которая кончается сжатыми уголками, потому что улыбается Елена неохотно. Он заставит эти губы раскрыться и прижаться к своим губам. Он погрузится в ее сладость. Поцелуи — только предварительная схватка, средство смягчить врага перед решительной атакой.
Характер Елены оставался такой же тайной, как и ее жизнь. Она получила образование не в школе, иначе она бы так не погрузилась в роль Елены. Он понимал, что чужая личина не дает человеку дрожать от страха перед лицом врага. Елене это удается, значит, у нее есть практика. Только однажды он увидел, как соскользнула с нее маска.
Ее красота не может не привлекать поклонников, но талант к подражанию мог развиться, только если она провела много времени в обществе, оставаясь незамеченной. Это была загадка. В каком обществе могла оставаться незамеченной такая богатая красавица, как она? Быть может, в окружении герцога Уэнлока? И если Елена перешла дорогу этому могущественному герцогу, это могло означать, что у них есть семейные связи.
Она определенно находится за пределами досягаемости Уилла.
В отличие от Ксандра Уилл никогда не искал постелей титулованных леди. Он всегда предпочитал обычных девушек. Но сложность состояла в том, что его плоть считала Елену своей. Биение в жилах упорно твердило:
Он ей не безразличен. Перед обедом он чувствовал каждую секунду ее откровенное внимание к себе. Он видел морщинку между ее бровей, смущение неопытной женщины, пытающейся понять, что происходит между ними, он заметил, как она вспыхнула, осознав, что испытывает к Уиллу плотский интерес.
Он может заставить ее позабыть о приличиях. Это будет нечестно, это будет непорядочно, это будет недостойно, но его уже давно не волновали честность, порядочность и достоинство. Он спас Елену от Лири. Она принадлежит ему.
Он снова налил ей вина.
— Расскажите мне, как Парис ласкал вас?
Она сидела наискосок от него, разделяя на дольки второй апельсин, сдирая с них белые прозрачные пленки, — утонченная царица, его Елена. Она бросила на Уилла оценивающий взгляд:
— Вы хотите посмеяться над ним? Вы были хорошим солдатом?
— Хорошим солдатом? Грубым сквернословом, безупречным в сражении, умевшим оставаться в живых до тех пор, пока какой-нибудь высший чин не прикажет умереть? Нет. Вот шпион из меня вышел куда лучше.
Он хотел ошеломить Елену, но ее взгляд не дрогнул. Она покачала головой.
— Расскажите, что вы сделали, чтобы заслужить доброе мнение Хардинга.
— Доброе мнение Хардинга?
— Да, Хардинг вас очень ценит. Он шел за вами в любое сражение?
— Да. — Уилл признал, что здесь она попала в точку.
— Так расскажите — почему? Вы, наверное, можете назвать какое-то добро, которое вы совершили семь лет назад?
Что ж! Она может гордиться собой, потому что сумела полностью изменить тему разговора.
— Вы меня ставите в тупик, милочка.
— Ничуть. — Елена слегка фыркнула.
В конце концов ему пришлось рассказать ей три хорошо отредактированных истории, прежде чем ее веки сомкнулись и рука упала на стол ладонью вверх. Быть может, Елена в конце концов сбежит от него. Он потянулся через стол, вынул апельсиновую дольку из ее руки и сунул себе в рот.
Интересно, учитель, который столько рассказал ей о Древней Греции, рискнул на что-нибудь выходящее за пределы гомеровского текста? Уилл четко помнил уроки у Ходжа. Уилл поступил в школу вместе с Ксандром, решив, что не даст старшему брату превзойти его в познаниях. Теперь он вспомнил о привычке Ходжа. «Мои дорогие мальчики», — говаривал Ходж, снимая с носа очки, и Ксан с Уиллом знали, что сейчас он расскажет им какой-нибудь пикантный эпизод из великого эпоса.
Уилл встал, обошел вокруг стола и устремил взгляд на Елену. Потом он поднял ее со стула и поставил на ноги. Она припала к нему, как сонный ребенок, которого легко уложить в постель. В дверях между двумя комнатами Елена проснулась и спросонок немилосердно толкнула его локтем в ребра. Уилл с хриплым звуком втянул в себя воздух и отступил к дверному косяку.
Она выпрямилась и подняла испуганные глаза, прижав руку к его боку.
— Ваши ребра.
Он хотел ответить что-нибудь веселое, но растворился в ее глазах, глубоких озерах сожаления по поводу небольшой боли, которую она ему причинила.
— Ошибка, Елена. Никогда не выказывайте сочувствия дьяволу.
Он приподнял за подбородок ее голову и привлек ее к себе, обхватив рукой талию. Он поставил ее перед собой, и все его тело завибрировало от этого соприкосновения. А потом опустил к Елене свое лицо.
Он хотел продвигаться медленно, хотел научить ее, как прижиматься друг к другу губами, как исследовать и поддаваться, но у нее был вкус Испании, вкус вина, пряностей и апельсинов, вкус города, который открыл свои ворота победителю, и Уилл ринулся в эти ворота, вздыхая, как вздыхают узники.
Он провел рукой по ее спине, чтобы прижать к себе, чтобы смять в своих объятиях, и почувствовал батистовый платок, которым Елена крепко обмотала свои груди.
На ней была мужская одежда, похожая на его одежду, жилет и хлопковая рубашка поверх шерстяных штанов. Руки Елены все еще беспомощно прижимались к его ребрам. Уилл расстегнул пуговицу у нее на запястье и протянул руку вниз, чтобы вытащить ее рубашку из штанов. Он коснулся гладкой кожи спины под рубашкой, и в голове стало пусто. Ладонь скользнула вверх, чтобы ощупать край батистового платка, врезавшегося в ее тело.
Он повернул ее, не выпуская из рук. Одной рукой он прижимал Елену к себе, а другая его рука расстегивала пуговицы на ее жилетке. Полы жилетки распахнулись, и он подхватил Елену на руки и отнес ее на кровать. Опустил на покрывало и зажал между бедрами, а сам принялся стягивать с нее жилет и рубашку.
Елена затуманенными глазами смотрела на его грудь, а он водил руками по ее голым плечам. Уилл заметил узел, которым был завязан платок на груди, дрожащими пальцами развязал его и снял повязку. Он почувствовал себя беззащитным, когда обнажил ее груди, он был не в состоянии скрывать желание и сохранять на лице маску.
Темно-красная складка проступала на коже ниже и выше грудей — грудей, которые он помнил, таких округлых и роскошных, со сладкими бледно-розовыми сосками. Он провел руками по ее ребрам, обхватил оба холма, и она выгнулась в его руках, голова откинулась назад, руки впились в его плечи, и Елена погрузилась в поток ощущений.
Какая-то похороненная добродетель, какой-то призрак давнишних уроков нравственности, которые прочел Ходж, воскрес и провыл, тряся своими цепями, что Уилл должен предостеречь ее. Елена слишком неопытна, чтобы сознавать слабость своего тела так, как сознавал ее он. Уилл поднял голову.
На мгновение он опять оказался в классной комнате рядом с Ходжем и Ксандром, и Ходж напоминал им, что они люди разумные. Чудовища, сказал он, наслаждаются девственницами, прикованными к скалам. Люди должны питаться хорошо зажаренными каплунами и искать в постели любовь, а не жертву.
Уилл отогнал непрошеные воспоминания.
— Елена, я сейчас буду ласкать ваши груди.
Она, одурманенная вином и поцелуями, посмотрела на него так, словно в его словах не было никакого смысла.
Совесть требовала, чтобы он сделал еще одно предостережение.
— Вы можете назваться, Елена. Кем бы вы ни были, мы оба знаем, что вам не нужно находиться в постели Уилла Джоунза. Позвольте мне отвести вас к вашим родным. Доверьте мне то, что вы хотите найти в борделе.
— Нет.
И тогда он ушел. Елена лежала там, куда он ее положил. Холодный воздух коснулся ее груди, и Елена вздрогнула. Она услышала, как растворилась и затворилась другая дверь. Теперь она уже поняла, что его
