через некоторое время у него появляется неимоверное количество нарядов, к которым он относится очень трепетно: если новый костюмчик не идёт, то выражение его мордашки становится таким кислым, что мы вынуждены выбрасывать обновку, сколько бы за неё ни было заплачено. А чего стоит его страничка в Интернете с десятками фотографий и комментариев к ним! В общем, наша семья и все близкие воспринимают его никак не иначе, как своего родственника.
– Ну что, Тигрёша, осматривай жильё, – с этими словами Наташа, держа перед собой главного проверяющего, заходит в коридор.
– Пусть смотрит, – я почтительно следую на приличном расстоянии.
– Ему нравится, – Наташа демонстрирует сверкающие глаза тигрёнка, – Виталь, ну что ты стоишь, иди сюда, – она виснет у меня на шее, – спасибо, любимый!
Мы втроём уже часа два сидим на попавшихся под руку ящиках и вспоминаем прошлое. Сколько здесь было пережито! «А помнишь?» – я раз двадцать слышу это восклицание.
– Наташ, давай обустраиваться! Скоро и ребята придут на помощь.
Глава 22
После нехитрых предосторожностей вся семья собирается в новой квартире. Здесь теперь жить, и мальчишки, вникнув в ситуацию, тщательнейшим образом обследуют комнаты. Вечер заканчивается в заштатном мебельном магазине, где нам услужливо впарили два дивана по сходной цене и, что важнее, с сегодняшней доставкой на дом. Наташа после недолгих колебаний выбрала смену постельного белья впридачу к паре одеял и четырём подушкам. Не успеваем оглянуться, а на дворе уже ночь.
Утро следующего дня начинаю со звонка товарищу.
Друг огорошивает сразу:
– Виталий, это не телефонный разговор – ты лучше заскочи ко мне в течение дня. Я на месте, поговорим.
Невзрачное здание райотдела полиции. Мрачноватая официальная обстановка в серо-голубых тонах. Напротив двери стеклянная будка с зевающим дежурным.
– Мне бы к подполковнику Батракову.
– Виталий Николаевич? – интересуется офицер, поднеся чуть не к носу клочок бумаги, и, получив утвердительный кивок, говорит – Сержант, проводи!
О как! Не встречали меня в этом здании таким образом. Что бы это значило? Важный сержант ведёт на второй этаж. Там среди однообразных дверей я и без провожатого нашёл бы нужный кабинет. Но раз сегодня мне оказана честь быть принятым официально, то с удовольствием изображаю важную персону, весьма критично оглядывая окружающую обстановку.
– Спасибо, Иван, – это к сержанту. – Проходи, Виталий Николаевич. Рад видеть тебя в добром здравии, – а это уже ко мне.
Хозяин кабинета выходит из-за громоздкого стола и протягивает руку. Невысокого роста, чуть полноватый (по сроку службы и должности – уже положено), Батраков выглядит серьёзно, сверкая парадным мундиром с десятком серебряных знаков и медалей. Правда, если его одеть в штатское и убрать все боевые украшения, то догадаться, что это начальник криминальной полиции, невозможно. Крепкое рукопожатие, и Николаич без долгих предисловий переходит к делу.
Перед глазами почти воочию проплывают имена и факты. Узнаю много нового и интересного. Обложили меня по-взрослому, благо этому помогала дружба гендиректора «Надежды» с администрацией города. Собственно, наличие этого факта и не позволяет достойно разрулить ситуацию.
– Виталя, попал ты конкретно, – Василий Николаевич, много раз помогавший мне, говорит, не пытаясь приукрасить, – конечно, беспредела я не допущу, но помочь выбраться тебе без потерь не в моих силах. Против системы не попрёшь, да если и попрёшь, что толку? Перешагнут и дальше пойдут. Эх, если бы у тебя был какой-никакой компромат на бывших хозяев, тогда ещё можно было бы поговорить с ними на равных, а так…
Ну, раз уж сам Батраков говорит такое, значит, дела обстоят именно так и никак не иначе. Наша давняя дружба с ним приучила меня верить ему на слово, просто верить, не интересуясь подробностями. Вася – мент правильный, уважаемый не только мной, но даже людьми по ту сторону закона. Сейчас таких, что прошли путь от сержанта и дослужившихся до больших звёзд на погонах, – единицы. А ещё меньше, которые, пройдя огонь и воды переломных лет дикого капитализма, остались людьми.
Николаич заваривает кофе, а я, присаживаясь в удобное кожаное кресло, аккуратно вынимаю сигарету и не спеша раскуриваю ароматный табак. В голубом дыме кабинет неуловимо изменяется, и в памяти всплывает один случай, который характеризует моего друга. На заре перестройки, когда бизнес практически всегда находился рядом с криминалом, я был участником одного интересного момента из тогда ещё милицейской жизни Батракова.
Мне часто приходилось по делам бизнеса встречаться с лидерами тогдашних группировок, и маленьких, местного значения, и больших. В этом не было ничего удивительного – некоторые вопросы без их участия при полном параличе судебной системы просто не решались. Но сейчас не об этом. Сидим в машине: я, мой деловой партнёр и ещё один человек. Курим. Дела решены. На повестке обычный трёп о жизни. Сантёр – так звали нашего собеседника, напоминает, что им очень интересуется уголовка, да так, что чуть не на каждом столбе он лицезреет собственное чуть ретушированное жизнью фото. Мы, конечно, заверяем, что ни сегодня и не вчера его не встречали, и, вообще, это было, как минимум, лет двести тому назад. И тут у меня звонит телефон. Массовой сотовой связи ещё не было, поэтому все крутые парни (а я был если не крутой, то совсем рядом) пользовались чудом современной техники – телефоном «Харвест». Эта трубка держала связь с домашним аппаратом с расстояния до десяти – пятнадцати километров и давала возможность выхода в городскую телефонную сеть. Шикарная по тем временам вещь! Ответив на пару вопросов, поворачиваюсь, чтобы продолжить затихший разговор, но Сантёр останавливает беседу, интересуясь новинкой. Он такого ещё не видел и не знает реальных её возможностей. Я с охотой объясняю ему суть работы устройства, но он опять прерывает меня и выдаёт просьбу, огорошившую всех.
– Николаич, и в мусарню можно позвонить?
– Сантёр, ты, видать, вчера лишнего съел? Ты ж в розыске. На хрена тебе менты?!
– Знаешь, Виталь, я не мыслитель, но голову уже несколько дней ломаю. Ситуация и в самом деле прескверная, бегать дальше сил нет, – уверенно произносит Сантёр, – сдаться хочу.
– Я не понял, ты серьёзно?
– Какие шутки могут быть на такую тему? Набегался – самое время на зону.
– Тогда зачем тебе звонить? Иди в участок и сдавайся.
– Ну ты даёшь! Не всё так просто. Мне интересно сдаться только Батракову. Кстати, ты ведь с ним в хороших отношениях, может, договоришься? – в глазах приятеля странная отрешённость.
– А чем же он заслужил такую честь? Какая разница, кто тебя примет: он или другой?
– Он, Николаич, – человек. Правильный. А то, что мент, так и среди них люди есть. Немного, но имеются. Поговори – если примет он, то сегодня я уже буду ночевать в КПЗ.
Просьбу я выполнил. Потом, когда встречался в Батраковым, узнал, что задержание прошло строго по договорённости, и Сантёр отправился отбывать очередной свой срок. Кому как, а мне такое о многом говорит.
Кофе выпит, приветы родным переданы, и я, поблагодарив Батракова за информацию, покидаю кабинет друга, но напоследок всё же обещаю добыть компромат на своих заклятых друзей. Не могу я так просто сдаться.
Теперь задача номер один выйти на связь с Петром Михайловичем. Заскочив по дороге в невзрачную забегаловку, начинаю обзвон всех, кто имел с ним какие-нибудь контакты. Дело выгорает, когда я догадываюсь позвонить его бывшей секретарше Валечке, и она в течение пары минут снабжает меня его телефоном. Связаться удаётся далеко не сразу, но, поскольку выбора у меня никакого нет, я мучаю трубку, пока, наконец, не слышу знакомый голос.
Наша беседа затянулась; его поразил мой рассказ.
– Да, Виталь, сроду бы не подумал, что мои бывшие партнёры опустятся до банального вымогательства. Видимо, дела их совсем швах. Хотя этим или примерно так и должно было всё закончиться. Упор на не совсем честные средства ведёт в тупик, несмотря на очевидные преимущества. Мне есть что сказать, только далеко я. Вот если бы ты хоть ненадолго появился в Оттаве, наша встреча могла быть намного
