— А я на сем кланяюсь вам и отъезжаю восвояси.
Александр Ярославич лишь ладонь к челу приложил и опустил ее, что и означало поклон оскорбившему его боярскому совету. Затем он повернулся кругом и быстро вышел.
На крыльце его догнал Степан Твердиславич, схватил за рукав, пошел рядом.
— Александр Ярославич, как же так… сразу?
— Токмо так, Степан Твердиславич, и надо. Во всем, не только в бою.
— Ну, может быть, уломали б их. Не все ж такие, как Гостята.
— Они не девки — уламывать их. Князь ратоборствовать должен, Степан Твердиславич, ратоборствовать, а не выпрашивать куны. И куны сии на их же защиту. Хватит. Надоело.
Увидев вышедшего князя, Светозар поехал ему навстречу, ведя в поводу княжеского коня. Александр, сев в седло, кивнул посаднику:
— Прощай, Степан Твердиславич, и помни: много голов великомудрых вознеслось над Новгородом. Добра не жди.
В сопровождении Светозара и отроков князь поскакал на Городище. А назавтра во главе младшей дружины он выехал из Новгорода и направился в сторону Владимира. Затяжелевшая княгиня Александра Брячиславна ехала в санях, укутанная в медвежью шубу. За ней тянулось еще несколько саней, в которых ехали ее девки и няньки.
Было морозно и ветрено. И солнце поднималось впереди холодное, неласковое.
XXI
ЗДРАВСТВУЙ, СТОРОНА РОДНАЯ
Великий князь Ярослав Всеволодич встретил сына ласково, хотя понимал, что место его не здесь, не во Владимире. Крепко обнялись они при встрече, расцеловались. Осторожно обнял великий князь невестку. Бросилась на грудь к старшему сыну Феодосья Игоревна. Княжич Андрей влетел с мороза раскрасневшийся, не скрывая восторга, суетился около, дожидаясь своей очереди обнять брата.
Александр знал, как осчастливить мальчика, кивнул Светозару. Тот тут же принес сверток, подал господину.
— А ну-ка, Андрей, примерь, — сказал Александр, разворачивая подарок.
Занялся дух у княжича, от счастья голова закружилась. В руках старший брат держал великолепный бахтерец с ослепительно сиявшими пластинами и короткий, но настоящий меч.
— Ой! — только и смог сказать мальчик. Схватил все в охапку, но уронил меч. Поднял его — выпустил бахтерец. Наконец ухватил все и побежал к лавке.
Кормилец Андрея, седой Зосима, помог княжичу снять кожушок и надеть прямо поверх кафтана бахтерец. Пристегнул меч, воскликнул искренне:
— Вот и воин, Андрей Ярославич. Настоящий воин. Хоть тут же на рать.
Пунцовый от охватившего его волнения, княжич взглянул на отца. Что кормилец говорил, то в счет не шло, мог и льстить старик, а вот что батюшка скажет?
— Ну что ж, ты прав, Зосима, — молвил великий князь. — Пора в поход отроку. Я в его годы уж в седле баюкался.
Услышав это, княжич вдруг выхватил меч, взмахнул им над головой и, крикнув торжествующе: «Р- руби поганых!», выскочил из сеней. Кормилец кинулся за ним.
— Гляди, Зосима, — крикнул ему вслед Ярослав Всеволодич, — как бы он на радостях кому крещеному голову не снес. С тебя спрошу.
Феодосья Игоревна, ласково полуобняв невестку, увела ее из сеней в свой терем.
Оставшись с сыном наедине, великий князь велел рассказывать все без утайки. Сам сел на столец и внимательно слушал, теребя седеющую бороду. Услышав об оскорблении, брошенном в лицо Александру Гостятой, заерзал на стольце, сверкнул очами.
— Ишь ты, стервец! Сам в петлю просится. А ты что ему на это?
— А что на брех собачий отвечать?
— Может, оно и так, — пожевал сухими губами Ярослав. — А токмо доведись мне, не стерпел бы. Плетью стервеца по харе-те.
— Плеть-то на седле, батюшка, — улыбнулся Александр.
— И что это за порода боярская, — продолжал возмущаться великий князь. — Чем победа на рати убедительней, тем она им пустяковей кажется. Вот положил бы ты всю дружину на Неве, вот тогда б ублажил их. А так для них, что это за рать: всего двадцать душ потерял. Одно слово — утробы ненасытные.
Выслушав сына до конца, Ярослав одобрил его действия:
— Верно сотворил, князь. Верно. Сейчас они там перегрызутся, перелаются. Попомни мое слово, прибегут за тобой.
— Одного боюсь я, отец, — вздохнул Александр, — кабы немцам город не отдали. Подлости им не занимать.
— Этого не будет, князь. Мизинные людишки этого сотворить не дадут. Взбунтуются, кровь им пустят.
— Пожалуй, так. Новгородцы — народ ершистый, их так просто не сглотишь.
До самого обеда беседовали князья, и уже в конце разговора Ярослав Всеволодич сказал:
— Ну а теперь, сын, езжай в Переяславль. Садись на древней отчине нашей. Стол невелик, зато сердцу дорог. Посиди там, отдохни от крамолы боярской.
Князь Александр уехал не сразу, целую неделю прогостил у родителей. Душой и мыслями отдыхал. Ездил на ловы. Брал с собой и княжича Андрея. С удовольствием учил брата стрельбе из лука, владению копьем-сулицей. Андрей привязался к старшему брату и, когда тот собрался отъезжать в Переяславль, выпросился у отца провожать Александра.
Верст десять скакал рядом и хотел еще, но Александр, придержав коня, сказал:
— Давай прощаться, брат.
Обнял княжича за плечи, и тот шепнул ему сокровенно:
— Возьмешь меня на рать, а?
— Ну что ж, коли еще доведется — возьму. А пока натаривайся, Андрей, с мечом ли, с сулицей. Не давай душе и телу покоя, ибо покойными лишь покойники быть должны.
Долго стоял княжич Андрей на дороге, глядя вслед дружине Александра. И уж исчезла она за лесом, а он все еще слушал в тиши морозного дня удаляющийся скрип снега под копытами и санями.
На второй день прибыл князь Александр Ярославич в родной Переяславль. Город не узнать было. Он почти весь сгорел при взятии татарами, уцелели только валы земляные да храм Спаса, где когда-то постригали маленького Александра. На месте дворца княжеского — куча обгорелых бревен да головешек. Ходил князь по родному пепелищу, следом за ним вызванный Федором Даниловичем из монастыря мастер Иванка.
— Наперво, Ярославич, расчистить место надо, — советовал Иванка.
— А стоит ли? — обернулся князь. — Давай-ка, Иванко, поставим хоромы вон там, у Клещина на берегу.
— Это на бугре том?
— Вот-вот. И далеко видно будет с него озеро.
— Как велишь, — пожал плечами мастер. — Но здесь-то хоть валы, крепость.
— Что проку в ней, если поганые ее одолели. И не такие, как наша, ими попраны были.
Сразу же началось строительство княжеских хором на бугре у озера. Помимо мастеров, собранных тиуном Якимом в помощь Иванке, много трудилась тут и младшая дружина князя. Возили из лесу готовые бревна на дворовые постройки. Для терема мастера просили лесу самого выдержанного. И Яким нашел такой в монастыре. Монахи завезли в прошлом году себе трапезную рубить, да что-то замешкались. Как ни упирался настоятель, а пришлось лес отдать-таки князю на строительство.
