Братья Кальцабиджи, прекрасно знакомые с принципом лотерей, уже давно практиковавшихся в Генуе, Риме, Неаполе и Венеции, также неплохо зарабатывали.
Биограф Казановы Шарль Самаран описывает лотерею так:
«В „колесо Фортуны“ помещали девяносто шаров одинакового размера и цвета, в каждом из которых был номер. В день публичного тиража, в присутствии членов Совета Военной школы, номера, прежде чем поместить их в шары, последовательно предъявляли присутствующим — полезная предосторожность, чтобы избегнуть обвинений в плутовстве со стороны неудачливых игроков. Затем шары перемешивали и, по обычаю, какому-нибудь ребенку поручали сыграть роль Его Величества Случая. Публика была вольна ставить на каждый из девяноста номеров либо 12, либо 24, либо 36 су, всегда увеличивая на двенадцать. Можно было также сделать ставку тремя различными способами: на один номер, на два, на три. Игроки, у которых совпадал один, два, три, четыре или пять номеров, получали лоты, пропорциональные уровню совпадения и сумме ставок. Билеты выдавались на один номер, и там сумма доходила до шести тысяч ливров, на два номера — по 300 ливров, на три номера — по 150 ливров. За один номер выплачивали ставку в 15-кратном размере, за два связанных номера — в 270-кратном, за три связанных номера — в 2500- кратном. Разумеется, каждый мог попытать счастья, сделав ставку на один, два или три номера в совокупности на шесть, семь, восемь или девять номеров: риск возрастал соответственно, но и шансы тоже».
Не очень понятно, но факт остается фактом: поначалу все шло прекрасно и лотерея приобрела огромную популярность, однако очень скоро дела стали идти хуже. Братья Кальцабиджи считали себя обделенными и требовали все большего вознаграждения. Более того, вскоре стало известно, что младший из братьев прибегал к услугам игроков и шулеров. А старший брат заболел и на время перестал интересоваться делами лотереи.
В глазах Совета Военной школы это были недопустимые проступки, и братьев Кальцабиджи отстранили от дел 11 июня 1759 года.
Безусловно, братья были главными идеологами лотереи, и Казанова, без сомнения, очень хотел занять их место. Для этого он приписывал себе роль, которой на самом деле у него не было. Когда же дела пошли плохо, он постарался все свалить на них, и это ему удалось.
Казанова пробыл в Париже совсем немного времени, как к нему приехал его брат Франческо, который четыре года копировал в знаменитой галерее Дрездена батальные полотна великих голландцев.
На этот раз Франческо имел в Париже потрясающий успех. Сам Дени Дидро написал о нем: «Воистину, у этого человека много огня, много отваги, великолепный цвет… Этот Казанова — великий художник!»
Королевская академия, отклонившая его совсем недавно, теперь купила одно из его батальных полотен и приняла его в свои члены. Это была настоящая слава, и за последующие годы Франческо Казанова заработал миллионы.
Джакомо побывал с братом у всех своих парижских друзей и покровителей. Но Франческо внезапно влюбился в Камиллу, дочь комедианта Панталоне (Карло Веронезе). И он с готовностью женился бы на ней, если бы красавица была ему верна. Тогда ей назло он женился на Мари-Жанне Жоливе, балерине из Итальянской комедии.
Брак этот окажется несчастливым. Через два года после ее смерти, в 1775 году, «любимый художник короля» женится на Жанне-Катерине Делашо, двадцатишестилетней женщине «с двумя детьми и очень большим приданным от графа де Монбари, ее любовника в течение восьми лет». Но и этот брак окажется несчастливым.
К этому времени Франческо уже будет иметь международный успех. В 1767 году он произведет сенсацию в Лондоне своим «Ганнибалом в Альпах». Потом императрица Екатерина II закажет ему картину о победе русских над турками для своего дворца в Санкт-Петербурге.
В 1783 году Франческо поселится в Вене, где найдет покровителя в лице Венцеля-Антона фон Кауница, известного австрийского дипломата и политического деятеля. Умрет Франческо Казанова в своем поместье в Мёдлинге 8 июля 1803 года.
Но вернемся к нашему Казанове. Как-то раз один из приятелей привел его к одной весьма привлекательной даме, которая звалась Анжеликой Ламбертини и всем рассказывала, что она «вдова племянника папы».
Впрочем, Казанова быстро выяснил, что никакая она не вдова, и к папе не имеет ни малейшего отношения. Она была прекрасно известна полиции и обладала привлекательностью опытной авантюристки для крупных вельмож с туго набитыми кошельками.
Они благополучно поужинали. После ужина пришла толстая Мария-Арманда Пари де Монмартель (урожденная де Бетюн), супруга Жана Пари де Монмартеля, хранителя королевской казны и крестного отца маркизы де Помпадур. Вместе с ней пришла ее цветущая семнадцатилетняя племянница Тереза.
Пока остальные играли в карты, Казанова с девушкой уселся в углу зала у камина и принялся, пламенно целуя ей руки, рассказывать всякие истории, от которых малышка покраснела и заявила, что чувствует к нему отвращение.
Однако через несколько дней Казанова получил от нее следующее письмо:
«Моя тетушка набожна, любит игру в карты, богата и несправедлива. Так как я не хочу носить покров монахини, она обещала меня богатому купцу из Дюнкерка, которого вы не знаете. Если вы не презираете меня за то, что случилось между нами, я предлагаю вам свое сердце и руку и семьдесят пять тысяч франков, вместе с такой же суммой после смерти тети. Отвечайте мне в воскресенье через мадам Ламбертини. У вас будет четыре дня на раздумье. Что касается меня, не знаю, люблю ли я вас; знаю, однако, что по собственной воле предпочитаю вас другому мужчине. Если мое предложение вам не нравится, я прошу вас избегать тех мест, где мы можем встретиться. Вы должны понять, что я могу стать счастливой, либо забыв вас, либо став вашей супругой. Будьте счастливы. Я уверена, что увижу вас в воскресенье».
Письмо девушки взволновало Казанову. Он пожалел, что почти соблазнил ее, и подумал, что станет причиной смерти, отвергнув ее. И обещанное приданое тоже было видным. Но он вздрагивал от одной мысли о браке.
А потом была еще одна встреча с графиней де Монмартель и Терезой у мадам Ламбертини. При виде Казановы девушка опять покраснела. Она была так хороша, что Казанова отбросил свои колебания.
Графиня тем временем рассказала, что купец из Дюнкерка приедет в самое ближайшее время.
Когда все опять сели играть в карты, Казанова устроился с Терезой у камина и сказал, что она непременно будет его женой, но вначале ему надо обставить дом, а посему она должна спокойно дать отставку своему купцу, а потом он избавит ее от несчастья.
28 марта 1757 года они опять встретились.
Казанова был голоден, и она накрыла маленький столик на двоих с рокфором, ветчиной и двумя бокалами Шамбертена, одного из замечательнейших красных вин Бургундии. Через два с половиной часа Казанова попросил у Терезы одеяло, чтобы заснуть на канапе, но вначале он выразил женание посмотреть ее постель. Она показала ему свою комнату, а он сказал, что ее постель чересчур мала. Чтобы показать, как ей уютно в ней, наивная Тереза прилегла. Для Казановы это был сигнал к атаке…
— Мой друг, — прошептала она, — я не могу защищаться, но ведь потом вы не будете меня любить.
— Буду! Всю свою жизнь! — пообещал он и поцеловал ее в губы.
А потом он стал говорить, что сходит с ума от любви. В это время его глаза искали ее глаза, а руки стремились к ней.
— Я люблю тебя… Дорогая, как я тебя люблю…
В самом деле, просто до безумия, каждой частицей тела и души, он хотел ее.
— Тереза, любимая, — ласково прошептал он, но вдруг оторвался от нее и заглянул ей в глаза. — Я хочу, чтобы ты сказала мне одну вещь, только честно. У тебя уже был мужчина?
Она медленно покачала головой и улыбнулась.
— Не было. Но это не имеет никакого значения.
