— Есть небольшие, — неохотно ответила Вейн. Она старалась говорить как можно безразличнее, чтобы не выдать себя. По правде говоря, исчезновение на'кирима вызывало у нее беспокойство, ведь с ним вместе исчез и союз — вполне, впрочем, иллюзорный — с Белыми Совами, заключенный именем Горин- Гиров. Разумеется, отец не видел в Эглиссе ничего большего, чем ключ от двери Ланнис-Хейгов, и намерен был выбросить его, как только в ключе отпадет надобность. Теперь, когда произошел разрыв, Вейн предполагала, что разрыв все-таки лучше, чем простое убийство на'кирима. И теперь он где-то бродит, ни слуху о нем, ни духу. Однако при всей полезности, которую он доказал, Эглисс оказался еще и непредсказуемым и даже, возможно, опасным.
— Я только сожалею, что мы не знаем, где он и что делает. Не хотелось бы, чтобы он неожиданно вернулся и опять… надоедал.
Шрева вдруг холодно улыбнулась:
— На Темном Пути не бывает верного или не верного, только неизбежное. И ты это знаешь так же хорошо, как и я.
Больше она ничего не сказала.
Вскоре после этого Вейн ушла в свою комнату. От вечера у нее осталось дурное настроение и тревожный разброд в мыслях. Вообще-то не стоит слишком беспокоиться. Темный Путь всегда шел своей дорогой и всегда путал расчеты следовавших им. Даже тех, кто изучал и признавал то, что лежит в основе веры. И все же… несмотря на всю поразительность успехов нескольких последних недель, в ее сердце нашлось очень мало места для радости и ликования. Даже с учетом того, что слишком много мелочей омрачали их победы: Кейнин гонялся за собственной судьбой в Кар Крайгаре; Эглисс и Белые Совы сорвались с поводка; инкаллимы следили за всем холодными глазами. Вейн больше не была уверена, что это та война, которую развязал ее покойный отец.
В самой глубине лесов, которые хуанины называли Анлейн, но их знали и как Энтирин Хаэр, то есть как Тысячу Одетых Лесом Долин, небольшой отряд кирининов Белых Сов остановился на поляне. Они шли два дня и две ночи, следуя по одному из Первых Следов, оставленных на заре пяти рас Богом, Который Смеялся. С тех пор как они ушли от города в долине, они не останавливались: не спали, ели на ходу, не замедляли шага, неумолимо продвигаясь на юг по лесам, которые были им домом.
Только одна вероломная хуанинка ухитрилась проследить их уход из долины. Они убили ее — и собаку, которая была с нею, — на второй день. Не годилось, чтобы кто-то из хуанинов проник туда, куда они направлялись. Они содрали с тела одежду и оставили его на открытом месте, там падальщики быстро найдут ее.
На'кирим все это время оставался связанным. Они так и держали его, со связанными за спиной руками и с кляпом во рту, поскольку знали, что у него очень лукавый язык. Его ложь была такой мощной, что могла обмануть рассудок любого слушателя; обещания, которые он давал, могли пробудить жадность в любом сердце, а у них только и было имущества, что роса, сверкающая на паутине. В то время как их братья и сестры охотились за врагами в горах за долиной, они вели его этим путем: за то, что обещания нарушены, а надежды не оправдались. Каждый из них предпочел бы быть среди тех, кто вел войну, не похожую на те, что они вели раньше. Ненавистные хуанины правили в долине сотни лет, установив такой барьер между Лисами и Белыми Совами, что набеги могли совершать только небольшие рейдерские группы; теперь же, когда между соплеменниками-хуанинами началась борьба, ворота распахнулись настежь. Хуанины Темного Пути, возможно, оказались бы не более верны своему слову и заслуживали не большего доверия, чем любой другой их род, но они по крайней мере позволили сотням Белых Сов пройти по долине в земли врагов, чтобы омыть копья кровью пробитых сердец Лис.
Все обещания дружбы, союза и выгоды, которые на'кирим принес Белым Совам много месяцев назад, растаяли, как тает снег в сезон, когда лопаются почки. Эти воины видели своими глазами, как хуанин сбил на'кирима с ног, обругал его и лишил своего расположения. Где обещанные скот и железо? Почему хуанинские дома и деревни все еще стоят на обнаженной земле, отрезанной от северных окраин Энтирин Хаэра? Почему правители хуанинов повернули против Белых Сов после того, как им была оказана такая большая помощь? За все это должно быть отвечено. Мать на'кирима была Белой Совой. Они заключили с ним честный договор и твердо держались его, как если бы этот на'кирим был одним из них. Он должен ответить за то, что договор нарушен.
До цели оставался только день пути. Первый След, которым они двигались, должен привести их прямо и истинно — и невидимо для любых, кроме кирининских, глаз — в огромную впадину среди деревьев, через влажную, низкую землю под их навесом, в сердце клана, самый старый и большой во'ан Белых Сов. Лагерь располагался на ровном южном склоне долины с дубами и ясенями. Вот уже многие-многие годы на зиму туда собирались сотни Белых Сов, чтобы пережить там холодные месяцы. Их палатки раскидывались по всему склону, полускрытые древними деревьями, которые давали им приют и защищали их.
Голос Белой Совы, как всегда, должен был одним из первых прийти на зимние земли. Большая куполообразная палатка покрытая не одним слоем оленьих шкур и служившая Голосу зимним жильем, должна устанавливаться в центре разраставшегося с каждым днем сообщества. Там она спала, там ела, там же выносила свои решения. Она слушала песни, которые ей пели на открытой площадке перед палаткой, и наблюдала за кейкиринами, которые делали костяные палочки для гадания и плели из ивы и орешника анхины. Поскольку предки всегда знали, где найти Голос, то они шептали прямо в ее рассудке, когда она грезила. Иногда, исполненная их мудрости, она надевала белокрылую накидку и маску и ходила среди людей, как будто это не она. В конце зимы, когда лопались черные почки ясеня, можно было выбрать новый Голос, но от этого ничего не менялось; все равно в следующем году в той же долине, на том же месте, в той же палатке должен быть Голос, новый или старый.
Именно к ней они решили привести на'кирима: с нею он говорил, когда пришел от имени хуанинов Темного Пути, ей он дал ложные обещания. Именно она должна была судить его.
Вейн распахнула окно и высунулась в пасмурное, холодное утро. Свежий воздух ворвался в душную комнату, и она вздрогнула. Вейн плохо спала, ее сон тревожили не только собственные мысли, но и доносившийся снизу шум.
Во дворе было уже полно воинов. Кто-то чистил оружие, кто-то обихаживал коней, следил за котлами с бульоном или просто дремал. Вокруг котлов собрались небольшие группы воинов. Многие из них обхватили себя руками и приплясывали от холода. Некоторые кутались в плащи и накидки, добытые в Андуране, и были похожи на усталых оборванцев.
Мимо этого собрания шла Шрева с несколькими своими воронами. Со своего наблюдательного поста Вейн видела, как внимательно смотрели на нее воины и какими беспокойными взглядами провожали. При приближении Шревы разговоры замолкали и возобновлялись, только когда она проходила мимо.
Шрева подняла глаза и кивнула Вейн. Вейн подумала, что она сестра Тана, и не Детям Сотни считать себя равными ей, а то и выше ее. Она отошла от окна. Чаша с ледяной водой стояла на столике в ногах кровати. Она опустила лицо в воду и прогнала остатки сна.
Шрева ждала ее внизу, подбрасывая в огонь поленья. Вейн огляделась в поисках своих капитанов, но увидела только двоих, молча опустошавших миски с овсянкой.
— Перед рассветом пришли вести от Кенека, — сообщила Шрева. Она ногой поворошила уголья, от которых в дымоход и на каменные плиты полетели снопы искр.
— Вот как? — отозвалась Вейн, с раздражением оглядываясь в поисках еды. — Найдите мне что- нибудь поесть, — гаркнула она сидевшим воинам Горин-Гира.
Один из них поднялся и исчез в кухне.
— Да, — ответила Шрева. — На окраине Гласбриджа собирается еще одна компания. Остатки воинских сил Ланнис-Хейга и половина здоровых, крепких горожан. Возможно, вполне достаточно, чтобы остановить нас.
Вейн метнула раздраженный взгляд на появившегося из кухни капитана с тарелкой, на которой лежали хлеб и сыр для нее. Она выхватила тарелку у него из рук.
— Где мои разведчики? — строго спросила она у испуганного капитана. — Почему мне не докладывают? Пойди и найди кого-нибудь, кто может сказать, где они.
