вверх по лестнице. Добровольно идти она отказалась, так что пришлось применить силу. Цацики хотел, чтобы все прояснилось раз и навсегда.
— Ну давай, рассказывай, — приказал ей Цацики, когда они вошли.
От смущения Лиза запихнула в рот один хвостик.
— Привет, — улыбнувшись, сказала Мамаша. — Так ты и есть та самая Лиза, у которой три папы?
Лиза кивнула.
— Наверное, здорово, когда у тебя целых три папы? — спросила Мамаша. — И вообще, необычно.
Лиза снова кивнула.
— Скажи хоть что-нибудь! — потребовал Цацики и даже пихнул ее в бок.
И Лиза начала рассказывать.
— Ну-у, сделал меня Бенгт, так что он — мой биологический папа. У папы Бенгта я живу неделю. Потом мама меня забирает, и неделю я живу с ней и с папой Улле. Улле — это мамин новый муж.
Лиза сделала паузу. Мамаша восхищенно смотрела на нее.
— Это только два. А третий?
— Вы про Лассе? Он жил с мамой, когда я родилась. До того, как она встретила Улле. С ним я провожу каждые вторые выходные.
— Ого, — сказала Мамаша. — Неплохо. И у кого ты живешь сейчас?
— У папы Лассе, — отвечала Лиза. — Он только что сюда переехал.
— Вот видишь, — торжествующе заявил Цацики. — А ты не верила.
— Да уж, — сказала Мамаша. — Беру свои слова обратно. Но только все это так сложно, и как ты еще не запуталась?
— Ничего сложного, — отвечала Лиза. — Когда я живу у мамы и папы Улле, я ношу платье. Когда я живу у папы Бенгта, то надеваю что попроще. Ему лень гладить. А папа Лассе всегда дает мне сладости. Он, знаете ли, большой сластена.
Лиза выудила из кармана леденец на палочке. Цацики недовольно посмотрел на нее. И зачем он угощал ее, раз у нее и так полно конфет?
Когда Лиза ушла, Цацики заныл:
— Я тоже хочу трех пап.
— Не говори ерунду, — ответила Мамаша.
— А я хочу! — крикнул Цацики.
— Хватит!
— Хочу трех пап! Хочу! Хочу! Хочу!
Тут уже не выдержала Мамаша.
— У тебя есть
Но Цацики был непреклонен.
— Они не настоящие! Йоран мне не папа, он мой друг. А в Ловца Каракатиц… в него я больше не верю. Ты его просто выдумала.
Мамаша остолбенела. Она явно силилась что-то сказать, но только открывала и закрывала рот. Как печальная золотая рыбка. Она смотрела на Цацики, а Цацики смотрел на нее.
— Ничего она не выдумала, — сказал Шиповник. — Не обижай Мамашу!
Он подошел к ней, обнял и попытался поцеловать. Цацики взглянул на него с отвращением.
— Не смей целовать мою маму! — сказал он.
— Выходи за меня замуж, и я буду для Цацики лучшим в мире папой, — ворковал Шиповник, не обращая на Цацики никакого внимания.
— Только через мой труп, — сообщил Цацики.
— И через мой, — добавила Мамаша, высвобождаясь из объятий Шиповника. — Музыка музыкой, но замуж я за тебя не пойду.
Шиповник очень оскорбился.
— Хорошо, тогда я уйду!
И ушел, громко хлопнув дверью.
— Наконец-то мы от него избавились! — сказал Цацики и с сердитым видом вышел из комнаты, но скоро вернулся, притащив с собой карандаши и большой лист бумаги.
Мамаша сидела в кресле с сигаретой в руке. Вообще-то она курила, только когда сильно волновалась.
— Как пишется «список желаний»? — спросил Цацики.
— Спи-сок же-ла-ний, — ответила Мамаша.
— Погоди-погоди…
— До Рождества еще далеко, — хмуро сказала Мамаша. — Только что была Пасха.
— Да, но скоро у меня день рождения.
— В августе. До августа еще четыре месяца.
На листке Цацики разными цветами написал:
ПАПА
ПАПА
ПАПА
Три маленьких слова заняли весь лист. А Мамаша становилась все мрачнее и мрачнее.
— Что, даже обезьянку уже не надо?
Раньше во всех списках Цацики первым номером всегда значилась ручная обезьянка.
— Нет, — ответил Цацики. — Мне нужен только папа.
Мамаша хандрит
Мамаша впала в депрессию.
— Я ни на что не гожусь, — говорила она. — А самое главное то, что я — никудышная мать. А когда-то я мечтала стать лучшей мамашей в мире!
— Ты и есть лучшая, — утешал ее Цацики.
— Нет, — вздыхала она. — Лучшая мамаша в мире позаботилась бы о том, чтобы у ее ребенка был отец. Который водил бы его на хоккей. Играл в футбол и колол дрова.
Цацики давно уничтожил свой «список желаний», но это уже было неважно.
— Я полная неудачница, — сокрушалась Мамаша.
— Неправда, — говорил Цацики, обнимая ее. Мамаша брала Цацики на руки, как маленького детеныша. И заливала горючими слезами.
— Я не умею ни убирать дом, ни готовить. Даже тефтельки пожарить не могу.
— Да, на вкус твои тефтельки больше похожи на каучуковые мячики, — засмеялся Цацики. — Зато с тобой классно играть.
— Это не считается, — буркнула Мамаша. — Когда вырастешь, ты будешь помнить только мои тефтельки и то, что у тебя не было папы.
— Да не нужен мне никакой папа, говорю же тебе! — сказал Цацики, который порядком устал от Мамашиных стенаний. — Сколько раз повторять?
— Да уж, — поддержал его Йоран. — Ты ведешь себя глупо.
— Не твое дело! Не смей указывать мне в моем собственном доме, — огрызнулась Мамаша. — Не нравится — переезжай!
— Ах вот как? Тогда я тоже перееду! — закричал Цацики. — Злюка!
Ничего хуже того, что Йоран от них уедет, Цацики и представить себе не мог.
— Простите меня, я не хотела, — сквозь слезы выговорила Мамаша. — Что-то я совсем расклеилась.
