оторвался от всего, что знал, так отвязывается пришвартованная лодка и скользит по течению в бескрайнее море.
Наконец настал момент, когда в голове появилась ясная и отчетливая мысль, что дальше он идти не может. Он должен остановиться, и пусть утихнет боль в ногах и легких. А потом вдруг без всякого предупреждения все кончилось. Больше не было ступеней, и он чуть не упал, очутившись на ровном полу прохода. Эсс'ир с братом стояли, поджидая Оризиана и остальных. Теперь Оризиан их видел, потому что впереди виднелся дневной свет, резанувший его по глазам, как острый, огненный клинок. Измученный механическим движением, он прислонился к стене, а потом сполз по ней на холодный пол. Подошла Эньяра и села рядом с ним. Рот остался на ногах, но согнулся, упершись руками в колени и тяжело дыша. Эсс'ир пристально смотрела в колодец, из которого они только что выбрались.
— Они не преследуют, — сообщила она.
— Думаю, это самое главное, — выдохнул Рот.
Варрин пошел дальше, на мгновение его силуэт вырисовался в проеме и исчез.
— Выходите, — позвал Варрин.
Эсс'ир вышла первой. Оризиан еле поднялся и вместе с Ротом и Эньярой тоже вышел на воздух, на резкий дневной свет. Внезапно налетел холодный ветер и остудил их лица. Все молча разглядывали явившийся им пейзаж. Они вышли среди хаотического скопления валунов, скрывавших вход на лестницу. Унылая открытая долина уходила от них вверх, постепенно повышаясь между горными хребтами. Ни деревца не было видно на всем протяжении заключенной в оправу неприступных крепостных валов земли, поднимающейся к высоким пикам Кар Крайгара, вершины которых скрывались в облаках. По долине текла быстрая, узкая речка, Снежная, и вдруг недалеко от них исчезала где-то между валунами и кочками, очевидно, мчалась к ожидавшему ее водопаду.
— Ну и места-а, — протянула Эньяра.
Ветер стал резким, пронизывающим, но он же выдул из Оризиана весь застойный дух лестницы. У него закружилась голова, а кожу стало покалывать, словно только сейчас в его теле опять потекла кровь.
Варрин огляделся и сказал, указывая на небольшое углубление в земле неподалеку:
— Отдых. Немного.
Они сели на землю. Оризиан сорвал грубую травинку. Варрин что-то бормотал Эсс'ир, низко склонясь к ее уху. Она оставила его и медленно пошла к речке и там долго стояла у воды на коленях. Оризиан не мог оторвать от нее глаз. Она развязала ремни, которыми подвязывала одежду и через голову сдернула тунику. Голая спина была белой и безупречной, под тонкой кожей было видно движение каждого мускула. Она пригоршнями брала воду и выливала ее на лицо и голову. Вода сбегала по спине и делала матовыми волосы.
Потом он увидел, как она наклонилась и окунула в воду лицо, а потом и всю голову. При этом мелькнула маленькая грудь, коснувшаяся воды. Когда она снова выпрямилась, то затрясла головой так яростно, что брызги полетели во все стороны. Потом она закрыла лицо руками. Это было очень похоже на горе.
— Она была его возлюбленной, — услышал он слова сидевшей рядом Эньяры.
— Сам знаю, не дурак, — огрызнулся он, но тут же, устыдившись своей резкости, обнял сестру. Она положила ему голову на плечо. Когда Эсс'ир вернулась от речки, веки у нее были красными, но внешне она выглядела зловеще спокойной.
— Мы должны идти, — сказала она.
— Я не могу, — заявила Эньяра.
— И тем не менее, — прошептала Эсс'ир. Она подняла с земли свой узелок, лук, стрелы и пошла на север, прямо в эту дикую пустыню.
Варрин пошел за нею. Оризиан тоже встал и мгновение-другое наблюдал за ними, потом обернулся к сестре и Роту.
— Рот, Эньяра, послушайте меня. Отныне, что бы ни случилось, мы никого не оставим. Вы поняли? — Он по очереди оглядел каждого. — Хватит потерь. Это наша битва, не их. Мы сделали свой выбор, и я больше никого не оставлю.
Сначала Эньяра, а потом и Рот кивнули. Оризиан заметил в глазах сестры некоторое удивление. Да, он уже не тот брат, которого она знала. Но еще и не личность; это он знал.
— Тогда пойдемте, — сказал он.
— Сначала набери в меха воду, — посоветовал Рот.
В Снежной оказалась ледяная вода.
Они упорно двигались вперед, спотыкаясь о кочки, путаясь ногами в вереске, стараясь держаться как можно ближе к реке. Иногда им приходилось огибать болотины, но, обойдя их, они неизменно возвращались к стремительной воде. Сыпался мелкий дождик. Быстро холодало. В конце концов дождь превратился в мокрый снег. Белые хлопья пятнали их одежду, но тут же таяли. Чем дальше, тем круче становились стены долины, с них постепенно исчезало тонкое покрытие из травы и мха, зато открывались гладкие поверхности и валуны. Солнце пряталось за плоским серым небом, ослаблявшим и звук, и свет. Даже еще имевшаяся, очень скудная, растительность переняла приглушенные оттенки скал и облаков.
Каждый был погружен в собственные мысли. Оризиан машинально передвигал ноги. Ему хотелось забраться в самый дальний уголок своего рассудка и забыть хотя бы на время обо всем, что произошло. Он знал, что такое местечко есть, он обнаружил его, еще когда Сердечная Лихорадка распорола по швам всю его жизнь, но вряд ли и там ему станет легче. Юноша снова и снова говорил себе, что Иньюрен, может быть, еще не умер. Он на мгновение оторвал от земли взгляд. Немного впереди шла Эсс'ир, она слегка вздрагивала. Он подумал, что после своего странного, рискованного, ритуального купания в реке она могла слишком озябнуть. Но тогда лучше не останавливаться.
Они вышли на широкий простор мха и тростника, исток Снежной. Дальше не пройти, придется забираться выше, на открытую землю. Пока они с трудом поднимались, ветер усилился, стал резким, пронизывающим. И теперь мокрый снег летел почти горизонтально вдоль склона. Чтобы удержаться на ногах, им приходилось сгибаться в три погибели. Большие голые скалы выступали из холма, словно головы гигантских существ, замерзших, так и не успев полностью выбраться из земли.
Когда они наконец вскарабкались на кромку гребня, их встретила буря. Оризиан прикрыл глаза рукой. То, что он увидел, было почти так же тревожно, как борьба со сбивающим с ног ветром: настоящий Кар Крайгар явил себя во всей красе. Насколько он мог видеть сквозь мокрые хлопья и дымку облаков, вокруг были только расталкивающие друг друга пики, стремящиеся поскорее вонзиться в небо. Вершины самых высоких из них были покрыты льдом и снегом. Варрин направился именно в том направлении, в бесплодное сердце Кар Крайгара.
Они, насколько было возможно, держались под прикрытием гряды, но чем выше взбирались, тем труднее находились тропинки между вулканическими, расколотыми стужей скалами. Несколько раз им пришлось пересечь гребень и оказаться на открытом всем ветрам склоне. На нем их едва не сносило ветром, они скользили, спотыкались и падали, царапая руки об острые камни. И вдобавок круто опускавшаяся земля переходила в обширную каменную осыпь. Пики впереди скрывались за облаками, выпрыгивая в просторное небо. Ни у кого из путников не было ни подходящей одежды, ни сил для борьбы с такими стихиями, тем не менее Варрин безжалостно вел их вперед и вверх.
Наконец гребень стал шире и вывел на плечо горы. Здесь земля была изрыта глубокими расщелинами, путь преграждали огромные валуны. Языки снега лежали поперек склона, и ветер протянул снег от каждого бугорка, словно тень от солнца. Там сделали короткую остановку, потом Варрин повернулся спиной к буре и отправился вокруг склона горы.
Свет начал меркнуть. Варрин остановился возле массивного валуна, который лежал на склоне, как брошенная каким-то гигантским ребенком игрушка. Две нижних трети валуна раскололись надвое и образовали идущую наискось щель.
— Не имеешь ли ты в виду, что мы должны провести здесь ночь? — спросил Рот. — Мы помрем от холода.
