Де Вулф задумался.
– В этих пергаментах называются какие-нибудь конкретные еретики или вероотступники?
Томас вытер тыльной стороной ладони капельку росы с носа и виновато шмыгнул:
– Нет, это общие указания нунцию – но это типично для действий инквизиции против катаров и альбигойцев в юго-западных частях Франции.
Джон ничего не знал о еретиках во Франции или где-либо еще, но то обстоятельство, что мандат Козимо Моденского, похоже, касался главным образом религиозных проблем в южной Франции, откуда был родом ожидаемый де Ридфором товарищ-беглец, являлось еще одним совпадением, в которое трудно было поверить.
– Что-нибудь еще отрыл в его вещах?
Томас замотал головой из стороны в сторону.
– Нет, больше в его сумке ничего не было, кроме религиозного трактата и кое-каких писчих принадлежностей. Но и этого вполне достаточно, чтобы доказать, что он здесь со специальной миссией по розыску еретиков. Приказы, как из Рима, так и из Франции, исходят от особ высокого церковного ранга.
Томас внезапно запнулся и хлопнул ладонью себя по лбу. – На обоих письмах были тяжелые печати, – торопливо продолжил он. – Одна с эмблемой папского престола, а другая – с эмблемой Хью Огзеррского, хорошо известного главы инквизиции во Франции. Так что аббат Козимо прибыл в Девоншир определенно не для того, чтобы наслаждаться воздухом и пейзажами, – он вышел на охоту.
Де Вулф поступился на сей раз своей обычной суровостью и похвалил писаря за его усилия. Томас просиял от похвалы, тем более ценной из-за своей редкости.
Затем хозяин отослал его купить завтрак на одном из лотков. Сам же, оставшись в сырой норе, принялся размышлять о важности полученной информации.
Появление папского нунция, которому поручено разыскивать тех, кто восставал против строгих принципов Римской Церкви, придавало правдоподобие страхам Жильбера де Ридфора, казавшимся де Вулфу до последнего времени сомнительными. Он скорее подозревал, что француз страдал какой-нибудь формой паранойи, возможно, берущей свои истоки в личном проступке, в котором Жильбер пытался обвинить тамплиеров. Однако, если только это не удивительное совпадение, миссия аббата Козимо подтверждала истинность рассказанной де Ридфором истории.
Но что намеревался сделать этот итальянский священник? Приехал ли он сюда для того, чтобы убедить де Ридфора признать ошибочность своего поведения и вернуть его назад в лоно церкви? Или он здесь для того, чтобы донести на рыцаря епископу Генриху Маршалу – который, вероятно, был слишком озабочен собственными делами, чтобы беспокоиться о каком-то чужеземном вероотступнике? Или де Ридфора должны были уволочь силой в Новый Храм в Лондоне, или даже через Канал во Францию, чтобы отдать в руки инквизиции? И как бы им это удалось? Закаленный в боях воин-тамплиер не был легкой добычей, даже для двух верзил, которых Козимо привез с собой.
А что насчет этого Бернара де Бланшфора, который, якобы, на подходе, как второе пришествие? Аббат и его должен был поймать? Или, может, именно Бернар намечен главной жертвой, а де Ридфор никого не интересовал.
И, в любом случае, что это за «страшная тайна», на которую так туманно намекал де Ридфор? Столько вопросов и ни единого ответа! Де Вулф, чертыхнувшись себе под нос, встал и тут же ударился головой о покрытые слизью камни низкого свода. Бормотание переросло в рев сквернословия, и, потирая череп, коронер вышел во двор замка. Обернувшись и с отвращением посмотрев на крохотную пещерку, которую всучил ему шурин, де Вулф решил, что с него хватит: он вернется в свою прежнюю палату, даже если его придется поднимать туда на веревке с помощью блока.
Шагая по топкой грязи замкового двора, мимо уступавших дорогу встречных солдат, напыщенных писарей и носильщиков, толкавших перед собой тачки, Джон направился к воротам. Серый плащ развевался за ним на холодном ветру. В караульном помещении, находившемся сразу же за поднятой решеткой, он застал Габриэля, громко отчитывавшего новобранца. Когда сержант повернулся поприветствовать коронера, солдат торопливо улизнул.
– Добрый день, коронер. Слышал, на следующей неделе опять идем на север.
– Да, и тебе лучше бы подобрать несколько человек, не страдающих морской болезнью. Шериф тоже горит желанием идти на Ланди.
Де Вулф посмотрел на лестницу, ведущую в его бывшую комнату.
– На прошлой неделе я упал с этих чертовых ступенек, но сейчас, после всех переездов, моя нога намного сильнее. Встань сзади, Габриэль, подхватишь, если завалюсь.
И оставив за спиной поглядывавшего с некоторой опаской сержанта, коронер начал взбираться по узкой винтовой лестнице. К молчаливому облегчению обоих, это получилось лучше, чем ожидалось, и де Вулф добрался до верха, даже не пошатнувшись. Отодвинув дерюжку, служившую дверью, на привычном месте на подоконнике он обнаружил Гвина, жевавшего хлеб с сыром, и с кружкой сидра в руке. Тот поднялся и подвинул вперед шаткий стул, единственный предмет обстановки в комнате, оставшийся после того, как стол снесли вниз.
Де Вулф тяжело опустился на стул, прислонившись спиной к шероховатым камням стены. Подъем забрал больше сил, чем он ожидал, хотя нога не подвела.
– Дай мне сначала хлеба и эля, дружище, затем расскажешь, что нового.
Гвин подал ему еду, а затем поведал своему хозяину о том, что узнал о неизвестных рыцарях, прибывших накануне в город.
– В поисках сплетен я обошел все пивнушки вчера вечером, но, кроме того, что многие видели, как они проезжали по городу, никто о них ничего толком не знал. Некоторые слышали, как конюх сказал, что они тамплиеры, но нам это уже известно.
– И все? – спросил де Вулф, зная, что Гвин часто припасал самые лакомые кусочки на закуску.
– Этим утром я поехал в Британ и прошелся в монастырь св. Николая.
Британ был беднейшим кварталом Эксетера, названным так в честь кельтских бриттов, вытесненных туда после того, как саксы завладели городом много столетий назад. Это были трущобы с узкими проулками и жалкими лачугами в северо-западном углу городских стен. В конце квартала возвышался монастырь св. Николая.
– Во дворе был кузнец, подковывавший большого боевого коня, размерами почти с твоего бывшего Брана, – продолжил Гвин. – Это была не кляча монаха, и конь явно принадлежал одному из тамплиеров. Я разговорился с кузнецом, и тот мне сказал, что они должны сделать эту работу быстро, так как тамплиерам скоро уезжать. Я спросил, куда и зачем, но тот не смог мне ответить.
– Ему было известно имя владельца лошади?
Гвин почесал голову.
– Да, и оно прозвучало знакомо, хотя я не могу вспомнить, откуда я его знаю. И не припомню лицо человека с таким именем.
Джон героически скрывал свое нетерпение.
– Имя?
– Бриан де Фалэз – это я запомнил, потому что из тех же краев пришел Вильгельм Ублюдок.
Не комментируя происхождение Вильгельма, де Вулф сосредоточился на имени.
– У Акры был такой тамплиер. Здоровенный верзила.
– Это относится ко многим – особенно, тамплиерам, – заметил Гвин.
– А что другие два? – поинтересовался коронер.
Оруженосец покачал головой.
– Никого из них не было видно, а кузнец ничего больше не знал. Я подозвал монаха, мотыжившего грядку, и осведомился об их гостях, но тот сказал, чтобы я не совался не в свои дела. Жалкий педераст!
Гвин одним глотком допил свой эль.
– Если тебе нужно больше информации, лучше зашли туда нашего злого гномика. У того есть подход к священникам, с его крестными знамениями и латынью.
Де Вулф согласился с Гвином и рассказал о том, что Томас узнал в другом монастыре.
