послал в Новгород к князю гонца с грамотой.
Александр узнал о прибытии гонца, стоя на заутрене. И прямо из церкви отправился в сени. Было еще темно. Светозар зажег несколько свечей близ стольца. Князь взял грамоту, развернул, склонился у самой свечи, стал читать молча.
— Так, — сказал наконец, положив пергамент на стол. — Мало нас били-колотили. Ничему не научили!
Повернулся к гонцу.
— Ты сам был на вече?
— Был, князь.
— Кто кричал просить Новгород о помощи?
— Народ, князь, кричал.
— А посадник, стало, не захотел? Так?
— Так, князь, хлеба, сказал, не хватит.
— Ага, о брюхе подумал, о головах забыл. — Князь обернулся к Светозару, сидевшему в углу, кивнул с усмешкой: — Тоже, как наши, наперво о калите, а посля о животе.
Князь отошел к окну, за которым едва-едва начинало брезжить. Заговорил, не оборачиваясь:
— Чует сердце, Твердила петляет, аки заяц на снегу. Неведомо пока, куда следы поведут, возможно и на заход… Впрочем, может, и впрямь с хлебом туго. Ну а как же мне просить кун на рать у бояр, коли нас не хотят звать псковичи?
Александр Ярославич повернулся к гонцу. Тот виновато переминался.
— Ну ладно, сказывай, что с Изборском, — попросил князь.
Гонец подробно рассказал, что слышал от изборян на вече. Князь расспросил, какую дружину удалось собрать воеводе Гавриле Гориславичу, как вооружили ее. Со слов гонца получалось, что сила собралась немалая. Но ведь немцы теперь сидели в крепости.
— Ну что ж, будем ждать вестей от Гаврилы Гориславича, — решил князь.
И весть скоро пришла. Тяжелая, горькая: псковская дружина под Изборском полностью разгромлена. Сам воевода погиб в бою. Дорога на Псков для рыцарей была открыта, и они не упустили возможности этим воспользоваться. Через два дня явились под стены Пскова.
Александр срочно собрал на Ярославовом дворище бояр и купцов.
— Господи новгородцы, землю нашу попирают ливонские рыцари, — сказал князь. — Приспел час снаряжать войско, пока немцы не пожаловали к воротам Новгорода.
Бояре, сидя вдоль стен на лавках, сопели, покачивали головами.
— Эх, Ярославич, — закряхтел Прокл Гостята, — давно ль мы тебе на свеев эвон какую прорву отвалили?
— Они же не пропали?
— Верно. А какая нам корысть с того? Тебе хоть слава, а нам?
Гостята поднял голову, смотрел в глаза князю смело, чувствуя за спиной поддержку других бояр.
— А пред тем, если помнишь, на крепость сколь угрохали. Это где ж нам кун-то понабраться?
— Верно, — нахмурился князь, — кун на это много пошло. Но не более, чем поганые, явясь во Владимир и в Москву, взяли с русских людей. Не более того. Что делать, бояре, оборона была и есть дорогое дело.
Александр из-под бровей зорко ощупывал взглядом бояр. Жались они друг к дружке, как куры на насесте. Проклинали в уме княжеские затеи — это уж Александр знал наверняка. Все им через калиты их виделось: полна — хорошо, тощает — плохо.
Так ни до чего и не договорились на боярском совете. Теперь одна надежда оставалась: может, устоит Псков, удержится. Стены у него высокие, крепкие. Запасов надолго достанет. А рыцарям-то, чай, не мед на снегу да на морозе. Покряхтят, покряхтят да и уберутся восвояси.
Князю Александру спалось плохо. Ночью вскакивал, зажигал от лампадки свечу, перечитывал псковские грамоты. Княгиня, проснувшись, шептала с ложа, позевывая:
— Ложился б, батюшка. Али дня мало голову кручинить?
Александр садился на ложе подле жены, говорил горячо:
— Мне б сейчас конных тысячи полторы да пешцев. Я б немцам по загривку дал, да псковичи б из ворот ударили. Ах как славно бы сотворилось!
Жена гладила холодную крепкую руку мужа, утешала как могла:
— Ну что с них взять, с бояр твоих?
— Вот то-то: есть что взять, да не выбьешь. Выпряглись бояре новгородские, забыли батюшкину руку. Ну да ничего, придет час — напомним. Не хотят с добра, с лиха запляшут.
Александр догадывался, кто мутит воду. Прокл Гостята все более и более сбивал на свою сторону бояр, все более и более наглел.
Одна надежда была на псковские стены.
Стены псковские не подвели, подвели бояре — сторонники посадника Твердилы Иванковича.
Подступив к Пскову, в первую неделю ливонские рыцари зажгли весь посад. Пожаром этим, объявшим крепость чуть не со всех сторон, они решили нагнать страху на псковитян. Посадник Твердила, якобы с целью сбережения города, стал вести с немцами переговоры и однажды, никого не спросясь, выдал им заложниками нескольких именитых жителей города. На вече, потребовавшем ответа, Твердила сказал:
— Весь град наш спасаючи, заложил пять человек. Не корысти ради, но лишь пользы для.
Лукавил посадник, ой как лукавил! Именно корысти ради он выдал немцам головой всех сторонников князя, своих врагов. И теперь уже никто не мог помешать ему сговариваться с немцами. Крепость стен и стойкость защитников города помогли Твердиле выговорить себе у рыцарей тут же должность — посадника псковского. А выговорив ее, Твердила открыл ворота Ордену.
Овладев почти без потерь Псковом, воспрянувшие от таких побед рыцари ринулись в загоны, грабя и убивая, насилуя и сжигая.
Боярский совет, собравшийся на Дворище, однако, не спешил с решением. Князь разгневался и наговорил боярам много неприятного.
— Чего же вы ждете? — кричал он. — Когда к святой Софии подступятся? Тогда поздно будет, господа новгородцы. Поздно.
Тут Александр Ярославич неожиданно умолк и, прищурившись, обвел бояр колючим взглядом, спросил вкрадчиво:
— Али, может, вы сами к тому ведете? А? Может, псковский посадник Твердила и вам путь указал?
— Бог с тобой, Александр Ярославич, — послышалось от окна. — Зачем же такая напраслина?
— Не напраслина. Вы, чай, не дети малые, понимаете, что еще неделю назад, собери мы полки, легче бы победу сотворили, потому как Псков еще наш был. А теперь? Нам вдвое больше сил понадобится, чтобы рыцарей прогнать.
— Вот-вот! — крикнул Гостята. — С такой силой, как у тебя на Неве была, и дурак бы победу сотворил. А ныне, может, еще и нас копьями вооружишь?
— Вас? — нахмурился князь, побледнев от оскорбления. — С такими-то пузами? Мне воины нужны, не чревоугодники.
— Так бери свою дружину, — продолжал язвить Гостята, — выходи во чисто поле да яви свое уменье.
Александр понял, что бояре сами лезут на ссору, дабы опять ничего не приговорить.
— Ну что ж, — вдруг заговорил князь спокойным ледяным голосом. — Вам, видно, князь нужен, который бы и с вами не ссорился, и с ливонцами бы ладил. Есть такой. Зовите. В обозе у магистра Ярослав Владимирович обретается. Псков уже немцам подарил, глядишь и вас на тареле им поднесет. Зовите. А я…
Князь сделал долгую паузу, чтобы весомее конец речи был, чтобы каждый услышал его. И в полной тишине закончил:
