для поцелуя.
– Прекрасная госпожа! – воскликнул Ахмед. – Поистине сегодняшний день – счастливейший в моей жизни, ибо вы посетили мой скромный дом. Как смогу я отблагодарить небеса за ниспосланный мне дар? Только ежедневными молитвами Аллаху! И, возможно, он дарует мне счастье снова лицезреть вас в сих стенах!
– Непременно дарует, – хмыкнул Джеймс. – Ты же знаешь, что я обязательно заглядываю, если приезжаю в Александрию, а госпожа будет тобою очарована и последует моему примеру.
– Я уже очарована, – сообщила Роуз.
– Я сложу касыду в вашу честь, – пообещал Ахмед и, еще немного порассыпавшись в цветистых выражениях, повел гостей к столику.
Роуз предоставила Джеймсу право заказывать, и тот о чем-то поговорил по-арабски с официантом, похожим на пирата. Роуз тем временем осматривалась. Конечно, они с Джеймсом были здесь не одни, но столики друг от друга отделяли легкие деревянные ширмы, так что невозможно разобрать, сколько здесь вообще людей и кто они.
– Ахмед гордится тем, что в его заведении каждый может ощутить себя единственным гостем, – сказал Джеймс, когда официант ушел. – Здесь ведут переговоры многие люди, что занимаются серьезной торговлей. И, конечно, бездельники вроде меня захаживают, чтобы потратить родительские денежки. Но никто никому не надоедает.
– Зачем вы наговариваете на себя, Джеймс? – не выдержала Роуз. – Разве вы такой уж бездельник?
Мистер Рамзи пожал плечами и, вольготно устроившись на диване среди вышитых подушек, иронично сказал:
– А разве нет?
– Вы не похожи на такого. Бездельников я встречала. Они не увлекаются картографией и не знают столько, сколько вы.
– О, я всего лишь умею произвести впечатление. Этого вполне достаточно, чтобы обмануть даже вас, Роуз.
– Так вы меня обманываете? – осуждающе спросила она.
– Конечно. – Джеймс чуть подался вперед, не отрывая от нее пристального взгляда. – А вы полагали, нет?
И тут она наконец увидела, что он опасен.
Все это время, на «Святой Анне», Роуз воспринимала Джеймса Рамзи как приятного собеседника и достойного джентльмена, с которым хорошо свести путевое знакомство. Она видела именно то, что он стремился ей показать, – и он обманул ее, потому что она пожелала обмануться. Приятный спутник, мужчина без прошлого и будущего, идеальный путешественник с картинки в газете – это всего лишь образ, за которым скрывался другой, уверенный в себе, умный и опасный человек. Роуз расслабилась, позволила себе не думать, и совершенно зря. Сейчас она сидела напротив человека, который зачем-то уговорил ее остаться в Александрии, который ни слова толкового не сказал о себе – все об отвлеченных вещах и интересах! – и который, похоже, намеренно ведет себя необычно.
– Вы хотите меня напугать, Джеймс? – проговорила Роуз, стараясь, чтобы голос звучал ровно – все- таки ей удалось произвести на него… определенное впечатление. – Или заинтриговать? В любом случае пока я в недоумении.
– Я не ставлю перед собою никаких задач, – безмятежно откликнулся он, и Роуз не поняла – доволен Джеймс результатом своих слов или нет? – Просто стараюсь… развлечь вас.
– Вы делаете это весьма странно, – отрезала она. – Прошу вас, мистер Рамзи, перестаньте говорить загадками.
Он удивился так искренне, что Роуз еще больше растерялась.
– Разве я загадывал вам какие-то загадки?
Она хотела ответить, что сам он – сплошная тайна, однако подошел человек, который должен был их обслуживать, и разговор прервался. Невозможно говорить о личном, когда рядом маячит белозубый юноша, жаждущий услужить дорогим гостям. Джеймс побеседовал с ним по-арабски, и тот, поклонившись, ушел. Через некоторое время на столе уже стояли широкие расписные блюда, полные пряного мяса, овощей, фруктов и сладостей. Роуз нравилась местная кухня, как и любая, что отличалась от английской.
– Невозможно всю жизнь поклоняться пудингу, правда ведь? – пробормотала она, глядя на сочные груши, на вкусно надломленную халву, на золотистые кусочки мяса.
– О, да я посмотрю, вы игнорируете английскую глубинку! – насмешливо произнес Джеймс. Сегодня вечером он отчего-то был чрезвычайно задирист. – А как же ежедневные молитвы пудингу? Как же прославление его пред всеми, кто имел несчастье заглянуть на огонек? Что там одна жизнь – это происходит поколениями!
– В кулинарных книгах о пудинге написали только в прошлом веке, – возразила Роуз, внезапно развеселившись.
– Что с того? Каждый крестьянин, пасущий своих овец на зеленых холмах родины, расскажет вам, как его предки питались этим пудингом круглый год, не отрываясь от посева, покоса или чем там еще занимаются крестьяне? Слушают пение петухов?
– Мистер Рамзи, – отчеканила Роуз, – мне кажется, вы прекрасно знаете, как поют английские петухи. Почему вы… морочите мне голову?
Это выражение, непривычное для леди, заставило Джеймса восхищенно хмыкнуть.
– Почему вы вообще связались со мной? Вам интересно, забавно или у вас какие-то иные цели, которых я не понимаю? Все мои предыдущие… попутчики, – она слегка запнулась на этом слове, и Джеймс еле заметно приподнял брови, – рассказывали о себе так же, как и я сама. Я представляла, кто они и откуда, хотя бы в общих чертах. Вы же… я ничего не знаю о вас, кроме того, что вы джентльмен, что хотите помочь мне и что вы разбираетесь, в каком ресторане Александрии подают вкусные блюда, а в каком – не очень!
– Разве этого мало? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Этого… нет, не мало, Джеймс. Но это странно. И я не понимаю ваших интересов, и… если вы не объяснитесь, я отказываюсь продолжать путь вместе с вами. Когда я отплывала из Англии, то собиралась справиться сама. С тех пор ничего не изменилось.
Роуз говорила, понимая, что, возможно, своими словами разрушает сейчас ту хрупкую связь, которая установилась между нею и мистером Рамзи; ей отчего-то было жаль терять эту связь, жаль, как случается, когда тебе показали нечто красивое и увлекательное, но тебе известно: чтобы заполучить это, ты должен стать… не собой. Роуз, которая терпит подобные загадки, которая мило улыбается мужчинам, любящим нагнать таинственности, – такая Роуз не могла существовать.
Джеймс Рамзи помолчал, глядя куда-то за ухо Роуз, – ничего там интересного не высматривалось, но именно туда он глядел, не ей в глаза, – а потом произнес глубоким бархатным голосом:
– Вы очень красивы. И когда злитесь, еще красивее, леди Шелдон.
Она удивилась. Ей-то представлялось, что сейчас мистер Рамзи скажет нечто иное – дескать, не держите зла, леди, меня попутал бес, и сейчас я покаюсь перед вами, – но Джеймс говорил совсем другое.
– Видите ли, я не из тех людей, которые способны развлекать знакомых придуманными историями, – продолжал он. – Да, я умею рассказывать; светскому разговору учат всех нас, всех, кто имел честь родиться в знатной семье, не так ли? Но это не значит, что так же легко, как я говорю о картах, плаваниях и далеких землях, я стану рассказывать о себе. Я не хочу вам лгать, леди Шелдон, Роуз, но и раскрывать правду не желаю. Мне нет нужды вспоминать о ней. – Джеймс протянул руку, взял с блюдца чашку из тонкого, будто неслышно звенящего серебра и отпил глоток чая.
– Вы… не хотите мне лгать? – переспросила Роуз.
– Я не хочу вводить вас в заблуждение. Вы… – он запнулся, и еле заметно дрогнула чашка в его руке, однако Джеймс продолжил, глядя, для разнообразия, в глаза собеседнице: – Вы стали мне дороги, Роуз. Я редко сближаюсь с попутчиками и редко предлагаю свою помощь. На самом деле, – тут он улыбнулся своей мимолетной улыбкой, поставил чашку и принялся теребить кисточку на вышитой подушке, – я редкостный
