— Да что вы!
— Да. Его убрал Наруаки.
— Какой ужас!
— Он не мог допустить, чтобы Кадзами давал показания по делу вашей сестры и Томоко Оти. А подстроили все так, чтобы подозрение в убийстве пало на меня.
— На вас?!
— Да. Только улики у них слабоваты, так что до ареста дело не дошло. Эта публика ради спасения своей шкуры ни перед чем не остановится. Глядите в оба.
— Вы думаете, они могут добраться и до меня?
— Ваша сестра проговорилась Наруаки, что вы собираетесь действовать.
— Митико?! Не может быть!
— Увы, может. Она сама потом за голову схватилась, стала мне звонить, да теперь уже поздно.
— Как же она могла! Я ради нее на такое иду…
— Ясно одно — времени терять нельзя. Завтра же подавайте заявление в полицию. Митико не решится потом его опровергнуть. А я займусь поисками Цугава, второго сообщника Наруаки. Значит, завтра, перед уроками, отправляйтесь в полицию, хорошо? Я пойду с вами.
— Да, прошу вас.
— А сегодня из дому ни шагу, — сказал на прощанье Адзисава и стал звонить бывшему заведующему отделом местной хроники. Уракава недаром был репортером — он уже знал все подробности убийства Кадзами.
— Дело-то плохо, Адзисава-сан, — сразу начал он. По сравнению с их последней беседой голос журналиста изменился до неузнаваемости,
— Ничего, остался еще один свидетель. Я его из-под земли достану.
— Сомневаюсь. Раз уж они пошли на убийство Кадзами, то и второго припрятали надежно. Они же понимают, что, если он заговорит, все их труды пойдут насмарку. Честно говоря, я не ожидал, что вам разрешат вернуться домой.
— Слава богу, у них не совсем концы с концами сходятся. Но дело не кончено. Ладно, обо мне потом. Вы встречались с Норико Ямада?
— Вы же мне сказали тогда, что главная надежда на сестру потерпевшей, вот я и отправился к ней.
— Значит, вы возьметесь за разоблачение аферы с дамбой? Все-таки решились?
— Решился, не решился — зачем так громко? Просто, знаете, когда я увидел, что такая пигалица не боится бросить вызов всей империи Ооба, во мне снова проснулся, так сказать, юношеский идеализм.
— Огромное вам спасибо!
— Не благодарите, ведь это касается нас, коренных жителей Хасиро. Кстати, все забываю сказать: кажется, расследованием махинаций в низине Каппа занимаемся не только мы.
— А кто еще?
— Ко мне приходил молодой человек, назвавшийся инспектором уголовной полиции префектуры Иватэ. Он тоже очень интересовался историей с дамбой.
— Иватэ?! — Адзисава переменился в лице, но, на его счастье, разговор шел по телефону, и Уракава не видел поразительной реакции своего собеседника на это сообщение,
— Вам это что-то говорит? Инспектор интересовался также вами и бедняжкой Томоко. Скорее даже именно вами, особенно когда я ему сказал, что вы ищите убийц Томоко. У меня создалось ощущение, что полиция Иватэ тоже занимается этим делом. Правда, молодой человек не объяснил мне, почему полицейские Иватэ ведут следствие у нас в Хасиро, — он сказал, что это служебная тайна. Но я решил, что в любом случае они заслуживают большего доверия, чем наша местная полиция, и рассказал ему все.
— Здесь были полицейские из Иватэ? — Адзисава все никак не мог прийти в себя от потрясающего известия.
— Ну да. Инспектор очень подробно выспрашивал меня о махинациях с. земельными участками в низине Каппа. Может быть, полиция Иватэ сообщит о злоупотреблениях в наше префектуралыюе управление, и второй отдел, в ведение которого входят подобные мошеннические сделки, возьмется за наших махинаторов.
— А этот инспектор ничего не говорил о Мисако Оти?
— О Мисако?
— Да, о старшей сестре Томоко.
— Ну конечно, у Томоко-сан ведь была сестра, я совсем забыл. Ее, кажется, убили во время туристического похода. Постойте-ка… Да-да, это случилось как раз в Иватэ, где-то в горах. Так вы полагаете, что инспектор приезжал по тому делу? — заинтересовался Уракава.
— Раз ничего не говорил о Мисако — то, видимо, по другому. Между прочим, Идзаки с трупом жены накрыла тоже группа из Иватэ, помните? Я ведь занимался расследованием смерти Акэми Идзаки по поручению моей страховой компании. Выяснилось, что Идзаки попался им случайно, — они приехали искать какой-то другой труп; если я не ошибаюсь, арестованный ими преступник показал, что запрятал тело жертвы в нашей дамбе. Должно быть, визит вашего инспектора был связан с этой историей.
Адзисава специально повернул разговор так, чтобы увести журналиста от опасной темы.
Тем временем инспектор Китано сбился с ног, пытаясь выяснить, кто был свидетелем, давшим показания против Адзисава. Полиция по непонятным причинам держала имя этого человека в тайне. Такая скрытность наводила на подозрения, здесь явно была нечестная игра.
«В четыре часа утра никого из посетителей в больнице быть не могло, — рассуждал Китано. — Значит, кто-то или из персонала, или из больных. Так. Больные вряд ли знакомы с Адзисава. Хотя он мог и примелькаться, поскольку был частым гостем в палате Кадзами. И все же вряд ли кто-то из пациентов, поднявшись среди ночи с постели, так уж сразу узнал бы совершенно чужого человека, да еще мог сообщить, как его зовут. Вероятнее всего, свидетель — из медперсонала. К тому же не следует забывать, что в больнице всем заправляет все та же семейка, так что персонал всецело зависит от нее».
Китано решил сосредоточить внимание на трех медсестрах, дежуривших в ту ночь. Как сообщалось, первой труп Кадзами обнаружила Кэйко Нарусава. Вряд ли организаторы заговора взвалили бы на нее роль лжесвидетеля — увидев, как из подведомственной ей палаты среди ночи выходит посторонний, она должна была бы остановить его. По тем же самым соображениям Китано исключил и кандидатуру Судзуэ Найто, поскольку она была старшей в смене и тоже не прошла бы мимо столь вопиющего нарушения распорядка. Оставалась Фусако Макино. С нее Китано и решил начать.
Он выбрал день, когда Фусако была свободна, и навестил ее в общежитии для медсестер. Она оказалась совсем молоденькой восемнадцатилетней девушкой, только что окончившей курсы медсестер и потому считавшейся пока ученицей. Внезапный визит незнакомого инспектора испугал Фусако. Китано решил, что он на верном пути.
Представившись, он сразу перешел к делу.
— Итак, вы утверждаете, что видели, как Адзисава выходит из палаты Кадзами?
— Да, — кивнула Фусако, не поднимая глаз.
— А откуда вы знаете, что это был он?
— Мне так показалось.
— Откуда вы его видели, от двери сестринской?
— Да.
— Палата триста двадцать — самая дальняя по коридору, сестринская же находится в центре. Расстояние довольно приличное, а освещение ночью слабое. Вы уверены, что это был Адзисава?
От резких вопросов сыщика Фусако растерялась.
— Ну… лица я, конечно, отчетливо не видела, но силуэт, фигура…
— Так. Значит, лица вы не видели, а лишь по контурам фигуры решили, что это был Адзисава.
