— Ненавидели, сэр.
— Это относится и к вам лично?
Рукеме молчит.
— Я вас спрашиваю, вы ненавидите господина Ошевире?
— Нет, сэр.
— Прекрасно. Допустим, что вы отличались от всех остальных горожан. Они его ненавидели, а вы против него ничего не имели. Это так?
Рукеме опять мрачно молчит. Ну сказал бы хоть что-нибудь! Конечно, меня он не осчастливит, если заявит, что обожает меня, — ибо как он может ко мне хорошо относиться, когда старается поставить меня к стенке?
— Хорошо, скажите, когда в Урукпе возненавидели господина Ошевире: до симбийской оккупации, во время оккупации или после того, как федеральные войска освободили город?
— После того, как федеральные войска освободили город.
— Как вы полагаете, почему люди возненавидели его именно тогда?
— Гм… он… его жена — мятежница.
— Мятежница?
— Да, сэр.
— Ясно. Я понимаю вас так, что его жена родом из племени симба. Кажется, он женился на ней до того, как войска мятежников оккупировали Урукпе, — это так?
Хороший вопрос. Хороший вопрос. Он снова в смятении!
— Это так? — кричит член комиссии.
— Я думаю, так, сэр.
— Вы думаете или вы знаете?
— Я знаю.
— Тогда очевидно, что, если бы люди ненавидели его за то, что его жена из племени симба, они бы возненавидели его до симбийской оккупации, то есть задолго до того, как федеральные войска вступили в Урукпе. Это верно?
— Да, сэр.
— А из этого следует, что ваше первое утверждение не соответствует действительности, по второе совершенно правдиво.
— Сэр?
— Все, что вы нам сообщили, сводится к тому, что население Урукпе ненавидит господина Ошевире потому, что он женился на женщине из племени симба. Это верно?
После молчания:
— Да, сэр.
— Прекрасно. Но, господин Рукеме, вы сами верите своему утверждению? Хотите ли вы сказать, что каждого горожанина, чья жена из племени симба, по этой причине и равным образом ненавидит все остальное население?
Рукеме молчит.
— Послушайте, — говорит член комиссии, — насколько я понимаю, через Урукпе проходит граница племен игабо и симба, а большинство жителей города принадлежит к игабо. Это так?
— Да, сэр.
— Хорошо. Вполне понятно поэтому, что в результате совместного проживания между людьми обоих племен установились прочные связи. Это верно?
— Да, сэр.
— Не логично ли поэтому предположить, что в городе заключалось немало смешанных браков: мужчины игабо женились на женщинах симба, а мужчины симба женились на женщинах игабо?
Рукеме колеблется:
— Да…
— Вы женаты?
— Да, сэр.
— Какого происхождения ваша жена?
— Она из моего родного города.
— Из Урукпе?
— Да, сэр.
— Она игабо или симба?
— Игабо.
— У вас есть какой-нибудь родственник — брат, двоюродный брат, дядя, который женат на женщине симба?
Рукеме не отвечает. Он избегает взгляда допрашивающего и глядит в пол.
— Я вам задал вопрос, господин Рукеме. У вас есть родственник, женатый на женщине симба?
— Мой старший брат женат на женщине симба.
— Понятно. — Член комиссии с облегчением откидывается на спинку кресла. — А где она находится в настоящее время?
— Она… она убежала, когда федеральные войска вошли в город.
— Хорошо — сейчас это несущественно. Скажите мне вот что: ненавидит ли весь город вашего брата за то, что он женат на женщине симба?
— Нет, сэр. — Кажется, Рукеме хочет произвести впечатление уверенностью ответа.
— А можете ли вы сказать то же самое об остальных? Ненавидит ли весь город всякого, кто женат на женщине симба?
— Нет, сэр, — Он колеблется. Кажется, он боится провала.
— Тогда что особенное выделяет господина Ошевире? Почему именно его возненавидели за то, что он женат на женщине симба?
Никто не может подчинить себе правду. Как ни старайся, она всплывает, точно тамтам из тыквы, который сунули в воду.
— Отвечайте на вопрос, господин Рукеме. Почему одного господина Ошевире возненавидели за то, что он женат на женщине симба? Или, быть может, по той же причине в городе ненавидели и других?
— Я не знаю.
— Хорошо. Почему по этой причине ненавидели его?
— Он помогал мятежникам.
— И поэтому его ненавидели?
— Да.
— М-да… Стало быть, его ненавидели не за то, что он женат на женщине симба, а за то, что он помогал мятежникам. Это верно?
— Да, сэр.
— Выходит, ваше утверждение, что господина Ошевире возненавидели задолго до того, как федеральные войска освободили ваш город, не соответствует действительности?
Снова молчание.
— Это так?
— Да, сэр.
— Можем ли мы тогда, господин Рукеме, прийти к следующему выводу: население Урукпе возненавидело господина Ошевире во время симбийской оккупации — не до и не после?
Рукеме тяжело дышит. От потуг бессовестности по лицу его катятся бусины пота. Его глаза прикованы к полу, ноги дрожат.
— Господин Рукеме, вы слышали мой вопрос?
— Да.
— Прекрасно. По крайней мере по одному вопросу мы пришли к соглашению. Меня это очень радует, поскольку, следовательно, мы можем сотрудничать и в дальнейшем. Итак, господин Рукеме, были ли в вашем городе другие лица, по слухам сотрудничавшие с войсками мятежников?
