ситуация в чем-то похожая. Конфликт назывался «колеса или гусеницы». Роман Свиридов и Владлен Евстигнеев были за гусеницы. А Толя и я — за… — В кармане у Петрова зазвонил сотовый. Генерал достал трубку и приложил к уху. — Слушаю! — Некоторое время он молчал, затем сказал коротко и жестко: — Сейчас буду. Ждите.
Петров убрал телефон в карман и поднялся из кресла.
— Извините, — сказал он. — У меня срочные дела. Договорим как-нибудь в следующий раз.
— Да, но вы не договорили о «гусеницах и колесах», — запротестовал Поремский.
Петров ухмыльнулся и развел руками:
— Ничего не поделаешь, дела. Секретаршу мою больше не терзайте. Как только освобожусь — позвоню вам сам. До свидания.
Он пожал Поремскому руку и ушел.
Поремский прошел к окну и некоторое время смотрел на деревья, облака, проезжающие внизу машины. Потом вздохнул и вернулся к столу. Взял лист бумаги, ручку и принялся чертить «схему противостояния», аккуратно вписывая фамилии «Свиридов», «Ефимов» и «Евстигнеев» в колонку под названием «Титан», а «Кабанов», «Сметанин» и «Соколов» — в колонку «Оружие». Затем он прочертил стрелочки от фамилий чиновников к третьей колонке, которую назвал «Концерн», а под ней вывел фамилии Петрова и Карасева.
После этого Поремский долго смотрел на получившуюся схему, составляя в уме диспозицию и расклад сил, затем сложил лист бумаги пополам и спрятал его в стол. Подумал немного и придвинул к себе телефон.
Глава 5
НЕУДАЧНАЯ АУДИЕНЦИЯ
В дверь вошла Алена Никитина:
— Здравствуйте, Владимир Дмитриевич!
— А, Алена, привет! — махнул ей рукой Поремский. — Пообедала?
— Так точно.
— Ну тогда давай за дело. Готова к выходу в город?
Алена критически оглядела себя в зеркальце. Затем кивнула:
— Вполне. Куда мы едем? В театр, в оперу? Или, может быть, в ресторан?
— Скорее, в театр. Одного актера. Я договорился о встрече с одним типом, зовут Роман Сергеевич Свиридов. Его выкинули из кресла гендиректора концерна, чтобы предоставить место Карасеву. А вслед за тем изменили и саму политику концерна.
— Каким образом?
— Поменяли колеса на гусеницы. Или наоборот.
— Не поняла, — нахмурилась Алена.
— Я и сам толком не разобрался. Узнаем все от господина Свиридова. Точно знаю одно: у этого парня были все резоны не любить покойного Карасева.
— А кем он работает сейчас?
— Никем. Официально он числится в бессрочном отпуске. А неофициально сотрудничает с родным «Титаном» в качестве консультанта. По крайней мере, так он мне сказал.
Алена глянула на часики.
— А где наш Штирлиц? — насмешливо спросила она. — Опять на «задании»?
— На нем, — сказал Поремский.
— Я бы сказала — на ней, — тихо заметила Алена.
Поремский поморщился:
— Никитина, ну хоть ты не пошли. Кстати, слушай анекдот. В дверь Штирлица постучали. Он открыл и увидел на пороге маленькую собачку. «Чего тебе, дуреха?» — ласково спросил Штирлиц. «Сам дурак! Я из Центра!»
Алена засмеялась.
— Ничего, — одобрила она. — Только к нашему Камелькову больше подходит другой анекдот. Рассказать?
— Валяй.
— Штирлиц шел к рейхстагу в буденновке. Ему навстречу Мюллер: «Вы бы хоть конспирацию соблюдали, Штирлиц!» «Действительно», — подумал Штирлиц и надел темные очки.
Поремский улыбнулся и кивнул:
— Анекдот в тему. Теперь прячь зеркальце в сумочку — ив путь.
— А ввести меня в курс дела? — подняла брови Алена. — Я ведь должна узнать подробности.
— Введу по дороге, — ответил Поремский, сгребая со стола записную книжку. — Двигаем!
Прежде чем открыть дверь квартиры, Свиридов долго смотрел в дверной глазок. Затем щелкнул замок — и дверь открылась. Перед Поремским и Никитиной предстал высокий, худой мужчина лет сорока с небольшим. У мужчины были острые черты лица, длинный, тонкий нос и немного выпуклые, горящие хищным блеском, голубые глаза.
— Вы следователи? — спросил мужчина хрипловатым, резким голосом.
— Да. Я— Поремский, это— Никитина. Здравствуйте.
— Здравствуйте. Входите.
Мужчина посторонился, и следователи вошли в прихожую.
— Ого! похвалил Поремский, оглядывая стены прихожей из рыжего кирпича и лампы в виде средневековых факелов. — Да у вас здесь как в замке!
— Мой дом — моя крепость, — сурово ответил Свиридов и жестом указал им на журнальный столик и два кресла в углу прихожей: — Садитесь сюда, в комнатах не убрано.
Поремский и Алена расположились за столиком.
— А вы как же? — спросил Поремский хозяина квартиры.
— Я постою. Мне полезно, — ответил тот и прислонился к стене. — Итак, хватит предисловий. Приступайте к допросу.
— Отчего же сразу «к допросу», — усмехнулся Поремский. — Мы пришли с вами побеседовать.
— Это уж как вам будет угодно. Итак, я жду.
— Роман Сергеевич, нам известна история ваших отношений с Карасевым, — начал Поремский. — По сути, вас сняли с должности гендиректора концерна, чтобы расчистить место для Карасева. Мы понимаем, что вам, мягко говоря, не за что было любить этого человека…
— Что за чушь, — поморщился Свиридов. — Люблю я только жену и дочь. Остальных либо уважаю, либо нет. Карасев работал вполне профессионально, и он заслуживал уважения. Ну а то, что меня сняли с должности, так это не его вина. Тут распоряжались другие люди. Мы с ним и знакомы-то до этого не были.
— Роман Сергеевич, скажите честно, ведь то, что Карасев стал у руля концерна, было для вас и для «Титана» большим ударом?
— Чепуха. Это просто бизнес. А в бизнесе как? Если не удалось заключить одну сделку, заключаешь другую. Если не удалось осуществить один проект, берешься за другой. Только и всего.
— Но ведь бывают и судьбоносные сделки, — сказала Алена Никитина. — Сделки, от которых зависит судьба фирмы. Тогда людей, которые стоят на пути, просто устраняют. Разве не так?
Свиридов уставился на Алену тяжелым, пронзительным взглядом. Потом изогнул тонкие губы в усмешке и кивнул:
— Так. Но к нашему случаю этот пример не имеет отношения.
— Значит, вы не слишком-то пострадали от того, что Карасев собирался наладить выпуск колесных
