не имело значения. Они поженятся. И у них будут дети. Он не отпустит ее.
Симона открыла глаза, откинула волосы и улыбнулась ему. От ее взгляда его сердце тревожно забилось. Он вдруг сказал, совершенно не собираясь этого делать:
— Я не лишил тебя невинности, дорогая.
— В моем возрасте? — поддразнила она, и он не понял, то ли она мстит за его замечание на охоте о ее девическом статусе, то ли говорит серьезно. Был ли он ее первым любовником?
Он крепче сжал ее плечи:
— Это не имеет значения, не правда ли, любимая? Бог знает, я не девственник. Но теперь, когда я нашел тебя, я мог бы пожелать этого.
Он притянул ее к себе и поцеловал долгим нежным поцелуем, в котором было гораздо большее чувство, чем просто вожделение.
Когда наконец он отпустил ее, она приподнялась на локте и посмотрела на него сверху вниз. В ее глазах была вся нежная радость, которой он завидовал, когда она ласкала милого маленького жеребенка в конюшне, — все это и даже больше.
— Я люблю тебя, Арист.
— Я говорил раньше «Я люблю тебя», любимая, но никогда я не вкладывал в эти слова то значение, что сейчас.
Он взглянул на задернутое шторами окно и увидел в щелочку, что дождь прекратился и алый свет низкого солнца проникает сквозь облака.
— Посмотри, готова ли твоя одежда, и я пошлю слугу за твоим экипажем. По дороге в Беллемонт подумай о том, как сказать очаровательной Мелодии, что я хочу жениться на ее дочери.
Она покачала головой, смеясь, и ответила ему поцелуем.
16
Джон Уоррен Отис поздоровался с новым хозяином и взял у слуги чашку кофе. Они сидели в галерее. День был ясным и уже теплым, приятным в тени, отбрасываемой крышей дома. Воздух был пронизан ароматом жимолости.
— Я выбрал вам носильщика, месье Отис, — сказал месье Виго. Владелец плантации был высоким худым французом, с римским носом и чувственными, удивительно красными губами. — Леон хромает, но тем не менее достаточно проворен. Я думаю, он будет вам очень полезен, так как умеет подражать крику любой птицы.
— Замечательно! Может быть, он продемонстрирует свои таланты прежде, чем мы отправимся?
— Ну конечно. Только он плохо понимает по-английски. Если хотите, я предоставлю вам кого-нибудь другого, но все мои рабы говорят на отвратительном французском.
— Это не важно, месье. Я тоже не очень бегло изъясняюсь по-французски, как вы уже заметили, но я могу общаться.
— Тогда я пошлю за Леоном.
Хозяин отдал приказ слуге, снова наполнявшему их кофейные чашки, и вскоре к галерее, хромая, подошел черный мужчина и остановился, покорно склонив голову. Он стоял на солнце, освещавшем его лоб и тугие кольца волос, и Отис увидел, что раб моложе, чем показался ему вначале. Его опущенные плечи, его осанка показывали, что его левая нога короче правой.
— Леон, месье Отис хочет услышать твои птичьи крики.
— Да, господин. — Негр приложил руки к губам, пробормотал: «Пересмешник» — и издал быструю серию звуков: от хриплого карканья до мелодичного пения.
Отис улыбнулся и медленно сказал:
— Пересмешник крадет все песни, что слышит, не так ли? Ты можешь сказать мне, какой птице он сейчас подражает?
Раб сказал:
— Желтая славка. — И издал музыкальную трель. — Кардинал. — И просвистел нисходящий тон.
Отис оценивающе захихикал.
— Канадский гусь. — Раб так реалистично изобразил далекую стаю, летящую над головой, что Отис чуть не поднял глаза к небу. И все это было сделано с неизменным апатичным выражением лица.
— Я потрясен, — пылко сказал Отис. — Скажи мне, ты видел танагру?
Черный мужчина быстро взглянул на него, затем ответил отрывистым «Пик-пик? Пик-и-пик-и- пик».
Отис громко рассмеялся:
— Как думаешь, ты сможешь сегодня найти мне танагру?
— Да, господин.
— Хороший человек.
— Иди скажи поварихе, чтобы приготовила ленч для месье Отиса, — приказал плантатор. — Ты отведешь его туда, где можно найти танагру.
— Да, господин.
Леон кивнул и захромал прочь, перед уходом взглянув через плечо на хозяйского гостя. Это был гордый взгляд, противоречивший его проявлению покорности и унижения, и неуловимо снисходительный.
Отис был заинтригован. Плантатор явно ничего не заметил.
— Он кажется умным парнем, — сказал Отис.
— Я не назвал бы это умом, месье. Как у пересмешника, у него дар подражания.
— Действительно. Месье, прошу вашего разрешения стрелять, если мы найдем танагру. Я не люблю убивать певчих птиц, но необходимо принести образец в студию. Я хочу раскрасить каждое перышко. У меня хорошая память на детали, но не настолько.
Плантатор пожал плечами:
— У нас много певчих птиц, месье. Я уверен, что могу поделиться с вами.
Час спустя они отправились в путь. Леон нес папку Отиса на одном плече и рюкзак с рисовальными принадлежностями, бутылкой вина и едой — на другом. Отис нес свое ружье, так как месье Виго предупредил не отдавать его Леону. Как и предсказывал хозяин, Леон, несмотря на хромоту, шел быстро.
Когда они преодолели выгоны, где паслись лошади, и направились к лесу, Отис спросил:
— Ты родился с короткой ногой, Леон?
— Нет, господин.
— Что случилось?
— Когда я был маленьким, я очень рассердил отца господина и он сбросил меня с галереи.
— Господи! С верхней галереи?
— Да, господин. Я сломал ногу и никогда уже не мог ходить прямо.
Отис поморщился и несколько минут старался скрыть жаркий гнев, который вызывало в нем рабство, всепоглощающую ярость, заставившую его бросить прибыльную портретную живопись и отправиться на Юг, чтобы освободить столько рабов, сколько он сможет.
— А теперь с тобой хорошо обращаются?
— Да, господин.
— Ты когда-нибудь мечтаешь о свободе?
Темнокожий мужчина повернул голову и презрительно взглянул на Отиса.
— Ты никогда не думал о том, чтобы пойти на Север в один из свободных штатов?
— «Свободных», господин? Мой хозяин может послать своих людей куда угодно, чтобы привести меня обратно.
— Значит, ты знаешь о Законе о беглых рабах этого года?
— Все знают, — горько сказал раб.
