не может не привести к усилению классовой борьбы!
— А тут-то какая классовая борьба? — я и заинтересовался выводом Меркулова, и, в то же время, не понял его. — Это же были наши советские граждане, скорее всего члены партии. Ведь насколько я понимаю на подобные должности беспартийных бы не поставили?
— Ошибаешься! Один да, был членом партии. Но второй, второй беспартийный! Во многих делах важен не партбилет, а профессионализм! И об этом товарищ Сталин тоже говорил. Что же касается обострения классовой борьбы… Ты считаешь, что она происходит только между трудовым народом и капиталистами, кулаками и разными частнособственническими деятелями? Ошибаешься, Андрей! Ой как ошибаешься! Существует ещё такое явление как перерожденцы! Лично я убеждён, что крах советского государства произошёл именно благодаря перерожденцам! Как в верхах государства, так и в большей части населения. Капиталисты в вашем мире поступили очень умно, я не говорю о том процессе, который ты называл 'гонкой вооружений'. Нет. Гораздо опасней другое. Вас втянули, вернее купили гонкой потребления! Когда вы все стали гоняться за красивыми тряпками, какими-то приборами и тому подобным. Нет, в стремлении красиво одеваться, пользоваться хорошими вещами, нет ничего плохого – это нормальное человеческое желание. Но у вас это превратилось в самоцель, в своеобразную 'идею фикс'. За красивой тряпкой нужна более красивая или модная, или просто побольше количеством. Цениться у вас стал не тот, кто честно работает, а тот, кто может достать. Ты ведь так об этом рассказывал? А это всё, помноженное на формализм, пышно расцветший в органах партийной и хозяйственной власти, которые уже начали возглавлять не настоящие коммунисты а перерожденцы, и привело к краху. По сути, вы сами себя продали. За красивые слова, за тряпки, за возможность почувствовать себя хозяином. Вернее не хозяином, а так, хозяйчиком. И у нас началось что-то подобное, но благодаря вовремя полученной информации мы успеваем прекратить этот процесс. Будем перевоспитывать заблудших. А кто не захочет – сам виноват. Шутить не будем! Ну да ладно. Об этом мы ещё поговорим. И вижу, что упустили мы некоторые моменты твоего воспитания и образования. В ближайшее время возьмёшься за изучение трудов Маркса и товарищей Ленина и Сталина. Многие вопросы у тебя сами пропадут. А кто будет принимать у тебя экзамены, ещё подумаем. Ну да ладно с этим. Серёжа, останови здесь! — Меркулов хлопнул водителя по плечу. — Давай, майор, выйдем на минуточку. Разомнём косточки да перекурим.
Стоя у машины я огляделся. М-да. Внимательный ты стал, майор, просто ужас. Пока я разглядывал интерьер машины да размышлял над словами Всеволода Николаевича о судьбе своего мира, оказалось, что мы уже выехали из Москвы. Справа от дороги было небольшое поле, за которым начинался лес, а с нашей стороны он был почти вплотную. Метрах в десяти перед нашей машиной, и метрах в пятнадцати позади стояли пара 'эмок' с охраной, из которых никто не выходил. Пожав плечами, я потянулся и закурил – добро- то дали. Меркулов одобрительно хмыкнул.
— Хочу, чтобы ты поскорее в себя пришёл, поэтому и остановились. Как ты, наверное, уже догадался, едем мы к товарищу Сталину. Хочу предупредить тебя сразу – не ври! Даже в самой малости не ври! И не дёргайся! Иосиф Виссарионович очень не любит трусов, но и наглецов не жалует. Поэтому будь самим собой. На вопросы отвечай точно, по существу. По древу мыслию не расплывайся, короче. Понял? Осознал? Ну раз да, то поехали!
Минут через десять, мы свернули с основной дороги налево, и ещё минут через пять подъехали к КПП. С виду ничего особенного, только какие-то странные холмики с обеих сторон от шлагбаума, и деревянный, окрашенный зелёной краской домик, из которого вышли два здоровенных бойца, имел слишком узкие окна, больше похожие на амбразуры. Да и сам домик наводил на мысль о бетонной коробке прикрытой досками. Не знаю, как с системой охраны вождя было в моём мире, но здесь всё выглядело более чем серьёзным. Вполне возможно, что повлияла и информация полученная от меня и Максимова. Один из вышедших бойцов подошёл сначала к первой машине, что-то спросив просмотрел поданные удостоверения и направился к нам. Высокий, плечистый кавказец-старшина, двигался легко, чем-то напоминая молодого, полного энергии кота. Подойдя сразу к задней двери со стороны Меркулова, он поправил висящий на боку автомат, в котором я без удивления увидел аналог МР5 из моего мира, выпуск которых давно освоили и вооружали в основном сотрудников НКВД и ОСНАЗ.
— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник, — с едва уловимым акцентом старшина блеснул зубами в улыбке, — можно документы вашего спутника?
— Пожалуйста, старшина, — я протянул своё удостоверение.
— Всё правильно, товарищ майор. Вы в списке, — старшина козырнул. Вернул удостоверение и снова обратился к Меркулову. — Товарищ генерал-полковник, ваша машина может проезжать. А охрана…
— Всё нормально, старшина, — Меркулов понимающе кивнул, — Они в Москву вернутся.
Старшина ещё раз козырнул и направился к шлагбауму. Через пару мгновений мы уже ехали дальше, по неширокой, но очень ровной дороге. Ещё минут через десять подъехали к высокому деревянному забору, окрашенному той же зелёной краской, что и домик-дзот на КПП. Не успели остановиться у деревянных же ворот, как открылась калитка рядом с ними, и к нам вышел невысокий широкоплечий капитан. Молча заглянув в салон автомобиля он вернулся назад и через минуту ворота открылись. За ними продолжалась такая же дорога, петляющая между сосен, по которой мы направились к каким-то зданиям, виднеющимся сквозь деревья. Ещё через несколько минут мы остановились на небольшой площадке перед одноэтажным деревянным домом и вышли из машины, где нас встретил почти брат-близнец старшины с КПП. Почти, потому что он носил капитанские погоны и был немного пониже. Но при этом – пошире в плечах и вооружён не автоматом, а пистолетом в полуоткрытой кобуре.
— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! — очередное отличие от старшины – ни малейшего намёка на улыбку на лице капитана. — Товарищ Сталин ждёт вас в саду. Сдайте оружие, пожалуйста.
Избавив нас от лишнего веса, капитан отдал пистолеты подошедшему откуда-то со стороны сержанту и пригласил следовать за ним.
Честно говоря, дача Сталина меня разочаровала, я ожидал чего-то большего, более дорогого и солидного. А тут большой деревянный дом в один этаж, судя по всему и комнат не слишком много. На полу – красные дорожки, похожие на те, что я видел в Главпуре у Мехлиса. Стены, до половины прикрытые деревянными панелями. Как-то всё… просто очень и скромно. В моём мире у каждого более-менее серьёзного чиновника хоромы намного богаче, да и больше. Пройдя через небольшой то ли зал, то ли вестибюль, мы повернули налево, прошли по недлинному коридору мимо нескольких дверей, ещё раз повернули, только уже направо и пройдя по совсем короткому коридорчику вышли на улицу, оказавшись в саду.
А вот сад мне очень понравился! Он не был ни запущенным, ни слишком прилизанным. Этакая золотая середина, которая делает приятным нахождение в таком месте. Немного пройдя вперёд, мы увидели большую деревянную беседку, окрашенную белой краской. Немного не доходя до неё капитан остановился.
— Проходите, товарищи, товарищ Сталин ждёт вас.
Сделав несколько шагов за Меркуловым, я заметил фигуру человека, сидящего в беседке. Он повернул голову в нашу сторону и… меня накрыло!!! Только в момент, когда я увидел лицо сидящего человека, до меня окончательно дошло, что это правда. Что сейчас я встречусь с 'отцом народов'. У меня даже ноги подкосились, такой страх нахлынул! Вроде с кем уже ни встречался, в каких ситуациях не оказывался, а замандражировал как в юности перед первым свиданием. Даже то в жар, то в холод так же бросало. Поэтому момент. Как мы вошли в беседку и здоровались с вождём, как и первые несколько минут разговора прошли для меня как в тумане. Вернулся я в реальность как-то рывком, сразу, и осознал себя сидящим напротив Сталина за большим круглым столом. На котором наставлено несколько корзинок с каким-то печевом и яблоками, вазочки с каким-то вареньем, несколько чайных чашек и небольшой самовар без каких-либо украшений. Сталин время от времени окутывался клубами ароматного дыма, кивал на слова что-то рассказывающего Меркулова и не обращал никакого внимания на меня. Вернее, мне показалось, что не обращает внимания. Потому что именно в этот момент он посмотрел прямо на меня. Уже потом я понял, что Сталин, видимо оценил моё не совсем адекватное состояние и решил дать мне время прийти в себя.
— Ещё раз здравствуйте, товарищ Стасов. Вы успокоились? Вот и хорошо, — Иосиф Виссарионович усмехнулся. Голос у Сталина был слегка глуховатым, с лёгкой хрипотцой, которая часто встречается у
