конфликта.
Французы в союзе с английскими плутократами попытались совершить вероломное нападение на германскую территорию. Доблестные солдаты рейха отбросили их назад за Рейн.
Поэтому были сформированы две армии. С того места, где я пишу, мне слышатся крики и рев парней, играющих за французов и англичан. На самом деле они знают, что для них дело не закончится одной забавой. Удары палками и камни будут сыпаться на них более часто, чем летний ливень.
В полдень побежденная армия возвращается – злая, унылая, в синяках.
Ее противники распевают:
После полудня на берегах озера Вальхензе состоялась массовая церемония.
В параде участвовали гитлерюгенд и «Дойчес юнгфольк». Члены этих организаций прошли гусиным шагом, держась одними руками за кинжалы, другими – отмахивая в такт гимнам, прославляющим Третий рейх.
В ста метрах от официальной трибуны мы запеваем песню «Мой немецкий брат» (на стихи Рудольфа Штайгена).
Чтобы отпраздновать в надлежащей манере «день Седана», первый со времени освобождения Австрии, теперь свободной и независимой в составе рейха, в последний момент решили, что мы должны этим вечером поприветствовать наших братьев по ту сторону Карвендельских Альп.
Мы отправились в сторону старой границы. Когда я говорю «мы», то имею в виду унтербан, то есть отряд численностью около шестисот парней.
Пройдя Бад-Тёльц, Гмунд-ам-Тегернзе и озеро Тегернзе, мы прибыли в Кройт, пройдя последний этап пути, перед тем как войти в горы.
Всем раздали факелы. Это была разумная мера предосторожности, поскольку в сельской местности было темно, как в железнодорожном туннеле, и стоял густой туман.
– Строиться! Быстрее! Давайте пошевеливайтесь!
Баннфюрер вдруг заорал:
– Парад марш! Вперед, марш!
Мы все последовали за Гассером. Бог знает куда…
Метров через пятьсот мы остановились, к своему немалому удивлению, перед сельским кладбищем.
Раздалась команда:
– Факелы зажигай!
Беда в том, что мы не были готовы к этому!
Мы смогли только обеспечить по одной коробке спичек на пять-шесть парней. Наконец после некоторой суматохи и сердитых возгласов тех, кто обжег пальцы, каждый парень понес горящий факел на вытянутой руке. Разумеется, на вытянутой руке, поскольку мы вскоре обнаружили, что такой факел является идиотским изделием, которое извергает фонтаны искр и разбрасывает язычки пламени во все стороны, особенно на волосы факельщиков.
Мы прошли через кладбищенские ворота.
Фантастическая сцена. Зловещая когорта привидений, освещенная призрачным светом факелов, марширует среди могил с синевато-багровыми лицами. Факелы отбрасывают вкрадчивые, мерцающие тени среди могильных памятников и крестов, которые в необычном порядке расположились у кладбищенских дорожек.
Гассер приказал образовать вокруг него полукруг и обратился к нам с речью:
– Товарищи! Мы собрались здесь этим вечером отметить вместе со всей страной славную годовщину крушения французского империализма. Наши отцы в 1870 году проложили путь к нашей свободе. Перед лицом безжалостного врага, единственной целью которого было уничтожение нашей бессмертной Пруссии, колыбели Германии сегодняшнего дня, они сражались, не щадя сил, до последней капли крови – и они победили!
Баннфюрер взял короткую паузу. В установившейся вдруг ночной тишине шипение горящих факелов и шум раскачиваемых ветром верхушек деревьев звучали громко и впечатляли до глубины души.
– Оглянитесь вокруг себя, посмотрите на эти железные кресты, под которыми лежат ваши предки, – продолжил он. – Они погибли, чтобы вы могли видеть перед собой ясные горизонты, избавились от страха и очистились от темных миазмов, образовавшихся в трясине международной плутократии.
Гассер еще долго продолжал говорить, но я перестал слушать, потому что был совершенно потрясен и очарован этой неординарной и зловещей сценой. Из черного тумана поднимались с застывшими, эмалевыми улыбками солдаты в бисмарковских островерхих касках и гренадеры в стальных шлемах, сражавшиеся в Аргоне (очевидно, в Верденской «мясорубке» в 1916 г. –
Гассер закончил выступление словами:
– Товарищи! Мы должны поклясться следовать дорогой, которую наметили для нас усопшие герои нашей истории. Придет день, когда нам придется включиться в новую битву за освобождение, объединившись под красно-черным знаменем нашего фюрера. С этого самого момента мы должны держать себя в готовности! Хайль Гитлер!
Мы покинули кладбище и, распевая на марше песни, пошли вверх по дороге в ущелье.
Это был трудный подъем, под ногами перекатывались камни, но наши глотки швыряли в ночь слова Demutigen Befreiung («Освобождение покорных» Теодора Кеплера):
Вскоре мы увидели, как на нас надвигаются сотни огней.
Мы прибыли на вершину перевала Ахенпас (940 метров) в то самое время, что и австрийский гитлерюгенд.
Мы приветствовали своих австрийских товарищей, высоко подняв горящие факелы.
Глава 4
НАПОЛА
Осень 1938 года. Я вернулся на несколько дней в Виттенберге.
Отца еще не выпустили. Месяц назад его перевели в тюрьму Нойбранденбурга. В этом городе он жил в то время, когда совершил поступки, за которые его осудили.
Я подал заявление директору Национал-политической академии (НАПОЛА) с просьбой о зачислении, когда наступит очередной учебный год. Около двадцати учащихся нашей центральной школы поступили так же.
У меня не было желания стать партийным чиновником. Меня интересовала интересная работа, и при небольшой удаче можно было надеяться стать ортсгруппенлайтером (руководитель местной группы) или, возможно, даже крайсляйтером (районный руководитель).
Мне удалось уговорить Карла и Франца. Они тоже отправили в Берлин заявления с просьбами о приеме в одно время со мной.
Михаэль, однако, решил еще подумать.
НАПОЛА начала действовать только с января 1934 года. Ее цель – воспитание и обучение людей,
