какой-нибудь приз в конце.
— Приз — твоя поганая шкура, — бросил Визант, всем видом демонстрируя, что сотрёт эту сволочь в порошок, если тот ещё раз надерзит ему.
Спирин промолчал с выражением безысходной злобы, что отчасти удовлетворило собеседника.
— И что же с ним теперь будет? — спросила она Византа, когда они заняли столик в кафе.
— Не знаю. Меня это не волнует, — ответил нехотя Александр, пожалев, что обмолвился словом о судьбе Спирина.
Он был неосторожен именно в тот период, когда следовало бы усилить конспиративность.
— Неужели он снова окажется на свободе? Никогда не смирюсь с тем, что он убил моего отца, пусть и не родного. Меня бесит сама мысль, что я дышу с ним одним воздухом, — заявила Вера с той ненавистью, которая тем сильнее, чем тише она высказана.
— Я до сих пор не превратился в зверя из-за того, что отказывался от мести.
— Мстят невинным, за их неподчинение. А убийца заслуживает возмездия.
— Возмездие — в руках беспристрастных судей. Иначе, всё обернётся расправой, — философски заметил Александр.
— Где их взять? Да и прощают раскаявшегося, а он — бешенный зверь.
— Я, не убийца.
— А я и не тебя имею в виду, — огрызнулась Вера.
— Если хочешь совершить убийство — подумай, сможешь ли ты с этим жить, — строго отчитывал её Визант, не вполне принимая её слов всерьёз. — А главное, захотят ли с тобой жить.
— Не знаю, что хуже, — терпеть, когда убийца на свободе, или отквитаться с ним, с риском иметь проблемы с совестью? Ведь можно и навлечь на него возмездие, — уже рассудительно высказалась она.
Визант задумался.
— А не легче ли просто забыть, и не тратить душевные силы. Найдётся, кому бороться со злом.
Хладнокровие и упрямство Веры стало уже раздражать Византа. Неужели он ошибочно принял её слова за непритязательное злорадство? Какое должно быть сильное чувство мести бушевало у неё внутри, чтобы перекипеть и выкристаллизоваться в навязчивую идею.
— Хочу, чтобы этот негодяй заплатим по счетам, и тогда у меня начнётся другая жизнь. Я попытаюсь это сделать сама, — вдруг яростно произнесла она, оскалившись и поблескивая холодным взглядом гиены.
— Но каким образом? — проговорил обескураженный Визант.
— Пока не знаю.
— С ним тягаться опасно, даже для меня. Хватит того, что происходило.
Александр надеялся, что после всех испытаний, они предадутся умиротворённому сладострастию. Вместо этого, он снова оказывался в шкуре шпиона, тесной и ненавистной для интимных отношений.
Она вдруг потеряла к встрече интерес, хотя и не выглядела уже враждебно.
— Пожалуй, я пойду, — сказала она, нанеся последний сокрушительный удар резкой переменой в эмоциях. — Мне нужно над многим подумать. Завтра улетаю в Лондон. Надеюсь, там ещё увидимся.
— Разумеется, — ответил он, борясь с досадой от неотвратимого расставания.
Спирин узнал связного террористов по условному знаку, у Арки Константина, рядом с Колизеем, в оживлённом туристами месте.
— Мы можем отправиться в какую-нибудь гостиницу, — предложил посланник. — Или в ресторан. На ваш выбор.
— Я выбрал это место, — твёрдо возразил Спирин.
— Здесь много народу.
— Ничего, мы переговорим в парке Оппио. Это совсем близко. — Спирин указал рукой.
Они вышли на тропинку холма Оппио, ведущего к древним руинам Домус Ауреа (Domus Ayrea), (Золотой Дом), среди живописного парка, откуда открывался великолепный вид на Рим.
— Где-то рядом, ваши люди? Из каких спецслужб? — хотел поддеть его связной средних лет, арабской внешности, в джинсах и светлой куртке, когда они, наконец-то, нашли скамейку, в относительно пустынном месте.
— Ваши шутки не уместны. А если у вас есть профессионалы, то они уже должны были заметить, в таком случае, — отрезал Спирин.
— Там, в Москве — не заметили. Вы готовили операцию, продали нам её, а потом исчезли из-под носа русской разведки.
— И теперь, как видите, я в бегах.
— Мы вам не доверяем.
— Не доверяйте. Я, лично, доверяю идеям, а не людям. Мы хотим повергнуть прогнившую западную демократию в хаос, из которого родится другой миропорядок. С несколькими автократическими сверхдержавами. Они смогут подчинить слабые страны, где народ всё равно тяготеет к диктатуре. Либерализм — аномалия, разрушительная для большинства, потому как недостижима для него.
Связной смотрел вдаль насмешливым взглядом.
— Но вы, русские — христиане, значит, всё равно неверные, — возразил он.
— Это лишь идеологическое различие. Зато деспотичности, скорее бы вы у нас могли поучиться. Элитам гораздо легче понять другу друга, чем народам. Тем более, что элитам нужна власть, цель более достижимая, чем народное благополучие. Любая идеология, или религия, если угодно, — духовная кабала, способ достижения власти.
Красноречие Спирина произвело обратный эффект — собеседник совсем помрачнел.
— А для меня Коран — Священное Писание. Вот видите, мы уже с вами не сходимся, — недовольно и с пафосом высказался он.
Спирин победоносно промолчал.
— Что вы конкретно предлагаете? — вернулся к главной теме связной.
— Шантажировать Дюрана. Чтобы овладеть его технологиями, для которых нет границ на сегодняшний день.
— Чем вы собираетесь его шантажировать?
— Моим компроматом. Он связан со спецслужбами, в том числе с теми, кто хотел покушения на убийство российского президента. Но Дюран пытается вести и свою игру, поэтому и провалил мою операцию. Когда мы получим его технологии, мы сможем действовать и без него.
— Джихад не ваша война, — медленно и повышенным тоном проговорил связной.
Спирин молчал, с ледяным спокойствием глядя перед собой.
— Это не отказ, мы будем поддерживать с вами связь тем же способом, — более миролюбиво добавил посланник, встал и поспешно скрылся из вида.
Группа наблюдения писала разговор с микропередатчика, вмонтированного в часах Спирина, не определимого для обычных сканеров. Он вернулся в свою квартиру, но так и не дождался звонка от них. Их надзор был незаметен, от чего возникал соблазн скрыться. Достаточно было вычленить ещё один маячок, вживлённый ему в предплечье.
Вера припарковалась у подъезда дома, где снимала квартиру, открыв дверцу, наткнулась на фигуру неизвестного мужчины. Потом увидела молодого крепкого напарника, подступившего с другой стороны.
— Нам нужно с вами переговорить, — сказал он на английском без акцента. — У нас рядом машина.
