— И что теперь?
— Теперь? Спать. Час ночи, между прочим.
— Я не усну.
— Уснешь, — как-то очень уверенно сказал Голованов.
Затем бесцеремонно залез в ее сумку, вынул таблетки.
— Во, феназепам. То, что надо!
— Да что ты здесь распоряжаешь…
Она не успела договорить. Таблетки оказались во рту, следом полился остывший чай.
«Это он со мной, как я с Венькой!» — успела подумать огорошенная Лаврова.
— Это произвол! — утирая полотенцем подбородок, вскричала она.
— Конечно.
— Я Грязнову пожалуюсь!
— Обязательно.
— Ты просто… Просто…
— Просто ты сейчас пойдешь спать, — мирно проговорил Голованов.
Через четверть часа Лаврова спала, что называется, мертвым сном. Голованов присел возле постели, разглядывая ее лицо. Глаза были сомкнуты, длинные ресницы бросали тень на бледные щеки. Аккуратный нос, красивый рисунок губ. Разметавшиеся по подушке каштановые волосы. Сейчас было видно, что она красива. Разгладились морщинки и горькие складки, идущие к губам. Хорошая девочка, попавшая в плохую историю.
На стене, над постелью, висели в рамочках фотографии. Вот ее мама, пожалуй, еще более красивая, чем дочь. С породистым лицом и умными глазами. Вот дочка — веселая девчонка, с улыбкой до ушей и задорными хвостиками волос. Вот еще одно фото: мама с отцом. Оба молодые и видно, что счастливые.
Анна больше похожа на отца. А вот и фотографии из Аниной юности: группы молодежи, стоящие в обнимку, сцены из спектаклей. Он вгляделся в одну из них. Аня в черном трико, обтягивающем безупречную фигурку, рядом лохматый парень в набедренной повязке. В углу фотомонтажом вклеена афиша: «Маугли». Роли исполняют: Маугли — Анатолий Скотников, Багира — Анна Лаврова…» Вот он и на других фотографиях. И везде они с Аней стоят рядом и смеются.
— Знаешь, Скотников, а ведь ты вернешь ей деньги! Все, до копейки! — произнес вдруг Голованов, глядя на фото.
Глава 36
В МУЗЕЙ!
В квартиру Скотникова позвонили.
— Кто? — спросил Толя, натягивая драные «треники».
— Дядя Толя, откройте, пожалуйста, — пропищал из-за двери тонкий голосок.
Глазка в обшарпанной двери не было. Воровать в квартире бизнесменов и по сей день было нечего, так чего же зря тратиться? Сначала — иномарка! — так учила Третьякова.
— Кто там? — переспросил Анатолий, пытаясь узнать невидимое существо по голосу.
— Это я, Даня. Мы гуляли, мама ушла, а я хочу писать. Пустите меня в туалет, пожалуйста! — жалобно мяукал ребенок.
Самое интересное, что двумя этажами ниже действительно проживал мальчик по имени Даня, сын Григория, хозяина серебристой «ауди». Правда, голос у него был не такой писклявый, но, учитывая нужду, которая привела ребенка к его дверям…
— А где мама-то, Данечка?
— В магазине. Я сейчас описаю-у-у-сь, — захныкал мальчик.
Скотников снял цепочку, начал возиться с замками. В конце концов, впустить ребенка пописать — это ведь не то же самое, что вернуть три тысячи долларов обманутой подруге. Кроме того, с отцом мальчика у Скотникова были свои, особые отношения.
Посему Анатолий отомкнул замки, приговаривая ласковым голосом:
— Сейчас, Данечка, потерпи еще минутку…
Чья-то сокрушительная сила рванула дверь, в квартиру влетел узкоглазый крепыш со звериной рожей. Крепыш с лету пнул Скотникова пяткой в живот, тот хрюкнул, осел на пол и, к ужасу своему, услышал тот же детский голосок:
— Так где у вас туалет, дяденька?
За ним ввалились еще трое. Оглядев их, Скотников обратился в соляной столб. Он мгновенно узнал гориллоподобного Лелика.
— Вы… к… кому?
— К тебе, гнида. Сейчас будем тебя на ленты резать, — буднично произнес Лелик и достал финку.
Из-под ног Анатолия по полу растекалась лужа.
— Я не понял, кому здесь сортир-то нужен? — разглядывая лужу, подумал вслух Лелик. — Эй, братва, осторожнее, не вляпайтесь!
Братва посторонилась, наблюдая за завершением процесса.
— Кончил? — ласково спросил Лелик.
Толя кивнул и улыбнулся, как недоразвитый мальчик.
— Ай-яй-яй! Как же тебе не стыдно в штаны писаться? — голосом строгой, но справедливой воспитательницы пожурил его Лелик. — Это нужно убрать! Где у нас швабра?
Анатолия перевернули, швырнули в лужу, чья-то нога в кованом ботинке вдавила его голову в самую глубоководную часть акватории.
Скотников пытался вырваться, но его крепко держали.
— Вовчик, ты сколько под водой продержаться можешь? — деловито осведомился Лелик.
— Минуты две, — прикинул Вовчик.
— А ты, Саня?
— Я — минуты три.
— А как вы думаете, этот козел вонючий, он сколько продержится?
— Ну… Минуты четыре, я думаю, выдержит, — вынес вердикт Вовчик.
— Пять! — как на аукционе, выкрикнул Саня.
Скотников отчаянно дрыгал ногами.
— Чего это он? Сказать че хочет?
— Я думаю, он решил идти на рекорд — пять минут и сорок пять секунд.
В этот момент Скотников сделал судорожный вздох и забился на полу…
— Отпускай, — лениво разрешил Лелик.
Схватив Сольникова за волосы, Самурай приподнял его голову.
Анатолий кашлял, отплевывался, выл, пытался что-то сказать — все это одновременно.
— Говори, — разрешил Лелик.
— Я… Я не понимаю… За что? — взвыл Скотников.
— Не понимаешь? — Лелик все играл роль ласковой воспитательницы. — А скажи нам, хороший мальчик Толечка, где те три тысячи баксов, что ты выудил у Витьки Нережко?
— Я! Ничего! Не выуживал! Он! Сам! Отдал! — пролаял Скотников.
— Кому?
— В фирму. Он сам! Он и подпись сам поставил! Его никто не тянул!
— И где же он сам?
— Я не знаю! Он вообще алкаш!
