— Сами же говорите, медицина бессильна.
— Так-то оно так. Но, знаешь, Алина, мне иногда становится страшно: вдруг этих «Скелетов» опубликуют. Приходим мы в книжный, а там в бестселлерах Антон Белугин с фото твоего производства на последней обложке.
— Разрешения публиковать мой снимок на туалетной бумаге я никогда не дам. И с сайта потребовала убрать. А вы, Олег Павлович, слишком мрачно смотрите на жизнь. Идиотов много, они звенят в свои шутовские бубенчики, но в приличный оркестр их никогда не допустят. Меня в Париж на всемирную фотовыставку приглашают, — без перехода сообщила она.
— Поедешь?
— Нет, маме стало хуже.
— Наверное, — мягко проговорил Олег Павлович, — старики не должны воровать шансы у молодых.
— Или по-другому: молодые не должны ради карьерных шансов воровать у себя оставшееся на общение с родными время.
— Славная ты девушка, Алина. Выдать бы тебя за хорошего парня.
— Меня выдать нельзя, я не ордер на квартиру. Коллеги не стали бы зубоскалить, если бы знали, чем кончится для Белугина публикация романа в Интернете. Отдаленные последствия привели к обострению язвы у Олега Павловича.
Из бывших жен Игната Куститского только Лена Храпко владела компьютером. У Юлии Скворцовой никогда не возникало ни жизненной необходимости работать за компьютером, ни потребности гулять по сайтам, пасьянсы она любила раскладывать с бумажными картами. Оксана считала компьютер такой же мудреной штукой, как пульт управления космическими кораблями, по определению ей недоступный. Но именно Оксана первой познакомилась с романом Антона Белугина.
Оксана позвонила Лене Храпко и взволнованно, бестолково застрекотала:
— Тут такое! Такое! Про нас всех и еще про других баб.
— Оксана, ты о чем?
— Книжка, то есть листочки, мне зять принес. Умереть и не встать. Как мы с Игнатом поженились, потом про тебя и Катеньку, про Юлю. Тихая с виду женщина, а всеми собаками заправляла. Довела Игната до того, что он картошку выращивал.
— Оксана, погоди!
— Дальше вообще мрак. Он женился на натуральной ведьме, которая с упырями сношается.
— Оксана, ты здорова?
— На почве ведьмы, которая его заколдовала до печенок, он стал на малолеток бросаться в изощренной форме. Тут такое про секс написано, что во всех местах волосы дыбом встают.
— Где написано?
— Я же говорю: зять принес, из компьютера вытащил. Называется… сейчас, на первой странице, — Оксана зашелестела бумагой. — Вот. «Когда скелеты выпадают из шкафов». Про скелетов ничего нет, а про нас всех есть!
— Оксана, объясни мне толком, — предчувствуя недоброе, попросила Лена, — где твой зять взял эти листочки?
— В компьютере. Яшка! — позвала Оксана, — Иди сюда, охламон! Лена, а ты знаешь, что Игнат не умер?
— Знаю, он мне звонил.
— Мне тоже. Яшка, объясни тете Лене, откуда твой отец эти листочки достал.
— Из Интернета, — услышала Лена детский голос.
— Поняла? — трубку снова взяла Оксана. — Я внуку компьютер купила, а потом отобрала, пока отец замки не поставил. Ну… не настоящие замки, а…
— Пароли, — подсказала Лена.
— Ага. Ведь что учудил! Прихожу, а он голых баб рассматривает. Лена, там срам страшный, похлеще, чем про Игната.
— Оксана, ты не могла бы мне сказать адрес, где лежит эта книга?
— Я живу на проспекте Строителей…
— Нет, адрес в Интернете. Позови еще раз внука, пожалуйста. Яша? Внизу страницы должен быть адрес сайта. Есть? Продиктуй мне его. Спасибо!
— Лена? — голос Оксаны звенел от гордости. — Это он тебе по-английски читал. С репепитором занимается.
— С репетитором, — автоматически поправила Лена.
Она еще несколько минут слушала про божье наказание внука Яшеньку, который показывал хорошие результаты в плавании. Перескочив на излюбленную тему, Оксана, казалось, забыла про взволновавшую ее рукопись.
На первой странице сайта была крупная фотография Белугина. Почему-то полуголого, с какой-то тряпкой на одном плече. На снимке он выглядел старше и значительнее, но Лена легко узнала молодого журналиста, который пытался расспрашивать ее об Игнате Куститском, якобы покойном. Как всякий человек, имеющий обыкновение читать в Интернете, Лена вначале познакомилась с рецензиями и мнениями других людей. Зашла на форум. Первые десять — пятнадцать отзывов были хвалебными в высшей степени. Потом появились резко отрицательные, далее последовала дискуссия между противниками и поклонниками, быстро превратившаяся в грубую свару. Иными словами, положиться на чужие вкусы не получилось.
Прочитав первые страницы, Лена решила, что это розыгрыш, шутка, пародия. Родившийся в пятидесятом году, Игнат Куститский никак не мог иметь репрессированных в тридцатые годы родителей, он никогда не жил на фабричных окраинах, и в подростковые банды его не заманили бы ни за какие коврижки, не тот темперамент. Мама и папа Игната были инженерами-конструкторами, в сыне они души не чаяли, а он платил им равнодушием, потому что родители не могли обеспечить ему жизнь, о которой он мечтал. Описание женитьбы Игната на Оксане в романе отдавало уже не шуткой, а издевательством. Только такой добрый и незамысловатый человек, как Оксана, мог этого не заметить. Когда Лена дошла до рассказа об их отношениях с Игнатом, ей стало дурно. Пришлось прерваться — накормить дочь, ответить на звонки. И все это Лена делала механически, ее возмущение было настолько велико, что перетекло в чувство всепроникающей гадливости. Точно она простояла под душем из нечистот, забивших уши, рот, глаза. Она хотела бросить чтение, но заставила себя сесть за компьютер. Надо хоть по диагонали пробежать текст глазами. Дальнейшее повествование представляло собой фантасмагорию — болезненную фантазию расстроенного воображения. Лена не была знакома с Юлей, второй женой Игната, но несколько раз видела. Поверить, что эта женщина-дитя раскрасит себя татуировками и будет заправлять всесоюзным собачьим бизнесом, мог только умалишенный. Третья жена и вовсе оказалась ведьмой, причем о всякой сказочной чертовщине говорилось вполне серьезно, как о реальных событиях. Последней в ряду жертв Игната стояла молодая женщина, которая родила ему сына. Здорового, невольно отметила Лена. Скорей всего, это выдумки, как и желание Игната продать своего ребенка на органы. Лена вышла на балкон. Для ноября погода удивительно мягкая, градусов пять тепла, но в легком платье зябко. Ветерок пробирает насквозь. На холоде чувство гадливости притупилось. Вчера по телевизору стали показывать сериал «Фурцева». После титров шла заставка: «Это не ретроспектива истории. Мы хотели только представить образ времени и героини, какими они видятся сегодня». Лена не стала смотреть фильм, ее возмутил подобный подход. Взять реального человека, исторического деятеля, и придумать ему биографию, жизнь, «какими они видятся сегодня». Мало ли что вам видится! Завтра другое привидится? Фурцева давно умерла и протестовать не может. Но она, Лена, как и остальные женщины, живы и здравствуют. С ними проделали то же самое. Малограмотный графоман с дурным вкусом и патологическими наклонностями представил их судьбы как ему «видится». Нужно обладать высшей степенью нравственной глухоты, чтобы, вторгаясь в прошлое людей, выворачивать его наизнанку, лгать с изощренным цинизмом.
Лена заметила, что дрожит, только когда зубы стали выбивать дробь. Она вернулась в комнату.
