— А для чего тебе это все?
— Я делаю рождественский подарок для Наташи. Это секрет.
— Тогда ничего больше не говори. Вы празднуете Рождество дома?
— Да. Бабушка приехала к нам в гости. Вчера вечером папа встретил ее на станции.
— Вот и чудесно. — Он протянул ей пакет. — Ты, видно, слишком занята, раз не приходишь покататься на коньках?
Дженни ответила:
— Да. — А потом сказала правду: — Я не умею кататься.
— Но ты ведь даже не пробовала.
— Пробовала. Взяла у Наташи ее старые коньки. Но они оказались мне велики и я все время падала.
— Тут надо просто привыкнуть, — заметил мистер Симз. — Это все равно что кататься на велосипеде.
— Да, — ответила Дженни. — Наверное, так и есть. — Она взяла у него из рук объемистый пакет. — Спасибо, мистер Симз. Желаю вам веселого Рождества.
За порогом холодный ветер ударил ей в лицо. Как будто она сунула голову в морозилку. Но темно на улице не было, потому что там горели фонари, а большие прожекторы, которые Томми Брайт, владелец паба «Герб Брамли», установил перед своим заведением, освещали, словно софиты в театре, большущий каток, в который превратился деревенский луг. Установив прожектора, Томми не остался внакладе, потому что теперь по вечерам в его пабе яблоку негде было упасть, а касса так и звякала, принимая деньги.
Их деревня лежала в ложбинке, обрамленная с юга цепью холмов. Домики, церковь, лавки и паб стояли вокруг лужайки, посреди которой текла речушка чуть пошире ручейка. Этой осенью она внезапно вышла из берегов: почти весь ноябрь шли дожди, а в декабре начался снег. Старики говорили, что еще никогда в их краях не было такой погоды. Уровень воды в реке все поднимался, и в конце концов она вышла из берегов и затопила луг. Потом температура резко понизилась, и за пару морозных ночей луг превратился в каток.
Каток… Лед на лугу стоял уже неделю. Приближалось Рождество, и, если верить прогнозам, мороз не собирался отступать.
Стоя у крыльца лавки мистера Симза, Дженни наблюдала за всеобщим весельем. Дети и взрослые катались на коньках и ледянках, несколько человек пытались играть в хоккей. Отовсюду доносились возгласы восхищения, победные крики, целые семьи катались вместе, родители везли за собой на санках тепло укутанных малышей, парочки скользили, крепко взявшись за руки. Дженни поискала взглядом свою сестру Наташу, и сразу же ей в глаза бросился ее ярко-розовый лыжный костюм. Наташа каталась так же, как делала все остальное: уверенно, мастерски и очень изящно. Ей, высокой, стройной, светловолосой и длинноногой, любой спорт давался легко. Она была капитаном школьных команд по теннису и гимнастике, однако ее подлинной страстью был танец. Она ходила в танцкласс с пяти лет и уже завоевала немало призов и наград. Наташа мечтала стать балериной.
Дженни, младшая, уступала красавице-сестре и по росту, и по ловкости, и постоянно плелась у нее в хвосте. Она тоже посещала танцкласс, однако не продвинулась дальше «матросской пляски» и детских полечек. Проблема была в том, что она никак не могла запомнить, что должна делать правая нога, а что — левая. В спорте она тоже не блистала, и когда в школе на уроках физкультуры ей приходилось прыгать через «коня», она обычно приземлялась с той же стороны, с которой оттолкнулась перед прыжком.
Она не любила уроки танцев, но мирилась с ними, потому что это было единственное, что сестры делали вместе. Иногда она мечтала заняться чем-нибудь совсем другим. Например, выучиться играть на фортепиано. У них дома в столовой было пианино; Дженни казалось, что оно стоит там немым укором, наполненное музыкой, которую ей не под силу из него извлечь, — от этого она чувствовала себя еще более никчемной. Однако уроки музыки стоили дорого. Гораздо дороже, чем занятия в школьном танцклассе, поэтому она не решалась поговорить о них с родителями. Возможно, в свой следующий день рождения она попросит вместо подарка оплатить ей такие уроки. Однако день рождения у нее только следующим летом. Иными словами, все довольно сложно.
— Дженни! — Это была Наташа: она летела по льду, взявшись за руки с еще одной девочкой. — Давай попробуй еще разок!
Дженни помахала сестре рукой, но они с подругой уже укатили и сейчас скользили по другому краю катка. Со стороны катанье на коньках казалось делом нехитрым, однако Дженни считала его самым сложным занятием в мире. Нацепив Наташины ботинки, она действительно как-то раз
Она вздохнула, развернулась и пошагала домой. Идти было приятно: деревня принарядилась к Рождеству, в окнах были видны переливающиеся огнями елки, разноцветный свет проливался на заснеженные палисадники. У них дома тоже была елка — стояла у окна в столовой. Окна гостиной были зашторены. Войдя в парадную дверь, Дженни заглянула в гостиную и увидела маму, папу и бабушку: сидя у камина, они пили чай, в руках у бабушки было вязанье. Все трое подняли головы и улыбнулись ей.
— Хочешь чаю, дорогая? А может, приготовить тебе горячий шоколад?
— Нет, спасибо. Я пойду к себе в комнату.
Наверху она включила свет и задернула занавески. Комната у Дженни была пусть и небольшая, зато отдельная, собственная. Большую ее часть занимал письменный стол, за которым она делала уроки и рисовала, на него же она водружала свою швейную машинку, если у нее возникало желание что-нибудь сшить. Сейчас стол был завален баночками с краской, тюбиками с клеем, клочками белой ваты, ершиками для трубок и обрывками лент: все это было ей нужно, чтобы сделать подарок для Наташи. Сам подарок стоял в центре, накрытый простыней. Она накрывала его всегда, когда выходила из комнаты; Дженни знала, что мама ни при каких обстоятельствах не позволит себе даже одним глазком заглянуть под простыню.
Дженни открыла свой подарок и постояла, пытаясь оценить его Наташиным критическим взором.
Это был миниатюрный театр со сценой из балета. Мысль сделать такой подарок подсказала ей красивая деревянная коробка из-под дорогого вина; отец помог Дженни выпилить одну боковину, после чего у нее осталось донышко и три стены. Кулисы она раскрасила зеленым, а на задник наклеила репродукцию старинной картины, которую обнаружила в лавке старьевщика; края пришлось срезать, и тогда картина идеально подошла. Это была зимняя пасторальная сценка: солнце и снег, несколько овечек и мужчина в красной накидке, везущий на санях целую гору дров.
Пол она намазала клеем и посыпала мелкими опилками, а в середине закрепила круглое зеркальце из старой сумочки, чтобы получилось замерзшее озеро.
Вокруг него стояли деревья: еловые веточки, которые она вставила в шпульки для ниток. Веточки были посыпаны блестками, похожими на иней. Танцовщиц Дженни сделала из ершиков для трубок и ваты, а наряды для них сшила из разноцветных ленточек и лоскутка белой вуали. Изготовление балерин заняло больше всего времени: тоненькой кисточкой она нарисовала им лица, а волосы нарезала из шелковых ниток.
И вот все было сделано. Подарок готов. Оставалось только закрепить лампочки. Она открыла пакет и осторожно присоединила лампочки к шнуру, купленному у мистера Симза. Это заняло некоторое время, к тому же ей пришлось спуститься за отверткой. Когда со сборкой было покончено, она закрепила лампочки зажимами на обеих кулисах своего миниатюрного театра, а потом воткнула вилку удлинителя в розетку, в которую обычно включала ночник. Нажала выключатель и крошечные лампочки вспыхнули. Однако их было почти не видно, поэтому она выключила большую лампу на потолке и в темноте оценила полученный эффект.
Лучше, чем она рассчитывала. Прямо сказать, идеально. Театр выглядел удивительно реальным: казалось, крошечные залитые светом фигурки вот-вот начнут танцевать, закрутят фуэте на посыпанном опилками полу.
Наташе должно понравиться.
