Всю дорогу Лобов поглядывал на сидящего рядом загримированного Матвея и нервно посмеивался.
— Черт, а похож, — то и дело бубнил он. — Очень похож. Вот только глаза бы поуже, да губы потоньше, а так — вылитый.
Поремский, сидевший за рулем зеленого «БМВ», посмотрел в зеркальце заднего обзора и сказал:
— Учтите, Лобов, мы будем слышать каждое ваше слово. Если вы хоть намеком выдадите нашего сотрудника, я сделаю все, чтобы вам впаяли по максимуму. Усвоили?
Лобов изобразил на лице покорность судьбе.
— Гражданин начальник, — негромко и выразительно сказал он, — что я, враг себе? Главное, чтобы ваш сотрудник сам себя не выдал. А то ляпнет что-нибудь, а я потом расхлебывай.
Матвей повернулся к Лобову и, поморщившись, словно его достала эта глупая трескотня, устало произнес:
— Помолчи, Иван. Ты мешаешь мне думать.
— Вот это да! — вылупился на Матвея Лобов. — Даже интонацию ухватил! Настоящий артист. Слушай, Алмаз… то есть… гражданин начальник, честное слово, ему бы на сцену — был бы настоящей звездой!
Матвей вздохнул:
— Лобов, ты заткнешься или нет?
— А вот так он мне никогда не говорил, — обиделся Лобов. — Имейте в виду, Владимир Дмитриевич, если ваш «Алмаз» ляпнет что-нибудь подобное при Сметанине, он вмиг себя разоблачит. Владимир Иванович всегда меня уважал, он знает, что я не из тех, кто позволяет так с собой обращаться.
Поремский промолчал, лишь еле заметно усмехнулся.
Матвей откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. С непривычки ему было немного неловко в гриме. Кожа лица была стянута клеем в морщины. Голова под париком потела. Коже было щекотно под приклеенной бородкой. Короче говоря, чувствовал он себя по-дурацки.
«Что-то будет дальше? — меланхолично думал он. — Смогу ли я хорошо сыграть? В принципе должен, ведь я хороший артист. В любом случае другого выхода у меня нет. Или играть, или погибать. Чертов Камельков, вечно я с ним попадаю в разные истории. Сколько раз из-за его глупых выдумок нас били в детстве. Боюсь, что на этот раз все может закончиться гораздо плачевнее. Ладно, хватит ныть. Главное теперь — хорошо сыграть. Я Алмаз Рафикович Нигматзянов. Я терпеть не могу
Сметанина, но вынужден с ним общаться и даже выполнять его заказы. Общаться с ним — уважительно, но без заискивания. Я завишу от него не больше, чем он от меня».
— Подъезжаем, — сказал Поремский. — Не забудьте, я один из ваших парней и одновременно шофер. Наши люди уже в кафе, так что ведите себя смело и раскованно.
— Слушаюсь, — отозвался Матвей. — Если погибну, считайте меня Иннокентием Смоктуновским.
— А если нет? — улыбнулся Поремский.
— А если нет — тогда тем более.
7
Сметанин был моложавым сорокапятилетним мужчиной атлетического телосложения, с темными волосами, аккуратно зачесанными набок, и начавшими седеть висками. Держался он уверенно, как хозяин положения. Завидев приближающихся Алмаза и Ивана Лобова, он кивнул им и указал на места напротив себя.
— Здравствуйте, — сказал Матвей и протянул Сметанину руку.
Олигарх неохотно ее пожал.
— А вы моложе, чем я вас себе представлял, — заметил он. — Садитесь. У меня мало времени.
— Здравствуйте, Владимир Иванович! — подал голос Лобов. — Очень рад вас видеть.
— А, Иван. — Сметанин окинул его насмешливым взглядом. — Ты все такой же бугай. Садись, располагайся. Я заказал тебе фирменное блюдо.
Польщенный Лобов расплылся в улыбке.
— Спасибо, Владимир Иванович.
— Не за что. — Сметанин переключил свое внимание на «Алмаза». — Сразу скажу, господин Нигматзянов, что я не намерен принимать ваши условия. Вам заплачены деньги, и деньги немалые. Сделайте то, что должны, и все будут довольны.
— Да, но Муслиев все еще жив, — мягко возразил Матвей. — Вы обещали, что закроете его. Не думал, что такие люди, как вы, бросают обещания на ветер.
Серые глаза Сметанина подернулись холодком.
— Я полагаю, Кротов уже объяснил вам ситуацию, — жестко сказал он. — Зачем я буду повторяться?
Матвей медленно покачал головой и сказал — по-прежнему вежливо и без всякого нажима:
— Вы знаете, Владимир Иванович, что наше сотрудничество — вещь вынужденная и временная. Я не Хамзат Муслиев. И я не намерен маскировать заказные убийства под идейную борьбу. Но мне… — Матвей нахмурился и заговорил с усталой хрипотцой: — Мне очень нужны деньги. Поэтому я намерен поторговаться.
Сметанин холодно усмехнулся:
— Я думал, что люди, подобные вам, умеют рассуждать здраво.
— Люди, подобные мне, умеют убивать, — не меняя тона, ответил Матвей. — А люди, подобные вам, умеют этим пользоваться. Не буду больше ходить вокруг да около, Владимир Иванович. Убийство Треплева обойдется вам в восемьсот тысяч доларов. Учитывая, что двести пятьдесят вы уже перевели, за вами еще пятьсот пятьдесят тысяч.
В глазах Сметанина появился интерес.
— Забавно… — проговорил он, внимательно вглядываясь в лицо Матвея. — Почему вы думаете, что я поддамся на этот шантаж?
Матвей небрежно пожал плечами:
— Потому что вы хотите убрать Треплева. И никто не сделает это лучше меня. Тем более я слишком много знаю для человека, с которым вы хотите порвать контракт.
— Что ж, вы правы, — признал после размышления Сметанин. — Но я не в состоянии выплатить такую сумму в короткие сроки. Если хотите, я добавлю к уже полученным вами деньгам еще четыреста тысяч. Вас это устроит?
— Вполне, — кивнул Матвей. — Теперь я хочу обговорить подробности предстоящего дела…
Подошел официант и поставил перед Лобовым фирменное блюдо.
— Прикажете еще что-нибудь? — спросил он у Сметанина с подобострастной улыбкой.
Сметанин посмотрел на Матвея — тот отрицательно покачал головой.
— Спасибо, больше ничего, — сказал Сметанин.
Официант откланялся и ушел.
Сметанин взял со стола сигареты, достал одну, вставил в рот и прикурил от золотой зажигалки. Потом небрежно махнул рукой, отгоняя от лица дым, и сказал:
— Итак, Алмаз Рафикович, я вас слушаю.
— Задействовать в этом деле девочек-шахидок я больше не хочу, — сказал Матвей. — Это слишком рискованно. Нам еще повезло, что нервы у Асет сдали не в ресторане, а на улице, и мы смогли быстро ее убрать…
— Простите, Асет — это та самая шахидка? — уточнил Сметанин.
Матвей кивнул:
— Да. Если бы девчонка прокололась в ресторане, Треплев обо всем бы догадался. И тогда мы не
