внимательно взглянул на нас с Васькой и рукой взял креветку вместе с соусом. – Да кто тут может стать сюрпризом? Погодин? Вряд ли. Может, Акутагава – кстати, вы слышали, что она тоже беременна?..
– Не отвлекайся.
– Ну, рейтинг Акутагавы, что беременной, что не беременной, около трех процентов... Так на ком мы закончили, на Погодине? Погодин в хронической опале. Если его просто допустят до участия в выборах, это уже будет его большой победой. В общем, бабы, либо вы объелись белены, либо мне неизвестно что-то чрезвычайное. И если у вас какой-то секрет, расскажите сейчас же!
– Ох, Слав... Если бы мы знали какой-то секрет, мы бы давно уже проболтались, – печально призналась Васька.
Иногда мы так делали – пробалтывались под шумок, зная, что Славка живет политическими сенсациями и мелкими пикантными историями, и не только сам живет, но кормит свою многодетную семью, к тому же никогда не сдает источники информации. Но рассказывать ему о разговоре Курочкина с Перцелем – самоубийство. Все остальное – просто смешно. Шаманы, масоны...
Впрочем, о шаманах мы все-таки немного рассказали. Славка обтер руки об лепешку и счастливо сообщил, что «тема – просто конфетка, и не поехать ли нам с этой радости к Михе?»
Михой звали нашего аналитика.
Миха был голубоглазым. С локонами, делающими его похожим на греческого бога Диониса. У него был здоровый румянец человека, имеющего дело по большей части с экономикой и финансами, то есть человека со здоровой психикой.
Миха держался с настороженным достоинством персидской кошки.
– Я вообще не доверяю журналюгам, – заявил он, пустив нас на порог, – вы все неадекватные. Задаете кучу вопросов, записываете ответы на мятую бумажку, а потом оказывается, что бумажку вы потеряли и не помните даже, как человека зовут и где он работает. К тому же вы, по-моему, все считаете, что фондовые биржи занимаются тем же, что и банки, а банки – тем же, что инвестиционные фонды. И вообще все компании занимаются одним и тем же...
Однако пакет с бутылками из наших рук он взял.
Осознав, что мы не журналисты, финансовый аналитик Миша ощутимо расслабился. Затрепетал ресницами. Уточнил, что будут пить милые дамы.
– Сначала самую капельку поговорим про Стабфонд, – решительно сказала я, – а потом милые дамы будут пить все. День был тяжелый.
– И завтра будет тяжелый, – пророчески сообщила Васька.
Квартира аналитика была светлой и уютной. Паркетный пол. Диван, похожий на облако. Россыпь светильников по всему дому. Мы упали в кресла – причем Славка пытался элегантно умоститься на подлокотнике, но свалился на меня и едва не придушил. Он открыл бутылку вина, глотнул из горлышка и заявил:
– Итак, окунемся в проблемы Стабфонда... да что там в проблемы – прямо в него и окунемся!
– Вы знаете, – оживился Миша, расставляя бокалы, – направления расходования Стабфонда – сложнейший вопрос. Если мы исходим из того, что цель – диверсифицировать экономику за счет увеличения доли производства с высокой добавленной стоимостью, то...
Я поняла, что впадаю в анабиоз.
– Миша, – заискивающе бормотнула Васька, – нам бы попроще, а? Нам бы просто понять, какие кремлевские группировки контролируют Стабилизационный фонд, какие группировки хотят их оттеснить, и на что этот фонд собираются потратить. Это же такой лакомый кусочек... Мы тут пришли к выводу, что на этих выборах вокруг Стабфонда все и крутится.
Миша подумал и заговорил человеческим языком.
– Вы уверены, что вы не журналисты? Ну, всего, что слышал, я вам, конечно, не скажу. Но есть как минимум четыре такие группировки в Кремле. Естественно, они все сосредоточены вокруг правительственных комитетов. Ну, кроме самой большой и самой сильной – той, которая сосредоточена вокруг Петрова, нашего первостатейного кандидата в президенты. В ней ключевую роль играют олигархи из банковской сферы, в том числе из Экономного Банка. У них много дыр, которые они собираются заткнуть средствами Стабфонда. И я не думаю, что будущим поколениям много от него останется. Боюсь, когда цены на нефть все-таки упадут, в Стабфонде будет пустота, как в зимней тундре. Но случится это, надеюсь, не завтра...
Я оптимистично подумала, что мы опять работаем на то, чтобы сделать былью весьма безрадостные перспективы для страны. И еще, что Курочкин в своем заговоре, возможно, прав.
– А еще три кремлевские группировки – это кто?
– Есть группа вокруг министерства промышленности, «промышленники». Там, на самом деле, и депутаты Госдумы, и куча народу из Совета Федерации. У них тоже свои планы на Стабфонд, причем они самые вменяемые. Просто сегодня контролируют «поляну» другие силы. Я видел несколько их проектов, ну что, развитие крупных заводов, строительство каких-то гигантов... Ясно, что часть денег потырят, особенно учитывая, что строить они хотят в Сибири и Тыве. Но есть шанс, что могли бы кое-что и построить. Они генерала Биронова проталкивали как кандидата в президенты, но вы же сами знаете, какие у него шансы... Какой он в рейтингах, последний или предпоследний?
– Третий, – уточнил Славка.
– А еще группировки?
– Еще... – задумчиво протянул Миша, разглядывая свое колено, как будто ища шпаргалку.
– Да, еще две! – поощрительно кивнул Славка, засунув китайские палочки в бутылку с вином и весело ими булькая. – Ты же сказал – четыре, значит, еще две.
– Еще одна – так называемые «газовики». Чего они хотят – ясно: получить все госзаказы и перевести как можно большую часть сырьевого сектора под себя. Желательно – весь. Так что у них, можно сказать, не чистый интерес к Стабфонду, а постольку-поскольку... Я про них не очень хорошо информирован. Знаю только, что у них довольно крепкие связи с пропетровской группой, так что, думаю, они внакладе не останутся. А четвертая группа – это люди в Минфине.
Васька напряглась. Не забыла, что Перцель именно там и работает.
– А разве Минфин – самостоятельный игрок во всей этой кремлевской каше?
– Там все странно у них... – смущенно пожал плечами Миша. – Во-первых, в этой группировке, естественно, не весь Минфин числится. Я даже не могу сказать, кто в нее входит, а кто нет. У них там все под грифом секретности, чуть ли не специальные знаки, чтобы узнавать своих. Сектантские замашки. Но цели-то вполне очевидные и понятные – у них хорошие связи с Западом, и они хотят их всемерно укреплять...
– Чтобы Россия в НАТО, что ли, вступила? – хмыкнула Васька.
– Ну, наверное, нет. Просто продать Западу все на корню.
– А кто их кандидат?
Финансовый аналитик Миша хмыкнул и дернул себя за ухо.
– Ходят слухи, что они поставили на Погодина. Но, я же говорю, там такая секретность... Может, уже передумали. Я бы на их месте переиграл, пока не поздно. Что толку работать с заведомо непроходным кандидатом? Так они до Стабфонда точно не доберутся.
– Ну, давайте – за секреты... – предложила я, поднимая бокал.
Пожалуй, это не самое худшее, что мы могли услышать. Значит, Перцель, работая в Минфине, до последнего времени не входил в это «тайное сообщество». Значит, в преддверии выборов он зачем-то понадобился там. И есть серьезные подозрения, что альтернативный масонский кандидат в президенты – все-таки Погодин.
Да уж, серьезные дела при свете не делаются...
Я залпом допила вино из бокала и налила еще. Не то чтобы у меня еще оставались идеалы, в конце концов, у нас в конторе много лет висел плакат: «Не пойду на выборы – все кандидаты пидоры!» Но за бокалом вина осознать, что твой любимый мужчина планирует продаться Западу – не самое приятное открытие. Я так устала, что захотела срочно забыть о фондах, масонах, о Петрове, о городе Северске, где нет круглосуточных продуктовых магазинов...
– Кстати, – оживился Миша, вспомнив с новым бокалом новую деталь, – есть проект – передать Стабфонд в управление частной управляющей компании. Кажется, бельгийской. Минфин активно продвигает этот проект. Правда, непонятно в этом случае, кто будет ручаться за его сохранность...
Мы загрустили и перешли на бренди. Под бренди мы с Васькой рассказали пару миниатюр о выборах на Украине. В частности, как кандидат в Верховную Раду подрался на штабном совещании с собственным батькой, и тот ловко разбил ему нос – чем сделал сына-кандидата непригодным для фотосессии как минимум на неделю. О том, какое нижнее белье предпочитает Юлия Петрушенко. О том, как премьер Якубович, перебрав массандровских вин, ловил инопланетян на пике Ай-Петри. Или как кандидат Пролейко перед прямым эфиром раскусил от волнения вставную челюсть...
У нас чудесная работа. Всегда есть чем развлечь друзей, не прибегая к историям о собственной загубленной жизни.
Румяный Миша был впечатлен, слушал меня, порхая ресницами, и пил, как губка. Даже удивительно, сколько может выпить приличный человек. Васька задремала в кресле. Славка царапал стол ножом.
– Хули ты делаешь, Слава, – со всей возможной деликатностью заметил хозяин.
– Конечно, – обиделся пьяный Славка, – все вы тут... интеллигентщина, бренди пьете, в гимназиях обучались! Трамвай неоднократно видели... даже катались на нем! А я, человек из глубинки, раз бухнул – значит, хочу крушить и стол царапать. На волю я хочу, понимаете вы?!
Но красивого скандала а-ля рюс не получилось. Потому что зазвонил телефон. Мой телефон. Славка цапнул трубку.
– Аллоооу! – игриво протянул он. – Кого? Дарью? Ах, Дарью... Тут валяется, под столом. А вы, собственно, кто?
Я выхватила трубку. В ней шипел Гарик.
– Дарья. Где. Вы. Находитесь.
– Гарик, – умильно начала я, осознавая, что голос мой со стороны
