отцу и между ними возникнет взаимопонимание. Петер вспоминал крепкий старый дом, где родился, залитый солнцем летний двор, вой ветра снежными зимними ночами, полыхающую огнем осеннюю листву. Вспоминал измученную трудом мать, добрые улыбки родителей, их светящиеся любовью глаза. Ну а его сын, маленький Джанни, что он запомнит из своего детства и отрочества?
— Говорит Штраус. Передайте трубку моему сыну, — приказал он экономке.
— Молодой синьор отдыхает, — ответила женщина.
— Ну так разбудите его, — упрямо проговорил он.
Ему пришлось дожидаться, пока наконец в трубке не послышался глухой со сна голос Джанни.
— Здравствуй, папа.
— Привет, сынок, — ласково поздоровался Петер. — Как у тебя дела? — В эту минуту он вновь увидел сына ребенком лет четырех-пяти, когда он повез его в Вену покататься в парке Пратер на знаменитом «чертовом колесе».
— Нормально, а в чем дело? Тебя что-то не устраивает? — Джанни немедленно перешел в оборону.
Петера многое не устраивало, включая, например, то, что вот уже полгода его сын никак не мог сдать выпускной экзамен. Этот печальный факт Марианна не смогла утаить от мужа, но он решил не обсуждать его с сыном в телефонном разговоре.
— На следующей неделе я еду в Штаты. Чисто деловая поездка. Ты бы не хотел меня сопровождать? — предложил Петер.
— А я уже запланировал поездку в Грецию, — капризно протянул Джанни. — Но если это приказ, я поеду с тобой.
— Это всего лишь приглашение, — Петер решил не настаивать.
— Тогда я предпочитаю съездить в Грецию с друзьями, — обрадованно отозвался Джанни.
Петер тяжело вздохнул.
— Как поживает твоя мать?
— Готовится к поездке в Лос-Анджелес. У нее концерт с Зубином, — ответил Джанни, фамильярно называя знаменитого дирижера Зубина Мету по имени. Ему нравилось напоминать отцу о том, в каком изысканном кругу вращается его мать. — Он сам ее пригласил.
— Понятно. Пожелай ей успеха от моего имени. Когда же мы сможем увидеться? — спросил Петер.
— Ты не возражаешь, если я приеду на озеро в августе? — в знак примирения предложил Джанни.
— Я буду тебя ждать, — сказал Петер и повесил трубку.
Потом он сделал еще несколько телефонных звонков, стараясь не вспоминать натянутый разговор с сыном, и наконец вновь вернулся к поиску информации в компьютере. Он изменил исходные данные и стал с нетерпением дожидаться ответа. И опять машина сообщила об отсутствии каких-либо сведений. Похоже было, что вилла Моретты не является собственностью ни одной из швейцарских компаний. Отсюда напрашивался один-единственный вывод: полученная от Марии информация была ошибочной.
И все же необходимо было найти владельцев этого дома, чтобы начать поиск, который позволил бы ему обнаружить связь между некими преступными группировками и представителями государственной власти.
Если Мария не ошиблась, если ее подруга сказала ей правду, компьютер непременно должен был выдать ему ответ.
Послышался стук в дверь. Это пришла Элиза Капочча, его секретарша. Сама она являлась уроженкой Цюриха во втором поколении, но ее семья была родом из Агридженто[40] .
— Добрый день, синьор, — начала она, вынимая блокнот.
Штраус нацарапал на листке бумаги адрес виллы в Болонье.
— Попробуйте отыскать владельцев этой недвижимости. Я бьюсь над этим уже час, но все без толку. Вроде бы речь идет о какой-то швейцарской компании.
Часа два он занимался делами, прежде чем в кабинет вернулась Элиза Капочча.
— Я получила информацию, которую вы искали, синьор, — сообщила секретарша.
— И что же?
— Недвижимость принадлежит нам. То есть вам, синьор Штраус.
Петер похолодел. Ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы осмыслить новость, разорвавшуюся у него в мозгу подобно бомбе.
— Я хочу знать все подробности, — проговорил он наконец.
11
Вилла в Болонье была приобретена в 1965 году компанией «Блю билдинг», расположенной в Лугано. Агентство по сдаче внаем недвижимости находилось в Риме, на улице Кондотти, в самом центре города. Судя по документам, в данный момент вилла была арендована фирмой «Ориентал Карпетс», управляющим которой значился Антонино Катания.
— Антонино Катания, — вслух повторил Петер.
— Я не понимаю, синьор, — растерянно произнесла Элиза Капочча. Она всегда ощущала трепет в присутствии своего могущественного шефа.
— Попросите моего пилота подготовить самолет. Я немедленно вылетаю в Рим, — приказал Петер.
Он думал в эту минуту о Марии, поруганной, избитой, истекающей кровью, брошенной умирать на обочине дороги. Какими глазами посмотрит она на него, если узнает, что бордель Моретты Моранди был его собственностью?
