капитан продолжил допрос:
— Как тебя зовут?
— Меня зовут Александер Йоханссон.
— Ну ладно. Можешь остаться на борту. Довезу тебя до Большой Земли. Дальше уж сам добирайся. Но каюты для тебя у меня нет. Ночевать можешь в трюме, выбери себе там местечко. А гроши свои оставь себе.
За два следующих дня они больше не перекинулись ни словом. Молодой человек почти все время спал в трюме и выходил на палубу только на рассвете и на закате. Лысого в конце концов стало разбирать любопытство, и однажды вечером он подошел к своему пассажиру, стоявшему на корме. Легкий восточный ветер надувал паруса. Море было гладкое, как масло. Некоторое время они молча смотрели вдаль, потом капитан попробовал завязать разговор:
— Нравится тебе на корабле?
— Да.
— Не укачивает?
— Нет.
— Не любишь разговаривать, а?
— Люблю, только я… я немного забыл язык… отвык…
— Как же это ты? Так долго пробыл на Континенте?
— Да, наверное.
— Сколько же лет?
— Сколько…
Он явно пытался сосчитать годы, но безуспешно, и подошел к делу иначе:
— С войны…
— С войны? Ты был солдатом армии Герольфа?
— Да.
— И в осаде столицы участвовал?
— Да. Хотя нет… Я… когда я там оказался, все уже кончилось…
— И ты не вернулся домой?
— Нет.
— Ты был в плену?
— Нет.
— Знаешь, сколько лет прошло с конца войны?
— Нет.
— Семь лет с тех пор прошло.
— Семь лет… — протянул молодой человек и тихонько присвистнул — видимо, цифра произвела на него впечатление.
Лысый вспомнил слышанные им истории о солдатах, раненных в голову, контуженых или потерявших рассудок, которые после разгрома остались на Континенте. Большинство из них блуждали, как привидения, без языка, без памяти, не понимая, где они находятся, забыв, откуда пришли, только и способные назвать свое имя. Ребятишки с бездумной жестокостью преследовали их, забрасывая снежками или даже камнями с криком: fetsat! fetsat! Взрослые жалели их, но все-таки гоняли, как бездомных собак, которым бросают кусок хлеба, чтоб отвязались. Их называли «потерянными солдатами». Возможно, этот был как раз из таких. Лысому стало его жалко.
— Ты говорил мне, что искал кого-то?
— Да.
— Все семь лет искал?
— Да.
— И не нашел?
— Нет.
— Что же это был за человек, которого ты так искал?
— Человек.
Капитан улыбнулся. У него было такое чувство, будто он разговаривает с ребенком, но с таким, который вместо того, чтобы болтать нелепости, их творит.
Наступившее молчание нарушил на сей раз молодой пассажир, неуверенно обратившись к капитану:
— Можно у вас кое-что спросить?
— Пожалуйста.
— Это правда, что Герольфа убили на войне?
Капитан недоверчиво покачал головой.
— Ты это что, серьезно? Может, придуриваешься?
— Нет.
— Ясное дело, убили, это все знают. Он кинулся в самую сечу, когда битва уже была проиграна, полез на рожон с одной шпагой, чтоб уж наверняка не уцелеть. Больно гордый, такому лучше смерть, чем поражение. Одержимый. Никого такой конец не удивил, меня уж во всяком случае.
— А… а его сын?
— Какой еще сын?
— У него был сын… как это… приемный.
— А, да, верно, был приемный сын. Ну, сын-то вернулся, так вроде и живет с матерью, с приемной, я имею в виду.
— С Волчицей?
— Ого, да ты вон сколько всего знаешь! Да, с Волчицей. Живут затворниками в своем поместье — там, на Большой Земле. Говорят, все там в полном запустении и не больно-то кто их навещает. Слава и успех — это все равно как в торговле удача, вот оно есть, а вот и нет ничего…
Молодой человек надолго задумался, потом задал новый вопрос:
— А вы… вы на Малой Земле иногда бываете?
— Бываю. Я ведь родом оттуда, как и ты. Что, хочешь узнать тамошние новости — что там происходило, пока тебя не было?
Капитану показалось, что молодого человека пробрала дрожь.
— Да, расскажите.
— Что ж, это легко. Режим Герольфа приказал долго жить вместе с ним. Из героя он превратился в злодея. Его свора убралась с Малой Земли, которая снова стала независимой. Все словно вернулось на десять лет назад. Ну как, хорошо? Тебе приятно это слышать?
— Да. Я это уже знал, но все равно приятно слышать.
— Ты знал?
— Я об этом слышал на Континенте, но не знал, правда это или нет.
— Сущая правда. Только никакого нового короля нет. Короли — это уже кануло в прошлое. Больше уж их никогда не будет. Старый добрый Холунд был последним… У меня такое чувство, что после него век прошел…
— Я его видел, короля Холунда, — перебил молодой человек. — Мертвого, на площади, мне было десять лет.
— Надо же! И ты там был?
— Да. С моим братом-близнецом.
— Вон как! И я там был. И короля видел на его каменном ложе. Мороз был, помню, лютый, а народу! На много часов очередь. И снег шел. Может, мы там даже с тобой встречались?
— Может быть. Так вы говорите, короля больше нет?
— Нет. Теперь там народное собрание и президент.
— А кто президент, вы не знаете?
— Как же, знаю, он уже семь лет президент. Его зовут Кетиль.
В первый раз за весь разговор лицо молодого человека осветила чуть заметная улыбка.
