Всей гурьбой взошли на переправу. Федоров внимательно осматривал эхо необычное сооружение — гибрид свайного и понтонного мостов, подпрыгивал на настиле, раскачивал лодки и одобрительно гудел:
— На первый раз неплохо, совсем неплохо. — И уже с другого берега прокричал: — Рванов, давай команду — вперед!
ЛЕТЯТ ПОД ОТКОС ЭШЕЛОНЫ
Уже десять дней, как партизаны Федорова покинули временный лагерь на Уборти. Позади остались раскисшие дороги белорусского Полесья, Горынь-река, лесная, с коричневой водой, Стырь.
Волынь встретила ленивой тишиной. Глухие, полузаросшие лесные проселки, горькие запахи осины и ольхи. Когда же проселки выныривали из лесных дебрей, глазам открывались многоцветные, как лоскутные одеяла, поля. А за полями снова темнели синие леса. Тихие лесные речушки, хмурые, затянутые по краям озера. Над соломенными крышами лесных деревень островерхие крыши церквей. Как будто и войны нет.
Только обманчива эта тишина. У въездов в села — огромные кресты, на перекладинах которых либо краской намалевано, либо выжжено раскаленным железом: «Або вызволишь Украину, або загинешь за нее». Бандеровский лозунг. Партизанские дозоры все время чувствовали на себе чей-то пристальный взгляд, словно кто-то шел рядом с ними, таясь в чаще. Иногда навстречу дозорам на узкие лесные дороги вдруг выезжали крестьянские повозки без возниц, с вожжами, привязанными к грядкам телег, а на телегах, пугая лошадей, лежали еще теплые трупы зарубленных людей с приколотыми к одежде бумажками — «червонный». Это бандеровцы подавали о себе весть, пытаясь нагнать страху на идущих с востока партизан.
Соединение вступило в пределы так называемой «полесской сечи». Чем дальше, тем пугливее население. Не выбегали навстречу партизанам деревенские ребятишки. Молча, прячась друг от друга, глядели из-за плетней селяне: сосед боялся соседа.
В Камень-Каширских лесах, между реками Стырь и Стоход, откуда до Ковеля рукой подать, создавалась прочная база партизанского соединения Федорова. Здесь партизанские батальоны могли отдохнуть, выйдя в резерв командира соединения, подлечить своих раненых и больных, одеться, обуться, пополниться припасами, отремонтировать оружие. Эту свою базу партизаны окрестили Лесоградом. Отсюда, из штаба соединения, тянулись нити к каждому батальону.
Генерал сказал, ступив на землю Лесограда: «Мы пришли сюда надолго». И потребовал строиться обстоятельно, с фронтовым комфортом. Вновь под руководством Алексея Садиленко была создана строительная бригада. Командиру и комиссару собрали две настоящие избушки. Остальным строили прочные землянки: в глубокие котлованы опускали срубы изб, отобранных у немецких прислужников, потолки засыпали землей и обкладывали дерном. Сухо и тепло.
Себе минеры построили «салон-вагон», использовав для этого сруб какого-то длинного сарая.
Непривычная работа вконец вымотала минеров, и им разрешили денек отдохнуть. Главный «прораб», под руководством которого велось все строительство, Алексей Егоров, лежал навзничь на мягком травяном ковре. Неторопливо текли мысли. Как-то пойдет боевая работа подрывников? Налаживать отношения с ними оказалось сложнее, чем он думал. Алексей болезненно переживал недоверие, с каким встретили его ветераны роты Садиленко, «крокодилы», как их шутливо называли в отличие от «аллигаторов» — начинающих подрывников и дилетантов. Эта негласная иерархия строго поддерживалась самими минерами. И хотя за недели работы «академии» они вроде бы притерлись, даже подружились, но и сейчас для Клокова, Павлова, Резуто, даже для степенного Садиленко, он по-прежнему новичок. Замечательные ребята, никакая работа им не страшна, но в свободное время не попадайся на зуб — перекусят.
Егоров понимал, что только бой уравняет их, и ждал начала операции с надеждой. Боя он не боялся. Только бы с минами все в порядке, от этого зависит судьба всей операции. Ковель! Надо так затянуть этот узел, чтобы мышь не проскочила, а не то что эшелоны. Конечно, минеры на линии будут не одни, батальоны их прикроют. Но все же успех-то зависит от смелости и умения самих «академиков». А как еще поведет себя «эмзеде»?
В душу заползал неприятный холодок. Первая же неудача может подорвать с таким трудом привитую веру в новую технику. Одно дело изучение и учебная постановка мины на учебном полигоне, и совсем другое — боевая обстановка. Ведь и во время учебы не все ладно выходило. Был же как-то случай — взорвался в руках у курсанта по небрежности капсюль и оторвал полпальца. И гадюкой поползла среди подрывников молва: «Прежде чем подорвешь вражий эшелон, сам взлетишь в воздух». Много тогда сил пришлось потратить Егорову, чтобы вернуть доверие к новой мине.
Беспокойные мысли Егорова прервал посыльный из штаба, сообщив, что старшего лейтенанта вызывает командир соединения.
В командирской избе уже находились генерал, комиссар Дружинин, начальник штаба и начальник разведки Дроздов. Ждали Егорова.
— Подсаживайся к столу, Алексей Семенович, — пригласил Федоров. — Вот тут передо мной план операции «Ковельский узел» и проект приказа, который вы сочинили с Рвановым. Давайте посоветуемся. Мы вышли в назначенный район. Отсюда батальоны должны разойтись по своим участкам, причем как можно быстрее. Медлить нельзя — разведчики доносят, что движение на линиях от Ковеля на восток резко усилилось.
По просьбе Федорова начальник штаба изложил основные моменты плана. Егоров знал план хорошо — они вместе с Рвановым ломали голову над ним. В отличие от прежней тактики кратковременных выходов диверсионных групп к дороге и последующего «отскока» после выполнения задания, план предусматривал «посадить» по батальону с группой минеров на каждое из направлений железной дороги Ковельского узла. Они становились хозяевами участка и отвечали за него, добиваясь прекращения на нем движения вражеских поездов.
Алексей задумался. Словно издалека доносились до него слова Рванова об организации взаимодействия батальонов и обеспечении боевой работы. Раздумья прервал Федоров.
— Товарищ Егоров, подрывники готовы к выполнению предложенного плана?
— Минноподрывные группы созданы во всех батальонах и готовы к выходу в свои районы вместе с батальонами. Остается перед массовой постановкой проверить новую мину в боевых условиях. Прошу разрешить эту работу провести мне лично с группой минеров роты Садиленко. Дело-то новое. К тому же хотел бы взять на пробное минирование командиров диверсионных групп батальонов.
Федоров посмотрел на Дружинина и Рванова. Те в знак согласия кивнули головами.
— Сколько времени вам понадобится на пробное минирование?
— Суток пять-шесть.
— Много. Даю от силы трое суток. И не теряйте времени, выходите сегодня же.
Через два часа колонна минеров вышла из Лесограда на юг, на линию Ковель — Сарны, в район села Маневичи. Там должен быть нанесен первый удар.
Колонна получилась большая. Решив одновременно поставить пятьдесят мин, Егоров вынужден был взять с собой почти полтонны взрывчатки и прочее имущество подрывников. Все это было уложено на пять подвод, по числу боевых групп, во главе которых стояли такие асы, как Клоков, Резуто, Мыльников, Садиленко и Денисов. С первым отрядом на минирование отправлялись опытные минеры Павлов, Василий Кузнецов — Чалдон, как его звали друзья, — Павел Строганов, его тезка Павел Медяный с женой Ниной. В каждую группу входило пять подрывников. С отрядом шла медсестра и связисты с радиостанцией.
Впереди шел батальон Лысенко, поэтому Егоров решил не выдвигать дозоров, а быстрее двигаться к базе батальона, штаб которого должен расположиться где-то возле села Серхово.
Егоров ехал на первой повозке с проводником Колей Слопачком. Лошадь неторопливо тащила тяжело нагруженную повозку. Дорога вилась среди зарослей ольхи. Из чащи тянуло застоявшейся сыростью.
