Семьи, конечно, не виноваты, их жаль. И, разумеется, он не сторонник столь радикальных «наказаний», но если уж говорить откровенно, то в этом акте просматривается какое-то проявление вселенской справедливости. Зло-то в конечном счете должно быть наказано или нет?
Бывший директор, конечно, высказал странное признание, но оно не заставило Турецкого заподозрить в чем-то Савельева. Его можно было понять. Если еще, естественно, и принять во внимание его своеобразную трактовку применения «гражданской нормы».
Вот ведь так и случается в иной ситуации. Кто-то обижает тебя, откровенно портит жизнь, гадит по- черному, причем не по делу, а просто по каким-то своим, неизвестным тебе причинам. Зло в твоей душе копится, разгорается и наконец достигает такого градуса, что ты, и это самое страшное, однажды как бы срываешься с резьбы и искренне желаешь обидчику смерти. Ну то, что это не по-божески, как говорится, и ежу понятно. Оно даже, по большому счету, и не по-человечески. Но — бывает такое, ничего не поделаешь. И вот проходит какое-то время, и с обидчиком твоим случается беда. И неважно, поскользнулся ли он и разбился до смерти, либо машина его сбила, молния по башке ударила, он простудился под дождем, покашлял и помер. Нет его больше на белом свете. А ты успокоился? Враг получил заслуженное, по твоему убеждению, наказание. Задумайся в этот момент — действительно «черный» у тебя глаз или ты в приступе самомнения сам так решил? Опасная игра с судьбой — брать на себя такую роль. Или не очень? Нет уж, пусть каждый решает сам за себя…
Они расстались, возможно, несколько более суховато, чем было необходимо — справедливости ради. Но Турецкий понял, что надо обязательно найти эту загадочную акционершу, возможно, она и в самом деле знает какой-то секрет, который поможет вскрыть пружины преступлений.
И еще запомнился намек на драчку, разгоревшуюся между дядей и племянником. Это странно, так как Александр Борисович только что своими глазами рассматривал фотографию, на которой именно оба Киреевых вместе с губернатором с одинаковой показной печалью провожают в последний путь того, кого сами же, надо понимать, и отправили к праотцам. Ну что за город?! Что за люди?!
Как там у Булгакова? Люди как люди, только их испортил квартирный вопрос. Кажется, так. Тогда был квартирный вопрос, а сейчас что? Ну да, конечно, с квартирами они уже решили…
Неожиданный философский настрой Александра Борисовича был понятен окружающим. Но реально на завтра уже обозначались конкретные направления дальнейшего расследования. Это радовало. Однако возникли и почти непреодолимые трудности.
После подробной информации Володи Яковлева Турецкий с Грязновым пришли к ожидаемому, впрочем, выводу, что фактически все, за малым исключением, местные правоохранители и силовики начинают им ставить палки в колеса. А они рассчитывали хотя бы на нейтралитет с их стороны — так, во всяком случае, полагал и Щукин. Но они ошиблись. А значит, и на батальон солдат для прочесывания местности в поисках спрятанных людей или, скорее, трупов рассчитывать пока нельзя. А своими усилиями с такой задачей справиться нереально. Остаются исполнители. Вот на них и надо сосредоточить все внимание в первую очередь.
Грязнов сообщил, что уже созвонился с Питером, подробно переговорил с нынешним начальником ГУВД Виктором Гоголевым и проинструктировал его относительно Игната Русиева. Виктор, в свою очередь, попросил узнать из прошлых уголовных дел Игната все, без исключения, его связи по стране — с кем сидел, когда, сколько и так далее. Словом, без этой оперативной информации не обойтись. Но при этом Гоголев обещал своим друзьям — впрочем, тоже не в первый и далеко не в последний раз — приложить максимум усилий. Звучало, может, и с долей иронии, но они слишком хорошо знали Виктора Петровича, чтобы не сомневаться ни на йоту в его уверениях.
Хорошо, что с этим вопросом они разобрались. Но вот где искать остальных преступников?
Ни Турецкий, ни Грязнов ни слова не сказали о необходимости расследования именно их группой убийства Трегубовой, это теперь как бы подразумевалось само собой? Значит, и дело, которое возбуждено районной прокуратурой, надо было забирать в свое производство. Все же понимали, что убийства мужа и жены тесно связаны между собой. И Лилия Петровна определенно знала, за что убили ее супруга. Доказательство тому сегодня обнаружено в секретном сейфе Анатолия Юрьевича. Это были акции химического комбината. Получается так, что он тоже имел непосредственное отношение к переделу собственности. Правда, это обстоятельство еще не указывало на нечистоплотность помыслов Трегубова, да и хотелось ему искренне верить. Грязнов отлично помнил его по прошлым временам как честного и ответственного человека. Турецкий, также общавшийся с Тре-губовым, когда он приезжал в этот город для расследования одного важного дела, но знавший о начальнике ГУВД больше по словам Славки, верил другу. Нет, им не хотелось разочаровываться в человеке, которого уважали. А факты? Их еще надо доказывать…
Вот так, наметив себе первоочередные планы на следующий день, группа сыщиков получила разрешение своего начальства расходиться по домам. Галя с Яковлевым отправились на Портовую, где их ожидал домашний уют и скромный ужин, а Елагин с Поремским — в свою гостиницу, на окраину города. Правда, уже на выходе, Поремский мельком заметил, что должен позвонить по одному номеру, и на вопросительный взгляд Рюрика небрежно отмахнулся — мол, так, мелочи жизни.
— Ты, — добавил он, — поезжай, а я подгребу чуть позже. Ужинай без меня.
— Ах, — с сарказмом отметил Елагин, — ты полагаешь, что тебя там еще и накормят? По-моему, это пахнет превышением полномочий, статья двести восемьдесят шестая УК — до трех лет, старик!
— При чем здесь это?! — деланно возмутился Владимир.
— Да нет, — засмеялся Рюрик, — просто ты сейчас, как тот солдатик: «Дамочка, не дадите кружечку воды испить, а то так жрать хочется, что переночевать негде». Смотри не перенапрягись! Не надорвись, друг! Как я понял, шеф именно на тебя хочет «повесить» ту акционершу.
— Почему это ты так решил? — с подозрением спросил Владимир.
— А кто у нас главный ходок? Не самому же шефу браться, извини, за столь низменное дело — охмурять местных миллионерш! Для этого у него имеются уже проверенные кадры.
— Иди, иди! — самоуверенно и без всякого смущения бросил ему в ответ Поремский. — Тоже мне советчик!..
4
Портье в «Кубани», у которого Владимир спросил, как проехать на Портовую улицу, немедленно поинтересовался, какой номер дома ему нужен. Поремский удивился, какое это может иметь значение? Но портье охотно и вежливо объяснил, что улица — длинная, и если этого не знать, можно потерять много времени. Лучше проехать вдоль набережной реки несколько остановок на автобусе.
Володя подумал и назвал начало улицы, объяснив, что ему нужен один из первых домов, а номер он не помнит, но на месте сориентируется. Портье ответил, что туда лучше взять такси. Собственно, городские пятиэтажки начинаются где-то с двадцатого номера, а все, что до них, то обычные окраинные хаты, окруженные садами, даже асфальта там нет — «станишники», одним словом. Похоже, толково объяснил. У Владимира уже чуть было охота не отпала ехать в такую даль, куда даже городской транспорт не ходит. Тем более когда была почти ночь на дворе. Но жажда приключений, а главным образом возникший перед внутренним взором облик улыбчивой, приятной женщины, в глазах которой плескалось бескрайнее море обещаний, толкнули его на «подвиг».
Если бы не некоторое ослепление момента, Поремский наверняка обратил бы внимание на то, с какой иронией поглядел ему вслед портье. И еще больше его насторожило бы, что портье, проследив, как за молодым человеком задвинулись автоматические стеклянные двери, поднял телефонную трубку и стал что-то объяснять абоненту.
Такси нашлось сразу. На стоянке у гостиницы стояло несколько разномастных машин, водители которых, собравшись в кружок, курили. На вопрос, кто свободен, все, перебивая друг друга, спросили, куда ехать. Владимир ответил — на Портовую. И понял, почему народ тут же уточнил: какой номер дома нужен? Ответил, в начале улицы. И все сразу заскучали. Наконец вызвался один молодой парень. Скоро
