бутылочного горлышка и в нерешительности оглядел рисунок. Девушка сделала глоток кофе, зевнула, подвигала плечами, как бы разминая их. Он поспешно пририсовал к бутылочному горлышку закорючку, увенчанную большой неровной звездочкой со множеством лучей – получилась бомба с горящим фитилем. Немного подумав, он написал внутри бомбы: «Я хочу тебя трахнуть» и быстро перевернул страницу.
Девушка вдруг встала, положила на стол раскрытую книгу обложкой вверх и направилась в сторону уборной. Когда она проходила мимо его столика, он смотрел на нее и решил улыбнуться, но в последний момент отвел глаза и ее лица не увидел. Когда девушка исчезла за дверью, он немного привстал из-за своего столика и посмотрел на оставленную книгу. Andre Makine
«Le testament franc,ais». На обложке была фотография странного человека непонятного пола, в шубе и большой меховой шапке. Задний план фотографии был белым и размытым, но было понятно, что человек стоит в заснеженном лесу. Французские уроды, подумал он с неудовольствием, в вашей Франции снег выпадает раз в пять лет, а гляди-ка ты: разоделся, корчит из себя сибиряка!
Он вспомнил про другую французскую книгу, которую прочел недавно, конечно, в переводе – «Элементарные частицы» Уэль-бека.
Девушка вернулась за столик, взяла книгу и снова принялась читать. Он смотрел на ее тонкий нос, бескровные щеки, длинные сероватые волосы, думал, что она, наверное, пахнет, как его бывшая жена, как пахнут, должно быть, все немки. Еще немного посмотрев, он положил записную книжку на колено, взял ручку и не торопясь вывел в середине страницы: «Deutschland gehoert den Deutschen!»[21].
В течение следующих дней он неоднократно открывал записную книжку на этой странице. Открывал немного с опаской в «Русском доме», в кафе, оглядываясь, вдруг кто-то прочтет из-за плеча. Один раз даже достал книжку в метро, когда в вагоне было мало народу, и никого не оказалось рядом. Убедившись, что никто не видит, он быстро пролистывал первые страницы – набросок к репортажу об уличных музыкантах Берлина, отрывок стихотворения, косые черные штрихи через всю страницу, бомба с «Я хочу тебя трахнуть» и останавливался. Там, начиная от середины, под «Deutschland gehoert den Deutschen» громоздились неровные, много раз перечеркнутые и исправленные строчки немецкого текста. Несколько раз он порывался выдернуть страничку, но в последний момент передумывал. Из-за этой странички он, обычно спокойный, становился нервным и взвинченным, делал резкие ненужные движения, неожиданно вскакивал с места в метро, когда ему не надо было выходить, и иногда шевелил губами, беззвучно повторяя: «Мне сорок три года, мне сорок три года».
День комкался. В «Русском доме» у него не приняли статью, просили убрать несколько абзацев, и он, обычно умевший настаивать и «проталкивать» любой материал, отсутствующе сказал «хорошо» и выбежал в коридор. По дороге в Шарлоттен-бург, на встречу с организатором очередного русско-немецкого культурного каравана, он обнаружил, что забыл свою последнюю книгу, которую хотел представить как образец своего творчества. Организатор, безупречно одетый красивый седой немец, больше похожий, впрочем, на итальянца, сухо выслушал историю о забытой книге и спросил, нет ли чего-нибудь другого.
Писатель суетливо покопался в кейсе, оттуда на него укоризненно смотрели скомканные листы и листочки, журналы и карманные книжки серии «Reclam», наконец достал сборник – антологию «Берлинская лазурь» и показал страницу, на которой были напечатаны три его «поэтических клипа», по-русски и по- немецки. Организатор повертел в руках тонкий, отпечатанный на плохой бумаге сборник, пробежал глазами первые строчки клипов: «Der nackte Lenin sitzt am Fenster, der betrunkene Stalin singt „Marcelliese“…»[22], отложил в сторону и сказал, что культурному каравану как раз очень не хватает представителей радикальной современной поэзии и что они с радостью пригласят его принять участие во встречах и чтениях. При этом было бы неплохо, если бы он прочел доклад на тему нового искусства, так, чтобы участники встречи смогли более осмысленно слушать его стихи.
Он любил делать доклады о современном искусстве и всегда радовался подобным предложениям. Он это любил даже больше, чем читать свои тексты – рассуждать о концепциях, мировоззрениях и энергетических потоках, обрушивающихся на творца из глубин мироздания и перерабатываемых им в атональную музыку, предложения с ломаными грамматическими структурами или абстрактную масляную мазню. Теперь же все это впервые показалось ему странным и лишним: и доклады, и «Берлинская лазурь», и караван, и даже этот безупречный немец-итальянец: в кейсе, огражденная от чужих глаз блестящей кожей и охраняемая хромовыми замочками с цифрами, лежала его записная книжка, а в ней была страничка, перечеркивающая всю эту чушь раз и навсегда.
Думая об этом, он рассеянно согласился на доклад, пожал руку организатору и вышел на осеннюю улицу. Дела были, кажется, сделаны. Оставалось одно маленькое дельце, очень простое и безобидное, но почему-то приводившее его в нерешительность. Он оглянулся, пробежал глазами по углам и окнам домов, пытаясь сориентироваться. Постояв с минуту, неуверенно пошел направо – кажется, там был нужный магазин.
Шарлоттенбург казался тихой провинцией, маленьким сателлитом города. «Болотце», говорил он обычно друзьям, переводя разговор на свою квартиру в центре богемного Восточного Берлина. Тем не менее он не торопясь, нарочито замедляя шаг, шел по улице между уютными довоенными домами, полукруглые арки и барельефы которых отдаленно напоминали ему Петербург. Здесь почти не было кафе, магазинчики были маленькими и безлюдными, и продавцы, наверное, знали всех окрестных жителей по именам. «Мне сорок три года», – подумал он на этот раз спокойно и остановился перед магазином «Technik Computer A&V». В витрине стояли пыльные телефоны, компьютерные мониторы и спутниковые антенны, продавец, молодой крепкий парень с крашеными волосами, сидел за компьютером и напряженно смотрел в экран. Судя по бликам, отбрасываемым на его лицо, картинка на экране быстро двигалась. Играет, подумал писатель и осмотрелся еще раз. На город опустилась приятная прохлада, окна и балконы смотрели на него, словно приглашая войти. Из-за угла вышла девушка в юбке и коричневых колготках, с собакой на поводке. Длинные светлые волосы девушки были собраны в хвостик, глуповатые, словно удивленные глаза смотрели из аккуратных прорезей в матово-солярном загорелом личике. В носу у девушки блестело маленькое колечко. Он посмотрел на приближавшуюся девушку, отметил про себя, что это колечко – невероятная гадость, но почему-то именно из-за этой гадости хочется подойти к ней вплотную, поймать за талию и целовать долго-долго, глубоко втыкая язык в теплый мокрый тоннель между губами. Он еще раз взглянул на девушку и неуверенно толкнул дверь магазина.
Магазинчик огласился резким звоном дверного колокольчика, парень резко ударил по клавише, и мелькание на экране остановилось. Не вставая из-за компьютера, он дернул головой в сторону вошедшего и спросил:
– Чем могу помочь?
– Мне нужен принтер, – сказал писатель, тоскливо оглядывая магазин.
– Принтер… струйный, лазерный, большой, маленький, дешевый, дорогой?.. – Парень говорил быстро и как будто раздраженно.
«Услышал акцент», – подумал писатель.
– Дешевый. Но такой, чтобы быстро печатал. Чтобы в него можно было положить сразу много бумаги и сделать много копий.
– Для копий я посоветую вам купить копировальный аппарат. Делает много копий, и быстро… – Парень посмотрел в непонимающее лицо писателя и рассмеялся, довольный своей шуткой. – Ладно, могу предложить вам вот этот, – он встал из-за стола, прошел между полками и ткнул пальцем в грязно-белый агрегат, – очень удобная машина, довольно быстро печатает, хорошее разрешение, можно использовать как факс и как сканнер. Под USB. У Вас есть USB?
– Что? – писатель снова посмотрел непонимающе.
– USB-порт, – пояснил парень и после паузы, во время которой писатель мучительно искал, что ответить, спросил: – Какой у вас вообще компьютер?
– Пентиум, – ответил писатель, и, увидев, как парень начинает закатывать глаза, поспешно добавил: – кажется, двухсотый.
– Ясно, музейный экспонат. Значит, нужен принтер с LPT. Сейчас посмотрим…
Она покупала кремы для солнца, карты, путеводители. Когда мы встречались, она читала мне из этих маленьких книжек о всяких достопримечательностях.
