– Не ваше дело.
Чина отвернулся и сел на краю бассейна, опустив ноги в воду.
– У него было искусственное сердце, – сказал Младший. – «Авио-Кор». Для управления приспособили микросхему, которая раньше контролировала сложные авиадвигатели. Вы ведь помните самолеты, Чезарио? В микросхеме что-то нарушилось после бомбардировки, и в крови стали возникать сгустки. Тромбы. В конце концов от этого он и умер. Но его мозг… в нем нашли такие странные изменения…
– После гало-бомбардировки изменения начались у многих.
– Все изменения произошли сразу после бомбардировки. А эти обнаружились слишком поздно, чтобы быть ее последствиями. Они возникли из-за чего-то другого. Отец лежал рядом с пакетом, протянув к нему руку. Плевать на Выставку, я хочу разобраться с этим.
Мальчишка с длинными волосами, сопровождаемый «хищником», решительно подошел к ним и спросил:
– На берегу, кроме казусов, был человек, который стрелял по нам стре?лками. Ты, – Манок ткнул пальцем в живот Чины, – убегал от него. Ты, – он пихнул в живот Десадо, – дрался с ним. Я хочу знать, кто это такой.
Младший оглядел детей. Он словно увидел их впервые – раньше не было времени это обдумать – и понял, что они не совсем дети. Во всяком случае тот, что в очках. Он уже давно преодолел главный рубеж между взрослым и ребенком – способность отвечать за свои поступки. Десадо заговорил монотонно и рассудительно:
– Это Ву, лучший исполнитель «Вмешательства». Удмурт. Он родился олигофреном. Чтобы сделать его нормальным, в его мозг имплантирована синоптическая сеть. Очень сложная структура. Естественно, производителем было «Вмешательство». Их продукция не хуже нашей. Это не пиратские поделки, при прочих равных условиях он бы не пострадал, но к началу бомбардировки Ву находился на орбите, сопровождал одного из своих шефов, инспектировавшего лабораторию тибетцев. Взбесилась вся орбитальная электроника. Атмосфера частично спасала от бомбардировки, а на орбите даже процессоры хорошо защищенной нейросети «Вмешательства» не выдержали. Чем шире их память, тем выше вероятность сбоев. А репродуктивная мозговая сеть – сложная конструкция, там больше сотни терабайт. Лично я с Ву раньше не сталкивался, но слышал, что его глюк специалисты считают единственным в обоих Сотрудничествах и во всех Составляющих. Подобного ни у кого нет.
– А что с Ву? – спросил Чина.
– Моя разведка пыталась это выяснить. Похоже, в нем пробудилась генетическая память.
Десадо опять посмотрел на детей. Второй ребенок стоял, не шевелясь и, кажется, не вникая в смысл слов. Гоминид, решил Младший. Не дебил, но где-то рядом. А первый, длинноволосый, склонив голову, внимательно слушал и пытался понять.
– Ну, он вспоминает, – кивнул Манок. – Разве это плохо?
Не поворачиваясь к ним, Чина сказал:
– Чтобы осознавать окружающее как реальность, нужно постоянно принимать информацию из этой реальности. Только таким способом становится понятно, что ты – это ты.
– Информацию? – Манок задумался, вспоминая уроки библиотечки. – Но он все видит и слышит, – неуверенно возразил мальчик.
– Репродуктивная сеть полностью опутала его мозг, – пояснил Десадо. – Что-то там сместилось, и он постоянно видит картины. То ли измышленные сетью, то ли когда-то реально происходившие. Но информация через глаза, уши и ноздри тоже поступает. Одно накладывается на другое, а вот что получается в результате… Наверное, Ву погиб, забудьте о нем. Чезарио, где пакет?
– Мы идем туда, – решил Чина, вставая. – Но я не знаю точно, где находится клиника. Вы проведете нас в это место? – Он повернулся к Манку.
– Какое место?
– Бывшая клиника, второй корпус. Она где-то здесь, в Верхнем Слое Барвисто.
Манок подумал.
– Ладно, проведем. Цеп там бывал… – Он замолчал, переводя вопросительный взгляд с Чины на Десадо.
– Что ты хочешь за это? – уточнил Младший. Он не спрашивал, что хотят остальные, он уже понял, что вес имеет только мнение Манка.
– А что вы можете дать?
Десадо предложил:
– Деньги? Я богач, я мог бы…
– Это что?
Десадо замолчал.
– Тогда, если хочешь… – начал Чина, но Манок перебил:
– Что вы ищете?
Чина растерянно взглянул на Десадо, но тот не спешил с помощью. Чезарио рискнул:
– Произведение искусства.
Некоторое время Манок молча взирал на него, потом сказал:
– Я… – И достал из кармана электронную библиотечку.
Чина наблюдал за мальчишкой, который долго читал что-то с экрана, шевеля губами, а потом показал его Чине:
– Вот, тут их два. Ты о чем?
ПРОИЗВЕДЕНИЕ
1. Создание, продукт труда, творчества.
2. Результат, итог умножения.
– В первом значении, – сказал Чина. – В смысле – продукт творчества.
– А здесь даже три…
ИСКУССТВО
1. Творческое воспроизведение действительности в художественных образах.
2. Умение, мастерство, знание дела.
3. Дело, требующее умения, мастерства.
– И тут первое.
Манок повернул к себе экран, наморщив лоб, перечитал, постучал по клавиатуре и опять повернул экран к Чезарио:
– Вы идете за продуктом воспроизведения действительности в художественных образах. Это что?
Чина снова растерянно покосился на Десадо, пытаясь сообразить, как втолковать кому-то, что такое искусство. Он неуверенно поднял руку и указал длинным тонким пальцем на замотанного в пальто ребенка.
– Она постоянно что-то бормочет. Что?
Манок оглянулся на Ену и пожал плечами:
– Она поет.
Чина кивнул:
– Да, мне так и показалось. А что она поет? Нет, понятно. Песню. Но о чем она поет?
– О… обо всем, – сказал Манок после паузы. – О том, что вокруг. Обычно плохо слышно, но если разобрать…
– Ну вот. Она творчески перерабатывает действительность и по-своему воспроизводит ее. Понял?
Манок еще раз оглянулся на Ену. Та сидела на голубых плитках в луже воды. С приоткрытым ртом.
– Правда? Она что-то пере… рабатывает и вос-про-из-водит?
– Да.
– Так вы идете за песней?
Чина Чичеллино Чезарио признал свое поражение, и в разговор вступил Десадо:
– Воспроизводить можно по-разному. И собственно, в твоем компьютере не совсем правильная формулировка. Искусство – это… э-э… создание своих представлений. Своих – очень важно. И не обязательно в песне. Это может быть… ну…
