Я много слышал о Береге, но обычно рассказы ограничивались небылицами. Там почти нет поселений, стоящих на льду. Рыбацкие шахты там неглубоки, а воздух теплее. Там растут настоящие леса, и охраняются они так ревностно, что за каждое срубленное дерево приходится отчитываться. Там то и дело гремят войны, потому что многие хотят жить на настоящей земле.
Берег — самый могучий край во всем известном мире. Самый богатый, самый древний, самый… Да много всяких «самых» было связано с названием великого королевства, стоящего на огромном острове, способном выдержать несколько крупных городов.
Больше всего меня интересовали деревья, растущие на Берегу. Я плохо себе представлял, что такое лес. Если заросли железных великанов рисовались в моем сознании как роща тонких черных путевиков, уходящих глубоко в лед и тянущихся к небу, то древесина, из которой много что было сделано в заснеженном царстве севера, никак не хотела ассоциироваться с чем-то живым. Чем-то растущим.
— Я слышал, что он разыскивает тех, кто уцелел после гибели Кассин-Онга, — поделился Раск. В его бороде застряли волокна мяса, и я все ждал, когда они отлепятся и плюхнутся обратно в миску.
Мы с Фарри переглянулись.
— Вы же оба оттуда, верно? — Старик посмотрел на меня.
Я кивнул. Мой бедный Кассин-Онг. Зима сдержала его превращение в место паломничества, но порт был забит кораблями, ждущими окончания сезона штормов, чтобы отправиться на север и забить местечко потеплее, оторвать жирный кусок от будущей добычи. Вскоре там станут долбить схватившийся лед, Пролом опутает система лестниц, а охотники примутся поставлять в ближайший город шкуры и мясо зверья, добравшегося до места, где резвился Темный Бог. Десятки судов ждали своего часа.
Радаг не отступился. Он все еще ищет компас, как и тех, кто мог унести артефакт из деревни. Мне стало грустно.
— Интересно, зачем он разыскивает уцелевших? — задумчиво пробормотал Раск. Один из кусочков мяса наконец отвалился от седой бороды и упал прямо ему в ложку.
— Кто знает, но я бы не хотел этого узнавать. Прошлое должно остаться в прошлом, — буркнул я.
— Согласен, — улыбнулся старик. — Да, внученька, сегодня придет мастер Зоран. Надеюсь, ты будешь более почтительна с ним на сей раз?
Меня ожгло испугом девушки… и Фарри. Мой друг как одеревенел, подняв встревоженный взгляд на белокурую красавицу. Та медленно прожевала проглоченный кусок, потупила взор и пожала плечиками.
— Я забочусь о тебе, пойми, — истолковал старик ее реакцию по-своему. — Не упрямься. Вернется отец — и мы заберем тебя оттуда.
В другой раз Шэлли сказала бы, что папа не вернется, но сейчас она молчала, и мне показалось, что лучше бы девушка сорвалась на крик. В ее безмолвии таилось нечто худшее, чем просто нежелание разговаривать.
— А где остановился этот славный капитан? — спросил я.
— В порту, где же еще. Его корабль самый необычный из всех. Изящный черный фрет.
Действительно диковинное судно для наших краев. У нас чаше можно встретить шаппы, на которых по открытой воде ходить нельзя. А капризные фреты, распространенные далеко-далеко на юге, большая редкость в местах вроде Снежной Шапки.
Я понял, что мне жизненно необходимо сходить в порт Торгового района и поглядеть на корабль Радага. Он наверняка остановился где-то там. Если улизнуть во время обеда, никто не заметит. До порта быстрым ходом не больше получаса, а там долго оглядываться не надо. Трактирная аллея раскинулась вдоль судового кратера, и оттуда можно разглядеть все суда, зимующие в городе. Я много раз проходил по ней, косясь на массивный силуэт двух военных громгаров, вокруг которых стояли на приколе разнообразные шаппы, скорты, тягачи. Чуть особняком теснились крошечные прогулочные лайары, а вдоль западной стены черными монолитами застыли медлительные баржи с железным лесом.
Покончив с завтраком, мы с Шэлли ушли в теплицу, а задумчивый Фарри отправился на рынок.
То был странный день. Я чувствовал, как в душе моей напарницы поселилось тянущее ожидание. Она почти не разговаривала, совсем не улыбалась и ждала вечера с каким-то загадочным нетерпением и ужасом. Словно забившаяся в угол собачонка, которая, прижав уши, глядит на протянутую руку разъяренного хозяина и не знает, что с ней делать. То ли укусить, то ли позволить ему коснуться и сделать то, что тот собирался.
Даже когда я отпросился у Шэлли на обед сбегать в порт — та лишь тряхнула белыми локонами и отпустила меня, не сказав ни слова. По дороге я разминулся с возвращающимся с рынка Фарри, который уже продал то. что отвез утром. Мой приятель, погруженный в схожее с Шэлли напряжение, толкал перед собою сани, и если бы я его не окрикнул — прошел бы мимо.
— Ты чего? — не удержался я. — Что-то случилось?
Он посмотрел мне в глаза, потом потупился и коротко мотнул головой. Меня манил порт, а жажда увидеть корабль черного капитана заставляла пританцовывать на месте, согреваясь под пронизывающим ветром.
— Ты меня пугаешь! — крикнул я приятелю и улыбнулся.
Он криво ухмыльнулся и молча толкнул сани, давая понять, что разговора не будет. Настроение друга тревожно кольнуло сердце. Мне все это совсем не нравилось — ни страх Фарри и Шэлли за завтраком, ни странное поведение девчушки в теплице (обычно она не умолкала ни на минуту).
Я чувствовал, что вечерний визит мастера Зорана закончится плохо.
Черный фрет выделялся на фоне остальных кораблей даже сильнее, чем пятипалубные громгары. Не такой громоздкий, не такой приземистый, с длинными мачтами, которые, возможно, даже видели паруса. У него был очень высокий нос, увенчивающийся изображением идущего в атаку рогатого воина. В обеих руках отлитая из металла фигура сжимала по секире.
Даже отсюда, с трактирной аллеи, дурманящей кухонными ароматами и запахами дыма, были видны матросы Радага, работающие на внешних палубах хищного судна. Признаюсь, раньше мне и в голову не приходило, что у черного капитана может быть команда. Я отчего-то полагал, что он путешествует только с гончими и демонический фрет управляется темной магией, а никак не простыми людьми.
Моряки скоблили борта, отбивали намерзший лед, чистили трапы и проходы на палубах.
Одно не давало мне покоя. В цирковом караване, пришедшем в Кассин-Онг, фретов не было. Может быть, этот капитан с Берега и не Радаг вовсе? Но как тогда объяснить присутствие Ар, женщины Гончей, в городе?
Ответом мне было зрелище десятков судов, заполонивших порт. Она могла прибыть на любом из них. С чего я вообще взял, что это должен быть фрет?
Сегодня приморозило. Мне приходилось то и дело пританцовывать, слушая скрип «кошек» об лед. От пара заиндевели шарф и воротник. Теплый капюшон, наброшенный поверх шапки, тоже покрывался инеем. Сегодня было минус сорок, не меньше.
Несколько минут я задумчиво изучал далекий фрет, а потом поступил так, как поступал уже не раз. Отодвинув обязанности на второй план, надеясь, что Шэлли меня простит за опоздание, я отправился к спуску в портовый кратер.
Навстречу то и дело попадались моряки: кто торопился по делам, кто праздно шел пропивать свое дневное жалованье. Жизнь в кратере бурлила. Вдоль судов ходили инструментарии, проверяя состояние кораблей. На палубах работали матросы. Маленькие тягачи ползали по узким колеям меж своих старших товарищей-ледоходов. С военного громгара, возвышающегося над прочими судами, несся грохот молотов и визжание пилы по металлу. Ему вторил басовитый гудок неказистого шаппа, приютившегося в тени гиганта.
Несколько приземистых скортов торчали в очереди к грузовым подъемникам, ожидая, пока разгрузится первый из них. Портовые работники таскали с его палубы тяжелые тюки и сбрасывали их на площадку. Медленно, с грохотом проползла баржа с железным лесом. Она очень неторопливо свернула в канал к Рабочему району. Длинные черные столбы, омытые кровью несчастных лесорубов, отправлялись в свой последний путь, для того чтобы в чадящих кварталах преобразиться, став частью чего-то большего. Частью чьей-то жизни, чьего-то ледохода, чьего-то дома.
