через поры. Этот факт меня позабавил и я, наконец встала. У меня сегодня был большой день. Пора начать выяснять все о проклятие, которое меня наняли снять. До дня летнего равноденствия осталась всего неделя, если верить очень грязному календарю, который я к своему удивлению, обнаружила на самом дне сумки. Но сначала — завтрак, и перестановка мебели, хотя эти две вещи можно и поменять местами. Я потянулась за мешком и выгрузила оттуда маленькие фигурки будущей мебели. Ковер я расстелила сразу и он занял весь центр комнаты, немного не доходя до стен. У окна я поставила игрушечный столик и увеличила его взмахом ресниц, а потом и большой стул со спинкой к нему. С другого края окна я поставила кресло-качалку, на котором с детства обожала качаться, а у дальней стены поставила комод и шкаф для одежды, куда торжественно повесила свою куртку и бальное платье. Подумав, я добавила еще и ночнушку, и решила, что смотрятся они все вместе очень даже неплохо… после этого я вышла на середину, и, оглядевшись, осталась довольна. Комната выглядела обжитой, и при этом не была захламлена. Вся центральная, довольно обширная часть была свободна. Покрутившись на месте, я прекратила дурачиться и, одевшись, для чего пришлось забрать из шкафа куртку, спустилась вниз.
Мира готовила блинчики на кухне, для чего была растоплена, стоящая за занавеской в углу печь. Которую я раньше и не замечала. Она была очень весела и что-то напевала себе под нос. Я подсела к столу и взяла тарелку, прицеливаясь к первому из симпатичной горки в центре стола, блину.
— А, привет Лиса, как спалось.
— Как убитая, — прочавкала я.
— а я пала замечательно, — мечтательно ответила Мира, кажется, даже не услышав мой ответ.
— С Мирноном.
Мира отвлеклась, сверкнула глазами, и, не выдержав, рассмеялась.
— все, признаюсь, да, он не так уж плох.
Я улыбнулась, глядя на подругу, и жуя очередной блин со сметаной. — И потом, у него такие красивые глаза, и сильные руки, а когда он целуется..
Я закашлялась, подавившись очередным куском.
Мира тут же подбежала и похлопала меня по спине. А от его хлопка даже Рол переставал давиться, что уж говорить обо мне. Когда меня подняли с пола, от удушья я была спасена.
— Ой, извини, я все никак не могу проконтролировать силу.
— Да ничего, у меня бывает тоже самое, только когда я колдую.
Мира, вспомнив, поежилась, а потом вновь рассмеялась.
— Ну ладно, я пойду, надо будет поспрашивать местных жителей насчет заклятья.
— Тебе помощь не требуется.
— Да нет, все нормально, пока.
И я вышла за дверь. Из окна вновь доносилось пение Миры. Приятно, что хоть у кого-то здесь складывается личная жизнь.
Пройдя вперед по начинавшейся от порога дома тропинке, я шла под деревьями, названия которых всегда путала, правда узнала две березы, хотя не знаю, растут ли они в таких условиях. Воздух был свеж и прохладен, а невдалеке слышалось журчание реки. Вскоре я вышла на одну из главных дорог и пошла по ней к видневшимся невдалеке домикам. По пути мне никто не встретился. Подойдя к первому дому, я замешкалась, так как толком не представляла, что я скажу хозяевам. Но тут дверь сама отворилась и оттуда выбежал весьма потрепанный граур. Попутно пытающийся взлететь. Следом выскочила молодая девушка и дала ему сзади пинка, грозно размахивая скалкой.
— Где ты оставил сына?
— Дорогая, только не волнуйся.
— А я и не волнуюсь. Я в бешенстве, верни мне ребенка, он должен позавтракать.
— Но я не знаю где он!
— Ты отец, — возмущенно сказала девушка, остановившись, и поправляя выпадшую прядь, — И ты его найдешь, а иначе..
— Все, все, уже лечу, только не нервничай, дорогая, а то это вредно для ребенка.
Только тут я заметила, что девушка беременна, и небольшой симпатичный животик уже виден сквозь платье. Тут меня заметили. Муж сразу смылся. Просто взлетев, а девушка зачем-то спрятала за спиной скалку.
— Ой, здравствуйте. — решила я начать разговор, — меня зовут Лиса, я колдунья и живу тут недалеко.
— Здравствуйте, а я Рита, да вы проходите в дом, там и поговорим., — улыбнулась она теплой и светлой улыбкой и ушла в дом, я вошла следом. Убранство было нехитрым, но очень уютным. В углу стояла неизменная печь, у окна стоял стол и стулья, а в центре пылал камин. Я было удивилась, что он разожжен в такую жару, а потом неожиданно заметила, что не языки пламени танцую на углях, а две крохотные саламандры, они сидели рядышком и жмурили довольные глаза, грея шкурки в огне.
Я ахнула и села перед камином на корточки.
— Какие красивые!
Рита обтерла руки, вымазанные в муке полотенцем, и с улыбкой подошла ко мне. Нравятся?
— Очень.
— Тут еще их маленький должен быть, все не найдут они куда его пристроить. Далеко — боязно, через другие-то камины навещать не особо хочется, а обходные пути — длинные.
— А ко мне, — с замиранием сердца спросила я, ища взглядам еще одну маленькую огненную ящерку.
— А это хорошая мысль, даже странно, что он сам еще к тебе не ушел. Ну да ничего, вернется муж, он вам вечером ящерку и отнесет.
Я пылко ее поблагодарила и, наконец, обнаружила крохотную ящерку, шмыгающую под бревнами, и что-то ищущую. У нее тоже были красные бусинки глаз и огненная шерстка, с чуть более оранжевым отливом, чем у родителей. Насмотревшись, я, наконец, отлипла от камина и взглянула на Риту.
— А я ведь к вам не просто так зашла, дело у меня.
— Знаю, ты о проклятии хочешь поговорить, — внезапно посерьезнела она.
— Да, а как вы узнали.
— Так кто ж о тебе сейчас не знает, мы ведь уже пять лет ждем, так что ты теперь очень популярная фигура. Да ты садись за стол, — спохватилась она, — сейчас чаю выпьем.
Я не стала сопротивляться и глотнула очень вкусного душистого чая.
— Что ж тебе рассказать-то.
— Все, — я на секунду отлипла от кружки.
— Так и не знает никто ничего об этом. В день летнего равноденствия, ближе к ночи. Вдруг находит на всех грауров словно безумие. Они мечутся, рычат и бросаются на все, что видят, особенно друг на друга, не отступая до самой смерти.
— Запираться дома пробовали.
— Чего только не пробовали, но это спасает только детей. Взрослый граур любую цепь порвет или перекусит, и никакие стены его не удержат. Разве что в скале замуровать. А тогда как потом откапывать? И вот еще что, в это т день все грауры собираются здесь.
— Но зачем, потрясенно ахнула я.
— Если они улетят, то начинают уничтожать все, что видят, а это может дать еще одну войну с людьми. И безумие никогда не прекращалось, пока не было убито ровно 60 грауров, только потом, все приходили в себя, и начинали понимать, что творится вокруг. Женщин на этот период вывозят за пределы гор, чтобы не покалечить. Хотя тех, кто женился не так уж много, грауры еще не забыли своих женщин, погибших в последней войне, ведь они живут очень долго.
— А ты?
— Я? Я проживу столько, сколько мне и положено, ни днем больше, о вот мой муж — еще лет сто.
— Как же так?
Она грустно улыбнулась, а я поняла еще одну причину того, что не так уж и много женатых грауров.
Но тут наш разговор прервал шустрый черный ребенок, который влетел в комнату и бросился к
