Потерпев неудачу с байдаркой, Артур заказал новую лодку местному плотнику, а пока ее делали, мы целые дни ездили по разным участкам фонта в поисках удобных переправ. Одну-две операции надо было провести в окрестностях Толедо. Там фашисты нас ждать не будут. Оборона под Толедо плотная, а железная дорога отходит от линии фронта километров на десять. Временно перебрались в Мальпику — большой замок с большим парком на самом берегу. Там было множество пустых комнат. Парк огорожен высокой кирпичной стеной, во многих местах разрушенной. По углам невысокие зубчатые башни с узкими бойницами. Двор, замкнутый со всех четырех сторон, выложен большими каменными плитами. В замке размещались две роты местного гарнизона, но свободных помещений оставалось вдоволь. Река протекает у самых стен замка, обрывистый берег весь зарос цветущими бледно-розовыми олеандрами. Над рекой — высокий железобетонный мост, подорванный в среднем пролете, а на другом берегу виднеется занятый врагами Толедо. Издали город похож на груду серых камней, наваленных на обнаженные холмы. На самом высоком из них возвышается крепость Алькасар. На южной окраине города в три смены работает оружейный завод. Его корпуса хорошо видны невооруженным глазом. Достаточно было бы одной артиллерийской батареи, чтобы снести его до основания. Полковник Урибарри давно и безнадежно выпрашивал пушки, хотя бы на один день, но в Генштабе отказывали. Этот завод буквально лишил нашего хозяина сна, и он не раз заговаривал с Артуром о том, можно ли что-нибудь сделать своими силами. Артур, конечно, ничего обещать не мог. Как раз в дни нашего пребывания в Мальпике наблюдатели заметили, что за ворота завода в необычное время повалили густые толпы народа. На таком далеком расстоянии можно было только догадываться, что фабричную территорию спешно покидали. Через несколько минут над крышами заводских корпусов показался дым. Сначала это были черные косматые вихри, метавшиеся, как волосы, по ветру. Потом дым пошел гуще, поднимаясь в небо огромным штопором. Огня мы так и не увидели. Может быть, потому, что ярко светило солнце. На оружейном заводе был пожар. Кто-то потом сказал, что это сделали партизаны. «Дядюшка» же считал, что завод подожгли мы. Артур, конечно, категорически все отрицал, но это было воспринято как конспирация.
— Я ничего не спрашиваю! Я ничего не спрашиваю! — восклицал «дядюшка», по своему обыкновению. — Полковник очень доволен, очень…
— Но… — начинал снова Артур.
— Нет, нет! — Патетически восклицал «дядюшка» — Я ни о чем не спрашиваю, я только хочу крепко пожать вашу руку…
Артуру ничего не оставалось, как пожать доброжелательно протянутую толстую ручку начальника штаба.
Последовавшие за этим дни были тихими и безмятежными. Установилась очень жаркая погода. Если с какой-то стороны к реке подходил боец или местный житель, по нему никто не стрелял. Люди страдали от зноя. Не успевала земля остыть после дневной жары и обмыться ночной росой, как солнце поднималось вновь и начинало накалять ее, вонзая во все живое обжигающие лучи. Земле не хватало влаги. Зелень начинала сохнуть и темнеть, а животные ходили с открытыми ртами. Люди опасалось от жары, как только могли. Артур зорко следил за противоположным берегом, изучая обстановку и повадки противника. После обеда мы обычно собиралась под тенью больших смоковниц и дремали, растянувшись на траве. Наши «старики» — Барранко, Молина и Клаудио — любили полежать на солнышке, прикрыв головы газетами.
— На таком солнышке, — говорит он, улыбаясь, — можно прогреть каждую косточку со всех сторон… Когда я работал на шахте, то видел солнце только по воскресеньям.
Молодежь нашего отряда никак не может угомониться. Ребята резвятся, как козлята, и бегают, пока не покрываются крупными каплями пота. Потом бросаются на землю под тень дерева и смеются так весело, что невозможно не засмеяться вместе с ними. Противоположный берег полон купающимися. Рискнули и мы, и выкупались в Тахо. Артур, на всякий случай, велел поставить на крутом берегу ручной пулемет, и сам залег за ним. Ребята кинулись в реку. Я тоже искупалась в сторонке и даже немного поплавала. На берегу противника это вызвало бурю восторга. Через некоторое время оттуда кричали:
— Эй! Партизаны! Где ваша блондинка? Пускай идет купаться, мы не будем стрелять!
Новая лодка была готова, и мы начала готовиться к операции. Провели только два рейда, заложили под рельсы мины, но взрывов подождали, так как обратный путь был не близким. В конце марта мы окончательно вернулись в Мору. Прежде всего, Артур отправился смотреть новую лодку. Это была прекрасная, изящная лодка, настоящее произведение искусства. Киль у нее острый и глубокий, как лезвие топора, бока крутые, а корма очень узкая. Такие лодки вертлявы, дают большой крен, но не перевертываются. Плотник, построивший ее, был рыбаком, он сам взялся переправлять нас через Тахо на ту сторону. Опробовали лодку в том же месте, где я тонула. На этот раз дела шли гораздо веселее. Ребята очень гордились новым приобретением. Оказалось, что лодка свободно берет пять человек, но управиться с ней по-настоящему мог только сам конструктор. Заодно вволю накупались, и возвращались в казарму со звоном в ушах и посиневшие от холодной воды…
На следующий день все готовились к выходу. Артур никогда заранее не говорил, кто пойдет, и где будем переходить фронт. Время объявлялось за час до отъезда, поэтому волновались все. Обычно посылали небольшие группы в пять-шесть человек, и каждому хотелось попасть в их число. К сожалению, на этот раз не обошлось без происшествия. Рано утром во время чистки оружия, все сидели в маленьком патио, разложив свое снаряжение, и усердно начищали и смазывали оружие, подгоняли ремни и оттачивали навахи. Гармона собрал свой пистолет первым и хотел опробовать спуск, но забыл, что уже заложил обойму. Направив пистолет стволом вниз, он спустил курок. Раздался выстрел. Пуля куснула каменную плиту и рикошетом отлетела в ногу Люиса. Рана оказалась пустяковой, задета была только мякоть пониже колена, но этот случай встревожил всех. Разведчик не должен допускать случайностей, а подрывник — тем более. «Саперы ошибаются только один раз», — часто повторял нам командир. При этом он для наглядности поднимал вверх один палец и держал его так до тех пор, пока тот, к кому относилось очередное замечание, не отводил в сторону смущенный взгляд.
О случившемся немедленно доложили Артуру. Я в это время была где-то по поручению Артура, и ему пришлось объясняться без переводчика. Потом мне Клаудио рассказал, что когда перед ним предстал смущенный Гармона, Артур поднял вверх палец и все поняли, что это означает. Гармона густо покраснел и горячо заверил, что этого больше никогда не повторится. Понять его можно было и без слов. Артур хорошо знал, что Гармона — отважный и смышленый парень, но тороплив. Решили не допускать его к выходу на целый месяц. Для паренька это было самым тяжелым наказанием. С самого рассвета начал моросить холодный дождь. Низкие тучи застилам небо до горизонта. Артур с видимым удовольствием посмотрел в окно и, обернувшись, сказал:
— Сегодня.
Я машинально глянула в угол, где стояли мои «расходные» ботинки. Они были сухими. Что же, сегодня, так сегодня. Лучшей погоды не будет, лето на пороге, и тогда — прощай ненастье. Дождь то переставал, то снова сеял на земле частые холодные капли. Обедали молча. Потом каждый занялся своим делом. Артур изучал карту, готовясь к разговору с проводником, а я рассматривала обувь. Каждый раз, как я натирала себе ноги, мне казалось, что обувь была выбрана неудачно. Но новые ботинки натирали ноги в других местах, и я снова меняла обувь. Меня не оставляла надежда найти-таки ботинки, которые не натирают. Потом я поняла, что это напрасная затея. Надо было просто набраться мужества и ждать, пока ноги не огрубеют.
Паскуаль привел проводников. Артур видел их в окно и попросил сначала вызвать для разговора того, что помоложе, и сам вышел в гостиную с картами. Положив карты на стол, Артур мельком взглянул на молодого парня. Обычно он так смотрел только один раз, когда здоровался. Можно было наговориться с Артуром досыта и даже не заметить, что он ни разу не взглянул в глаза. Лицо его при этом, как всегда, было добродушным и спокойным, улыбка непринужденная и располагающая, а глаза и смотрят, и не смотрят. У меня другая привычка. Я всегда смотрю в лицо собеседника неотрывно, как глухонемая. При этом у нас с Артуром мнения о собеседнике всегда сходятся.
Молодой парень нам сразу не понравился, и от него отказались. Затем вошел Хосе с другим проводником — крестьянином с застенчивым взглядом немного печальных глаз. Сутулая спина и огрубевшие тяжелые руки свидетельствовали о том, что он работал на земле вою жизнь. Работал много и трудно, а жизнь одаривала его и нехотя, и скудно. Мне он понравился, такие не подводят. К нашему
