– В тюрьму!
Затем он произнес, смотря прямо перед собой:
– Как я вас ненавижу! – Он, с трудом сдерживаясь, выдавливал слова сквозь зубы, даже не глядя в ее сторону– Аристократы! Только вы и способны на подобные подлости.
– О да! Разумеется, нам далеко до вас– Она говорила тихо и спокойно. – Скажите, ваша семья была весьма состоятельна и до революции. Зачем она вам, эта бойня, простите, Республика?
– Когда-то в Гренобльском театре моя мать вынуждена была уступить свое кресло только потому, что она не дворянка. Я на всю жизнь запомнил это унижение! Справедливость, вот ради чего и проделана эта великая работа. Ради чего и жизни не жаль…
– До сих пор вы имели возможность не жалеть только чужие жизни. Скажите, подобная расточительность оставила вас теперь, когда речь идет о вашей собственной?
– Не я один убивал. Мне приказывали. Разве можно винить топор? – Он обхватил руками раскалывавшуюся от боли голову.
Несколькими минутами позже они уже подъезжали к высоким каменным башням городской тюрьмы.
– Сколько времени у меня осталось?
– Мало. Очень мало. В ваших интересах сделать все как можно быстрее.
– Но ведь я успею? – Он с надеждой придвинулся к ней так, что она вынуждена была отстраниться.
– Мальчик. Позавчера доставленный сюда по приказу Буланже.
– Это будет очень сложно… Процедура не предусматривает освобождение из-под ареста врагов Республики.
– Меня не интересует, как вы это сделаете. Я же готова умереть в любой момент, в отличие от вас– Она презрительно скривила рот и стряхнула его руку со своего локтя. – Вспомните об области невозможного, стремительно приближающейся к нулю. Кажется, так говорили в Конвенте?
– Да, да. Я сделаю все.
Они быстрыми шагами направились к воротам мрачного здания.
– Откройте! Именем Республики и Конвента! – громко закричал Арну, колотя в двери.
Открыли полупьяные охранники с сонными лицами. Рассмотрев, однако, нарушителя спокойствия, они засуетились, изображая неусыпное внимание и расторопность.
– Будите Вертье. Срочное дело, – приказал Арну.
Через несколько минут появился Вертье, удивленный, но абсолютно готовый сделать все, что бы ни понадобилось члену судебного трибунала, имевшего неограниченные полномочия в судопроизводстве. Вертье будет делать все, слишком хорошо он знает, как поступает революция с непокорными и врагами.
– Слушаю вас– Он изобразил на лице подобострастную готовность и склонился в поклоне перед Арну, не сразу заметив стоявшую за ним темную, тонкую фигуру.
– Мне нужен арестованный. Ребенок, привезенный позавчера гражданином Буланже.
– Но… Вы ведь знаете процедуру– Вертье побледнел. – И потом, гражданин Буланже рекомендовал занести его в списки для ближайшей казни. Собственно, завтра… то есть уже сегодня вместе с другими он должен быть гильотинирован.
Вертье кинулся к столу, заваленному пустыми бутылками, стаканами и бумагами. Лихорадочно порывшись, он протянул списки с именами, пытаясь защититься ими от гнева стоявшего перед ним Арну и незримо присутствовавшего еще более страшного Буланже.
– В чем их обвиняют? – Арну с раздражением вырвал листки у Вертье.
– Э… мальчик запустил в меня тухлой селедкой, – заикаясь, смешал оскорбленный и подобострастный тон в своем блеянии Вертье. – Но вообще-то за неповиновение Конвенту и попытку к бегству.
– К бегству? – вскинул голову Арну.
– Ну… Вы же понимаете, мы вынуждены использовать иногда, – он с опаской покосился в сторону Сеньоры, но, испугавшись утомленного и пребывавшего не в духе Арну, который уже начал проявлять признаки нетерпения, поторопился, – «наседку». Вот протокол с показаниями. Они перепилили решетку и, перекинув доску на крышу соседнего дома, прошли над переулком, отделявшим тюрьму от этого здания.
Запинаясь, он зачитал показания, которые держал в дрожавших руках.
– Сколько их было?
– Четверо.
– Имена!
– Э… мадам де Камбон, жена председателя парламента. Она уже была приговорена, собственно, за отказ выдать место, где прятался ее муж. Затем мадам де Мерсен, переведенная в нашу тюрьму недавно. И настоятельница Монмартрского монастыря. Фанатичка, весьма опасная особа. К тому же они все из этих, аристократов.
– Болван! – вдруг взвился Арну и отхлестал вытянувшегося в струнку Вертье листками с доносом по лицу– Вы хотите сказать, что семидесятидвухлетняя старуха и разбитая параличом графиня прошли по доске на высоте в двадцать восемь футов от земли? Вы что, издеваетесь?!
– Прошу прощения, недоглядел. «Наседка» проявил неосмотрительность…
– Он проявил глупость. Или еще хуже – намерение ввести в заблуждение трибунал.
– Но, господин… гражданин Арну, у нас ведь срывается план, число казненных за декаду… мы делаем все, что в наших силах.
– Отлично, вам не хватает кандидатов? Вы и ваша «наседка» – уже двое. Вас это устроит? – Арну со злостью посмотрел на посеревшего Вертье, который рухнул на колени как подкошенный. – Оставьте в покое мои башмаки! Привести сюда арестованного.
– Не могу! – взвыл Вертье. – Гражданин Буланже…
Тут из-за спины Арну вышла темная фигура и, протянув бумагу, сказала:
– Вот письменный приказ гражданина Буланже. Арестованного срочно выдать Арну, для препровождения на допрос. Трибунал будет заседать не в здании тюрьмы.
– О да, да, конечно! – с восторгом выдохнул Вертье, благоговейно схватив бумагу со знакомым почерком и росписью. У него есть письменный приказ самого Буланже! Вся ответственность теперь на Арну. Кто такой маленький Вертье перед лицом столь больших господ? – Лебон, Франкастель!
В дверь влетели солдаты национальной гвардии, исполнявшие обязанности охранников.
– Привести сюда… малыша. Арестанта Буланже.
Спустя несколько минут, проведенных в томительном ожидании, они вернулись, неся на руках мальчика.
– Что с ним?
– У него была повреждена нога, еще до того, как он к нам попал, – поспешил оправдаться перед Сеньорой Вертье.
– В карету его. Живо.
– Сколько солдат вам определить?
– Если вы, Вертье, не можете справиться с этим заключенным, то я, уж будьте спокойны, осилю такую трудную задачу! – процедил Арну.
И вот уже втроем они отъезжали от здания тюрьмы в той же карете, в которой приехали сюда меньше десяти минут назад.
– Теперь в мое поместье, – приказала Сеньора, держа на руках ребенка, кинувшегося к ней на шею, как только они оказались внутри кареты. – Тише, тише, Поль, теперь все будет хорошо!
– Мадам, я сдержал свое слово. Вы тоже должны сказать мне, – прервал их Арну.
– Еще не время, скоро.
Выехав из города, карета остановилась на полпути к поместью, где дорога разветвлялась. В сторону леса и в другую сторону – к шоссейной дороге с заставой, недалеко от деревни Бидуэн.
– Выходите, – скомандовала Сеньора. Обернувшись к ребенку, она сказала: – Когда карета поедет, держись крепче.
– А если вы уедете? – Арну схватил ее за руку.
– Клянусь, я скажу вам все. Не задерживайте меня. У вас нет выбора.
– Да, но успею ли я пешком? – спросил он, вылезая.
