весь остров. За время операции своим же огнём убили 313 американцев, даже какой-то, опять же американский, катер взорвали. Только вот японцев ни одного не убили. Их на острове просто и не было! Ещё за две недели до операции США, японцы реально оценив свои силы, потихонечку, за 1 час, под покровом тумана, погрузили 5 000 солдат и офицеров на пару крейсеров и эсминцев и слиняли, не обращая внимания на блокирующие остров американские корабли. Сначала я подумал, что Мартынов прикалывается! Но оказалось, что это истинная правда![4]
Как же хохотали летун и пушкарь! Я думал, что они себе чего-нибудь повредят таким смехом.
— Нет, Андрей, — вытирая слёзы и задыхаясь от последствий дикого ржания, проговорил Смирнов. — Знай я о такой шедевральной операции, обязательно бы спросил у этого англичанина. Было бы интересно, послушать его ответ на такое дело.
— А! — пренебрежительно махнул ладонью Аслан. — Сказал бы, что это были учения! Что решили отпустить японцев сберегая жизни солдат. А раз собрали войска, то провели учения, на которых чего только не случается!
— Скорее всего что-то подобное он бы и сказал, — вспомнив свой опыт общения с англичанами я согласился с Дзасоховым. — А американец бы смутился и…
— Больной Стасов! Вот вы где, а я вас по всему госпиталю ищу! — совсем молоденькая медсестричка пыталась сделать серьёзное лицо, но посмотрев на Смирнова, который всё ещё похихикивал, разулыбалась во все тридцать два зуба. — Товарищ больной! Вас к главному врачу вызывают. Срочно!
— Раз вызывают… — вздохнув я поплёлся за быстро шагающей сестричкой. Честно говоря мне не очень-то хотелось встречаться с главврачом. Нет. Мужик он нормальный, и врач отличный. Вот только почему-то он, мягко говоря, недолюбливает представителей моего ведомства. Даже раненых. Я помню два разговора с ним, и оба были очень неприятными для нас обоих. Трудно общаться с человеком, который пусть и лично тебя оперировал, но при этом просто заливает тебя выплёскивающимся из глаз презрением. Уж не знаю, что сделали ему мои коллеги, но явно – это что-то очень личное.
В очередной раз тяжело вздохнув я вошёл в кабинет и расслабился. Нелюбителя органов не было, зато был улыбающийся Меркулов. Сурприз, однако!
— Здравия желаю това…
— Да ладно, ладно. — Всеволод Николаевич не дал мне договорить. — Садись Андрей. Смотрю ты уже в порядке? Ну да. И медицина так же говорит, к выписке готовит. По-хорошему, тебя бы, майор, ещё и розгами поучить, чтобы думал в следующий раз, но…
Лицо Меркулова стало серьёзным.
— Ты знаешь, что своим безрассудным поступком и полученным ранением сорвал планы самого товарища Сталина? — глядя на моё побледневшее лицо он усмехнулся. — Вижу, что тебе никто не сообщил. Так вот, товарищ Стасов… Тебя отзывали в Москву по распоряжению товарища Сталина. Он хотел лично с тобой увидеться, а ты вон что устроил!
— Това…
— Молчи лучше! Твоё счастье, что Бах до тебя не добрался! Он бы с тобой не так разговаривал! Опозорил коллег, а ещё Вредло получил… Ты чем вообще думал, когда устраивал тот цирк, а? Забыл всё, чему у осназа учился? Ты офицер госбезопасности! Твоё дело думать и приказы отдавать, а не на захват бандитов кидаться! Тем более так бестолково… Но ничего, ничего… На эту тему у тебя ещё много бесед будет! Мозги тебе на место поставим. А пока дуй в палату, переодевайся в привезённую форму и – в канцелярию. Там распишешься в документах, они уже готовы, и через сорок минут ты должен стоять у центрального входа. Машина подойдёт. Ну чего сидим? Время пошло, товарищ майор!
Через полчаса я уже стоял на улице и прикуривал очередную папиросу, в тысячный раз обещая себе бросить курить. Эти полчаса прошли если не как в тумане, то уж в состоянии лёгкой степени офигения точно. Своими словами о Сталине, Меркулов меня убил просто. С одной стороны хотелось лично увидеть Иосифа Виссарионовича, даже как-то обидно было, что так с ним и не встретился. Ведь когда-то всерьёз считал, что как только он узнает о моём существовании, так сразу к себе призовёт, расспрашивать лично будет. Ага. Счаз! Разбежался он, со всякими попадунами беседовать, на это подчинённые есть. А теперь надумал почему-то. Если уж быть честным с самим собой, то я боюсь этой возможной встречи. Сильно боюсь. Одно дело общаться со Львом Захаровичем или с Берией, и совсем другое – сам Сталин. За три года я уже убедился в том, что тот же Берия совсем не такой, каким его описывала 'честная пресса' и различные мемуаристы, так любившие полить его дерьмом. Когда-то и я считал Лаврентия Павловича если уж не конченым маньяком-людоедом, то уж кем-то близким к этому. Потом, когда повзрослел, приобрёл определённый жизненный опыт, когда появилась возможность почитать различные документы, мнение о Берии стало меняться. А окончательно изменилось уже здесь, в этом мире. Лаврентий Павлович оказался совсем другим человеком, в чём-то похожим на мои представлениям о нём, а в чём-то совсем нет. Он конечно далеко не ангел, да и невозможно это, занимая пост наркома внутренних дел. Не был он ни маньяком, ни душечкой. Нормальный мужик, профессионал высочайшего уровня. Можно сказать, что специалист по людям. В ином случае он бы просто не смог столько на себе тянуть. Да и никто бы не смог, если бы не умел не только разбираться в людях, но и использовать их наилучшим способом. А Берия умел и мог. Не знаю, чего ему это стоило, но глаза красными у него были почти всегда. Во всяком случае во время наших встреч было именно так. А Сталин… Я видел и ощущал на себе только результаты принятых им решений. В большинстве случаев я их поддерживал, иногда просто не понимал, а порой был категорически не согласен. Не понимал и не понимаю, почему так валандаются со многими личностями из ЦК, Верховного Совета? С 'баями' из Средней Азии? Честно говоря, я представлял себе Сталина этаким самодержцем, который крутит-вертит как хочет, а на деле получается далеко не так. Власть огромна, а применить её или не всегда может, или ещё какие-то причины. Слишком плохо я разбираюсь в политике. На уровне моих земляков, то есть порассуждать за бутылочкой или на форуме об идиотах в верхах, толком не зная, а зачастую и не догадываясь, о реальных процессах, происходящих в политической жизни мира. Эх! Где теперь это всё? Мягкое кресло перед компом, кружка с пивом (никогда не любил пить пиво из бутылки или банки) или рюмка с коньяком. Споры до глубокой ночи, иногда переходящие в откровенную ругань. Даже по откровенным идиотам из той жизни иногда скучаю. Но назад не хочу! Мой мир здесь. А тот… если вдруг появится возможность…
— Стасов!
Вернувшись в реальность увидел подъехавший автомобиль, через открытую дверь которого меня и окликнул Меркулов. Не дожидаясь повторного приглашения, быстро уселся на заднее сиденье к Всеволоду Николаевичу и как только захлопнул тяжёлую массивную дверь, машина мягко тронулась. А ничего так! В хороших тачках катается руководство. В этом мире мне ещё не доводилось ездить в автомобилях высокого класса, всё как-то эмки да грузовики попадались. А эта… эта скорее лимузин. Нечто здоровенное, всё в коже и сверкающем полировкой дереве. Явно какой-то 'американец'.
— Не доводилось в 'Паккарде' ездить? — Меркулов видимо понял, о чём я задумался осматриваясь внутри. — Мне тоже не часто приходилось. Вот, передали в моё распоряжение изъятый в наркомате станкостроения. Представляешь Андрей, раньше некоторые деятели борзыми щенками взятки брали, а теперь автомобилями! И ведь не побоялись же твари!
Слушая Меркулова я охреневал. По его рассказу выходило, что два орла, занимающие не самые высокие места в наркомате, но, скажем так, вовлечённые в процесс принятия решений, решили заработать. В их работу входили переговоры с штатовцами по поставкам станков в СССР. Проработав честно пару лет, эти шакалы завели немало знакомых среди бизнесменов Америки. Результатом этих связей стали два автомобиля, завезённые в Союз, немалая сумма и станки, часть которых приобретена по завышенной цене, а некоторые – откровенный хлам. Теперь мужики ждут своей участи, вместе с несколькими другими, их покрывавшими. Что интересно, возможно под впечатлением полученной от меня и Максимова информации, может по какой другой причине подобных деятелей стали судить по экономическим статьям с добавлением и знаменитой 58-й статьи. А расстреливают теперь очень редко, не знаю уж почему. И…
— О чём задумался, Андрей? — Меркулов с едва уловимой усмешкой смотрел на меня.
— Да пытаюсь представить, насколько нужно быть неумным, вернее жадным человеком, чтобы ради машины, ненамного хуже чем у товарища Сталина такое сотворить.
— Ну немного хуже ты преуменьшил, но в целом… Я всё больше убеждаюсь в правоте товарища Сталина! Он просто гениально предвидел появление таких деятелей говоря, что продвижение к социализму
