Девушка удивилась, но выполнила его просьбу, и монетка тут же упала в пыль.
— Видишь, — Глеб улыбнулся, — нам с тобой нужно всегда быть вместе. Эта монетка — как наше счастье, оно с нами, только пока наши руки соединены.
Он сказал так в тот волшебный летний вечер, но сам убрал руку, оставив Ольгу одну, и это его и только его вина, что счастье их упало в пыль и разбилось… Навсегда.
Глеб вспоминал рыжие волосы девушки, блестящие в свете фонарей расплавленным золотом, ее глаза цвета безоблачного неба и мягкую и в то же время притягательную улыбку. С любимыми не расставайтесь!.. Он — расстался, не зная, что расстается навсегда.
Тем временем Ян, оказавшийся уже на ногах, стащил с застывшего Глеба куртку и усадил его, такого же безвольного, как и Лиза, в то самое кресло, которое только что занимал сам.
— Мечта некроманта, — пробормотал он, оглядывая обоих, — один князь, погибший в битве при реке Сити, другая — мертвая девица… Ты, кстати, Елизавета, как погибла?..
— Утонула, — словно автомат ответила девушка.
— Ага, — кивнул Ян, — так и запишем: другая — утопленница, и оба выглядят как классические зомби. Лепота, как сказал бы друг наш Иван Васильевич[9]!..
Ян разразился новым приступом сухого кашля.
Это словно послужило знаком для Лизы. Она вдруг подняла голову и взглянула на Яна.
— Ты, конечно, думаешь, что я чудовище, а моя сестренка — золотая? — спросила она, глаза девушки сверкали в полутьме комнаты так ярко, словно были пламенеющими угольками.
Ян пожал плечами и не прокомментировал заявления, ожидая продолжения. И оно действительно последовало.
— Все всегда верили моей драгоценной сестрице, а не мне! — зло крикнула она, поднимаясь с дивана. Теперь девушка стояла напротив Яна, собранная, сжатая, как пружина, словно готовая к прыжку тигрица. — Это несправедливо! Ты наверняка не знаешь, что и умерла я из-за нее! Из-за ее вечного любопытства! Подумаешь, она хотела полюбоваться на бурю! Драгоценная Алекс была уверена, что весь мир создан для ее удовольствия, и даже буря началась исключительно ради того, чтобы доставить нашей принцессе приятное! Она осталась на палубе яхты, несмотря на запрет отца, а потом ее смыло волной. И отец пытался спасти ее, оставив штурвал. И что бы, ты думал, случилось после этого?!
— Думаю, яхта перевернулась, — сказал Ян по-прежнему спокойно. — И никто не спасся…
— Никто, кроме Алекс! — Лиза словно выплюнула это имя. — Ей всегда везло! И всегда, всегда за нее отдувалась я!
Глеб приподнял голову, с трудом оторвав ледяной лоб от скрещенных рук.
— И ты решила восстановить справедливость? — хриплым, сорванным голосом спросил он. — И твоя справедливость заключается в убийстве ни в чем не повинной девушки?..
— Ты имеешь в виду свою рыжую? — Лиза нервно засмеялась. — А ты знаешь, как она погибла? Не знаешь! Она утонула! Представляешь! Ха-ха-ха! Утонула в Москве-реке! Рассказать кому-нибудь — обхохочется!..
Глеб встал и не сильно, но хлестко ударил девушку по лицу, прерывая начинающуюся истерику.
— Что же ты, глупая, натворила… — прошептал он.
Лиза схватилась за щеку и заплакала.
— Ты так и не повзрослела, — снова заговорил Глеб, — так жестоки бывают только дети. Глупые самовлюбленные дети. А ты убийца, понимаешь, убийца!..
— Ну… формально — нет, — вдруг процедил Ян, ненавязчиво разводя противников подальше друг от друга.
Глебу показалось, что он ослышался.
— Что значит «формально — нет»?
— Ну, «формально» — значит внешне, не вникая в суть. Если считать по намерению, то Лиза хотела убить, а значит, все равно что убила… — принялся объяснять Ян.
Глеб потер виски, пытаясь сосредоточиться. Мозг отказывался воспринимать всю поступившую к нему сегодня информацию.
Девушка отреагировала первой.
— То есть она не утонула? Она жива? — переспросила Лиза, перестав плакать. Тушь была размазана, образуя черные круги под глазами, перечерчивая щеки косыми потеками.
— То есть она не утонула… — Ян сделал очередную театральную паузу.
Но Глеб уже не мог терпеть. Он подскочил к магу и, схватив того за ворот очередного черного балахона, тряхнул что было сил.
— Хватит вилять! — рявкнул он. — Говори нормально!
Ян тяжело вздохнул, закатил к потолку глаза, изображая невинную жертву.
— И это благодарность? — спросил он. — О, мир полон самой черной неблагодарности! Я, рискуя жизнью и своим собственным, не до конца еще, заметим, восстановившимся здоровьем, спасаю твою красавицу из ледяной воды… А мне тут воздают такие почести.
— Так Ольга жива?! — Глеб снова встряхнул его так, что зубы Яна клацнули.
— И в третий раз скажу тебе, что жива! — проговорил тот. — Только… гм-м… отпусти, пожалуйста, мой ворот, пока совсем не придушил своего лучшего друга и спасителя.
Глеб разжал пальцы. Ян покачнулся, с трудом удержавшись на ногах, и снова закашлялся.
— Но как же… — Глеб никак не мог прийти в себя после этих переворачивающих с ног на голову и обратно известий. — Я же слышал, как плакала ее мама…
— Еще бы ей не плакать, — Ян, откашлявшись, потер рукой шею, на которой и вправду остался красный след, — не каждый день дочь в реку сбрасывают. Они, может, к моржеванию не привыкли.
Глава 17
Глазами зверя
Большой город он увидел издали — по нездоровому красно-сизому свету, стоящему над ним днем и ночью, по сгустившемуся еще более, обжигающему легкие воздуху.
Вся натура Северина восставала против этого места, даже лапы стали переступать медленнее и отяжелели, будто налитые свинцом. Бежать в эту огромную, дурно пахнущую ловушку отчаянно не хотелось, но его путь лежал именно туда, а значит, приходилось преодолевать себя.
Тяжело, напрягая все силы и уставая гораздо больше, чем за весь предыдущий путь, который огромный волк преодолел довольно легко, Северин потрусил к городу.
Навязчивые запахи били в чувствительный нос со всех сторон, сигналили машины… люди, дома окружали его железным кольцом. От этого болела голова, а во рту ощущался привкус ржавчины. Как в этом мире вообще можно жить?..
Искушение повернуть в лес обрушилось на него с новой силой — нельзя… Уже стемнело, но фонари горели нездорово-ярким светом, слепя глаза, еще больше сбивая его с толку. Северин понял, что больше не чувствует следа, и ужас охватил его, оказавшегося в смертельной ловушке. Одинокого, потерявшегося, беспомощного перед лицом огромного равнодушного города, способного легко размолоть свою жертву гигантскими челюстями вечно забитых автострад, запутать среди дурно пахнущего змеиного клубка улиц, ослепить огнями фонарей и встречных фар. Уничтожить, убить, высосать…
Северин заметался по улице, немного поджимая хвост. Теперь он не чувствовал себя хозяином, владыкой, а оказался букашкой на каменной ладони города.
Люди на улицах текли мимо ручейками, а порой и целыми речушками. На синеглазого волка почти никто не реагировал.
— Погляди, какая здоровенная собака, — слышал он иногда — и все.
Мало кто из горожан мог признать волка.
Он заметил ее у остановки — небольшую девочку в красном пуховичке и красной же вязаной шапочке с помпоном. Девочка, единственная из всех, заметила его и оказалась ему рада.
