И Еве пришлось удовлетвориться версией, состряпанной для себя на скорую руку, – возможно, Виола нечувствительна к основному ингредиенту в составе Лары. А может, всех членов семьи (кроме Евы) с детства подкармливали всякими ядами, чтобы развить привыкание к ним, как это делала Мария Медичи со своими детьми. Еву же не приучали, оттого что она действительно была в своей семье скорее подкидышем.
«А вдруг меня и в самом деле подбросили темной ночью к дверям бабушкиного дома?» – увлеклась ставшая в последнее время излишне романтичной Ева. Да и рассеянной она стала в последнее время. И раздражительной, между прочим, тоже. Может, это жара так действовала? Или – слишком длительная командировка?
Самым приятным было время ужина. Макс выводил ее в город, они роскошно ужинали, а затем медленно шагали в отель по узким каменным улицам. Вздыхая, Ева прощалась с ним на ступеньках лестницы и запиралась в своем номере.
В такие минуты она спрашивала себя, не приснилось ли ей то нападение в парке, угрозы и безумная Лара? Синяки и ссадины давно прошли, легким загаром покрылась кожа, и никаких видимых следов нападения не осталось. Кроме этой отвратительной, изнуряющей тошноты по утрам. Но и к ней можно привыкнуть.
К чему только человек не привыкает! Даже к ежедневному общению с Максом. Для Евы в новинку было вообще столь тесное общение с кем бы то ни было, а здесь еще и Макс! Но долго думать о таких вещах она не рисковала. Сны ей, правда, выбора не оставляли. Но теперь Ева просматривала их наскоро, как будто листая книгу, всегда имея возможность остановиться на чем-нибудь приятном или интересном, а скучное или страшное решительно захлопнуть в самом начале сеанса.
Во снах часто фигурировал человек, прикидывавшийся Максом. Он пугал Еву, если успевал, и однажды ее осенила догадка. Как-то утром, после планового посещения ванной, Ева, выйдя в комнату и постояв в нерешительности перед газетным листом, за которым сидел Макс, спросила:
– Скажите, ваш брат был… вы ведь близнецы?
– Да.
С этого дня прекратились страшные сны о брате Макса. С этого дня прекратилась и ужасная тошнота. Теперь Ева могла насладиться самыми лучшими круассанами в городе, к неземной радости старичка, заведовавшего кухней в их отеле. Он самолично выносил для нее свою выпечку, следил за тем, как Ева с удовольствием поедает воздушные, дымящиеся трубочки и требует добавки.
Глава 9
Кухня
Расследование продвигалось медленно, но верно. Записка с хозяйственными расчетами действительно не имела никакого отношения к делу. С этим фактом согласился и Макс. Важными оставались меню и часть дневника.
Даже письмо вызывало сомнение. Ева признавала, что оно имеет отношение к Старой Сеньоре. Но скорее всего, оно было написано еще в подростковом возрасте человеком, не имевшим ни опыта, ни знаний, чей характер в силу различных причин еще не до конца сложился. Поэтому Ева настаивала на том, что учитывать его в ходе расследования не надо, и эта ниточка никуда не приведет.
Макс не соглашался с ней, но по иным причинам, не связанным с анализом почерка, а исходя из каких-то психологических портретов и заключений специалистов другого профиля. На этой почве у них с Евой происходили жаркие споры, не приводившие к победе ни одного из оппонентов.
Этим утром они собирались в старый дом. Назрела необходимость найти дневник, листы из которого Ева изучила уже вдоль и поперек. Она считала, что несколько страниц этого личного документа и были единственным достойным внимания раритетом во всем их деле. Не соглашаясь по этому моменту, Макс все же признавал разумность попытки найти дневник. Он должен был находиться в пределах дома, это не вызывало сомнений. Но где именно?
А вокруг дышало, жило и благоухало зрелое лето. Высокие травы источали медвяно-сладкий и пыльный дух. Стрекозы и бабочки парили над ними, суетливо собирая свою дань. Птицы пели как оглашенные, скрываясь в богатых кронах старых деревьев. Сытый и густой как кисель воздух затруднял всякое движение, создавая сопротивление и навевая лень и негу.
Наконец они вышли на лесную тропинку, укрывшись в прохладе и тишине леса. А через несколько минут показался и дом. Он все так же выглядел заброшенным и нежилым, да он и был таким. Посещали его только Макс и Ева, в поисках документов и книг. Иногда их сопровождали Бертран и Поль.
Но сегодня Макс и Ева были без своих провожатых. Переглянувшись, они, помедлив секунду, толкнули тяжелую дверь и вошли в темную и пыльную утробу старого дома. Внутри было много прохладнее. И настроиться на рабочий лад оказалось гораздо проще. Они уже обследовали почти все помещения в доме на втором этаже (начать с него было решено, главным образом, из-за библиотеки и рабочих кабинетов, располагавшихся там).
– Ну что же, – Ева, задумчиво уставившись в потолок, покачалась с пятки на носок, – возможно, мы и пропустили тайник. Но даже специалисты вряд ли найдут его, хотя вы, кажется, решили прибегнуть к их помощи только в крайнем случае?
Она посмотрела на Макса. Он пожал плечами:
– Не думаю, что они сделают большие открытия после нас. Хотя, если в назначенные сроки мы ничего не найдем, придется прибегнуть к…
– Ну, понятно, к плану «Б», – закончила за него Ева. – Позвольте, о каких сроках идет речь?
– Мне пора возвращаться.
– А мне?
– Вы можете продолжать расследование самостоятельно. И потом, вы готовы вернуться?
Не произнеся больше ни слова, они приступили к поискам. Ходили из комнаты в комнату, обстукивая последовательно все стены, измеряя все выступы и передвигая все, что двигалось. Работа была монотонной, требовала много внимания и физических сил. Тяжелые рамы могли скрывать в себе узкие полости, обратная сторона гобелена – потайные карманы. Основную работу делал Макс, но Ева отчего-то устала гораздо больше.
– А что у нас здесь? – спросила она Макса, проходя по коридору мимо запертого помещения.
– Кухня. – Он, даже не оглянувшись, прошел в гостиную.
– Кухня.
Ева, остановившись перед тяжелой дубовой дверью, стала прислушиваться к себе. Только что мелькнувшая мысль испарилась бесследно. Но было ведь что-то важное, отчаянно простое. В голове вертелась карусель фактов, уже известных, но никак не желавших сложиться в связную картину истории Старой Сеньоры.
Глава 10
Перемены
Лето за летом – затяжные дожди или необычайные засухи с бурями и градом, затем сразу два года подряд – голод и неудержимый рост цен на хлеб. Год революции, восемьдесят девятый, потряс холодной зимой, обернувшейся настоящим бедствием: реки сковало льдом, водный транспорт оказался блокирован, мельницы не могли молоть зерно – казалось, вернулась страшная зима тысяча семьсот девятого, еще живая в памяти народа.
Бродяги, отчаявшиеся крестьяне, разоренные непосильными налогами, сбивались в шайки и, кочуя в сторону больших городов, грабили по пути конвои с мукой и хлебом и склады зерна. Повсюду царили безработица, неурожай и голод.
Глухая провинция, поэтому революция пришла в эти края позже. Весна была холодной. После нескольких лет неурожая и эпидемий оспы и кори, странным образом коснувшихся исключительно этой стороны, люди оказались способны лишь сжечь несколько ближайших к городу поместий. Имение Сеньоры уцелело. Поместья сжигали в основном сами же слуги. У Сеньоры же большинство слуг были все еще свои – привезенные из Испании, вместе с богатым приданым, хранившимся в черных кованых сундуках. Мятежный епископ Толедо помог племяннице, заранее выслав ее в чужую страну.
С дядей, правда, все обошлось, его «всего лишь» сослали в Перу наставлять тамошнюю паству, погрязшую в язычестве. Там его принял под свое крыло старый друг по дворцовой жизни, дон Анхель Мария
