Мне вспомнился Темный Бог, разрушающий Кассин-Онг, но кривую усмешку я удержал при себе.
Вообще я хотел добраться до трактирных рядов и пробежаться по тем тавернам, где еще не искал Лайлу. Но горе жены усопшего и боль подростка показались важнее. Так что я пристроился в хвосте процессии, поймав несколько благодарных взглядов, согревших меня.
Мы прошли немного по ведущей вдоль канала улице. Идущие навстречу люди почтительно переходили на другую сторону дороги и замирали, провожая взглядом чужое несчастье. Я упрямо смотрел под ноги, стараясь игнорировать ауру горя, повисшую над процессией. Наверное, при жизни этот человек был очень хорошим другом, мужем, отцом — настолько все вокруг пропиталось чужой болью.
Так мы прошли почти весь Торговый район, миновав несколько мостков над каналами, и наконец оказались на безлюдном кладбище, с которого раскрывался вид на порт. Место последнего пристанища примыкало к границе города. Высокая ледяная стена шла дальше на запад, упираясь в Трущобы.
У нас в деревне кладбище находилось в паре лиг от деревни, чтобы не печалить сердец тех, кто остался в живых. Мы называли его полем ушедших. У нас хоронили иначе. За день до похорон выдалбливались ямы. Потом в них клали тело и заливали его водой. После чего шаман произносил молитву, обращая воду в лед, и усопший навсегда оставался там, вмороженный в тело вечной зимы. Так они и лежали все эти годы, лицом к небу. Пустые оболочки отлетевших душ, навсегда оставшихся со своими близкими. Могилы моего отца там не было: его так и не достали из обрушившейся шахты.
Кладбище Снежной Шапки оказалось заключенным в массиве ледника. Вниз, в коридоры усопших, вели проходы с крепкими перилами и расчищенными ступенями. К потолку дышащих холодом коридоров крепились фонари, и их свет выдирал из голубых стен лица мертвых людей.
Галерея фигур, таящихся в едва освещенных нишах. Здесь были женщины и мужчины, взрослые и совсем подростки, красивые и нет. Каждый из них когда-то мечтал, любил, боялся. Каждый ходил по дорожным веревкам в бурю и наслаждался теплом в родном доме. Но теперь, скованные льдом, в богатых одеждах, они остекленевшими взорами смотрели из стен на проходящих мимо людей, и им было подвластно то, чего еще не ведали оставшиеся по эту сторону.
Процессия остановилась у одного из пустующих отделений, напротив которого на платформе стояла металлическая ванна, а чуть дальше по коридору спрятался пузатый чан с водой.
Громко всхлипнула вдова, пальцы сына сильнее сомкнулись на ее руке, успокаивая. Мужчины осторожно положили тело мужчины в ванну и отступили.
Шаман в белой парке покосился на меня, и я шагнул вперед.
— Сегодня мы провожаем Сама ан Дахина, — низким голосом заговорил его напарник. — Сегодня перед ним отворятся мои чертоги.
— Сегодня мы провожаем Сама ан Дахина, — вослед ему забормотал шаман Светлого Бога. — Сегодня перед ним отворятся мои чертоги.
— Он был хорошим человеком и чтил нас.
— Он был хорошим человеком и чтил нас.
Их голоса смешались в один, многократно отражаясь от холодных коридоров, они окутали каждого из провожающих и заскользили вдоль галерей прочь. Я не знал, что мне делать, но показывать своей беспомощности тоже не мог. Это прощание близких. Последние мгновения перед тем, как все будет кончено и великий лед примет в свой плен доброго Сама ан Дахина. Что будет, если я сделаю что-то не так? Не преумножу ли горе?
Во рту пересохло, я жадно следил за маской Светлого Бога, молясь, чтобы шаман сделал мне хотя бы знак, когда придет пора снять шарф с лица усопшего.
Но два голоса слились в одну прощальную речь, и все смотрели только на тело мужчины, сокрытое от глаз процессии краями ванны.
Вслушиваясь в нее, я ждал, уже сожалея, что согласился на это. Мне стоило спросить, что нужно делать. А им следовало сказать мне, как вести себя.
Хотелось съежиться, стать шаркуном, прогрызть дыру в ледовом полу и улизнуть из ставшего тесным коридора между стенами скорби.
Знака, поданного мне белым шаманом, я чуть не пропустил. Увидел, как тот шевельнул рукой, но подумал, будто это лишь игра воображения, что он стряхнул таким образом холод. Маска качнулась, и взгляд из прорези коснулся меня.
— Мы прислали человека, чтобы он проводил тебя, — забубнили шаманы на два голоса. — Мы прислали его, чтобы ты открылся перед нами.
Я на ватных ногах прошел к ванне, протянул руку к шарфу, прикрывающему лицо покойника. Шаманы встали по краям и склонились над телом. Один из них чуть заметно меня подтолкнул, и я быстро стащил шарф.
— И ты открылся, — немедленно проговорили шаманы.
Мне показалось, что от процессии послышался облегченный вздох.
— Приди же к нам… Твое время среди смертных закончилось, но теперь мы будем ждать тебя у себя. Ты волен выбрать путь. Теперь ты свободен.
С гулом придвинулась пузатая бочка, и служитель кладбища принялся заливать ванну водой. Стоя между шаманами, сжимая в руке белый шарф, я видел, как тело мертвеца сковывается льдом. Кристально прозрачные потоки растекались волной по поверхности и в следующий миг твердели. Я чувствовал, как шаманы молча управляют водой, обращая ее в лед. Тот, кто носил маску Светлого Бога, заметно дрожал от усилия.
Наконец я смог отступить. Отстраненно протянул шарф отделившемуся от процессии мужчине.
— Спасибо, — шепнул тот, крепко сжав мое запястье.
Ванна заполнилась, и загудела платформа, поднимающая ледовый куб с закованным в лед телом. Треща и подрагивая, она уверенно загнала его в нишу, после чего служитель полил стыки водой и кивнул шаманам. — Теперь он с нами, — в два голоса прогудели те.
Вдова зарыдала.
Оказавшись на улице, я с радостью втянул носом морозный воздух, чувствуя, как щекочут ноздри мигом застывшие волоски. Впереди сверкали огни трактирного ряда, окантовывающего остров ярмарки. Лайла…
Вообще за последние дни я побывал во многих тавернах, разыскивая слепую постоялицу. Торговый район был богат на такие заведения. Во многих жили уставшие от палуб моряки, и если в их карманах водились монеты — трактиры завсегда раскрывали перед ними свои двери. Даже здесь, у кладбища, я обнаружил постоялый двор.
Особо ни на что не рассчитывая, я свернул с дороги к укутанному снегом дому, над которым висела обледенелая вывеска с изображением снежного кита. Денег у меня с собой не было. Скопленные богатства оставались в комнате, под подушкой, и брать их с собой означало подвергать риску. Мой характер в таких вещах был настоящим врагом. Мне ничего не стоило спустить пару грошиков ради плотного ужина в теплом месте. Например, в таком, как это.
Трактир утопал во мраке. Лишь один фонарик горел во всем помещении, прямо за стойкой, у которой возился пожилой мужчина. Подняв голову на стук в дверь, он улыбнулся.
— Доброго вечера, молодой человек!
Зал был непривычно пуст. Возможно, виной тому неприятное соседство с кладбищем, а может быть, это место просто из разряда тех, где не любят шумных компаний. Я слышал про таверны, где люди днями не высовываются из своих комнат, предпочитая тишину и покой.
— Чем могу помочь? — спросил трактирщик.
Я рассказал ему о Лайле, о том, что ищу девушку уже неделю. Описал ее, понимая, что самой яркой чертой была слепота сказительницы.
Мужчина закивал:
— Как же, конечно, помню. Два дня назад за ней моряки приходили. Так что, молодой человек, помочь вам я не в силах. Скорее всего, теперь ваша дама обитает на борту одного из кораблей в порту.
Радость всплеснулась внутри меня и тут же утихла. Да, я напал на след Лайлы, но… Помня о кратере, в котором скопились десятки пережидающих зиму кораблей, сложно представить, как искать ее там, в
