Александр знал, что Ратмир убит, но еще не хотел этому верить.
— Где? — спросил негромко у Светозара.
— С краю положил я его.
— Покажи.
Они прошли к убитым, аккуратно уложенным в ряд. Руки у всех, как и полагается, были сложены на груди. Александр узнал Ратмира по бахтерцу, который сам подарил ему два года назад. Лицо было прикрыто какой-то тряпкой. Князь только головой мотнул, и Светозар понял знак: быстро наклонился, сдернул тряпку с лица убитого.
Лицо Ратмира казалось белее снега, лишь темнели впадины глаз. Александр долго смотрел на него. Потом медленно потянул из-за спины плащ и, раскинув его, накрыл им Ратмира. Перекрестился, прошептал:
— Упокой, господи, раба твоего.
Потом князь повернулся и медленно пошел к реке. Он был задумчив и печален. Светозар шел следом.
Александр остановился на невысоком обрывчике у самой воды. Долго смотрел на бегущую мимо Неву, на вечернюю зарю, отражающуюся в ней. Ушел из жизни дорогой для него человек. Ушел не простившись. «Эх, Ратмир, Ратмир».
За спиной князя утихал лагерь, откуда-то со стороны доносилась не то песня, не то причитания:
— Кто это? — спросил Александр, не оборачиваясь.
— То Сава мается, — отозвался Светозар, — руку мечом ему раздробили свеи.
— Пусть водой холодной остудит.
— Так он и так эвон под бережком сидит.
Князя, стоящего на берегу, почти отовсюду было видно. Первым явился к нему Пелгусий.
— Александр Ярославич, ты б ложился почивать. Я сторожей выставил.
— Молодец, Филипп, — похвалил князь. — Береженого бог бережет.
Пелгусий помолчал, стараясь проникнуть в думы князя.
— Здесь бы крепость сотворить, Александр Ярославич. Тогда бы свеи подумали, допрежь высаживаться.
— Крепость хорошо бы, — вздохнул князь, — да наши бояре скорее повесятся, чем кун на то дадут. Владеть хотят, платить не охочи.
Потом пришел Яков Полочанин, кашлянул густо.
— Счастливая у тебя рука, князь, почитай, врагов во сто крат более положил, чем своих потерял.
— А что Ярославич сказывал нам перед ратью, а? — послышался голос подошедшего Миши. Он был, как обычно, весел и улыбчив. — Что наши главные союзники — внезапность и быстрота. Так ведь, князь?
— Так, Миша, так, — согласился Александр, невольно улыбнувшись при взгляде на воина. — Но есть и еще один союзник, не менее сих по важности.
— Какой?
— Беспечность Биргера.
— Верно, Александр Ярославич, — засмеялся Миша.
— А беспечность его от спеси проистекала.
— Ай верно, ай точно, — смеялся Миша. Потом умолк, но ненадолго. Молчание первым нарушил: — Ярославич, а мои пешцы тебя новым прозвищем нарекли.
— Каким еще прозвищем?
— Нарекли Невским, князь. Александром Невским.
— Кто? — нахмурился князь.
— Да пешцы ж мои.
Миша лукавил: прозвище князю он сам придумал и пустил его меж новгородцев. Он еще не знал, понравится ли это князю.
— Ладно, — вздохнул Александр, — бог простит им суесловие их, и я прощаю ради дня такого. Идите, други, почивайте.
Все ушли, остался лишь Светозар. Александр покосился на него. Не желая обидеть слугу, сказал просто:
— Хочу я один побыть.
Светозар понял, пошел к костру, подкинул в огонь дров. Наладил ложе для князя. Потом сел к самому огню, взял в руки доску и, накаливая в огне кончик ножа, стал что-то выжигать на ней. Время от времени он взглядывал в сторону реки, там недвижно высилась фигура князя.
Светозар знал, чем опечален князь, и оттого испытывал к нему почти братнюю нежность и благоговение: «О Ратмире скорбит князь».
Александр не скоро пришел к костру. Было уже за полночь, когда он вернулся. Ослабил пояс меча, лег на свое место. Заметив возившегося с доской Светозара, спросил:
— Чего мудришь там?
— Да вот памятку свеям на скудельницу творю.
— Ну и что ж написал на ней? — спросил Александр, прикрывая глаза. — Прочти.
— «Взалкавший земли нашей да получит ея», — прочел Светозар.
— Верно, верно сказал.
— То не я, князь, ты днем молвил, когда свеев в яму метали.
— Разве? Ну да все едино, — я ли, ты ли, — а слова верные.
Князь почувствовал наконец-то желанное приближение сна, тихий гул в голове, легкое кружение. Веки наливались свинцом, а от берега, убаюкивая, доносилась жалоба:
XIX
ОТ ВОЛИ — ШАГ ДО НЕДОЛИ
Новгород встретил возвращение своих победоносных полков всеобщим ликованием и радостью. Князь послал вперед Сбыслава Якуновича сообщить владыке Спиридону о победе над Биргером.
По велению архиепископа раскошелились бояре и купцы на украшение города по такому случаю.
