— Он твой. — Сказал мне дядя Карад. — Я тебе раньше не говорил, но наши лошади не обычные. Их специально выращивает Род львов для оборотней всех трёх Родов. Вообще-то принято, чтобы девушка ездила на кобыле, но зная твой характер, я попросил для тебя жеребца.
— Дядя Карад, у меня просто нет слов. Спасибо огромное.
— Да не за что, Нари. Подойди и протяни ему ладонь, он должен принять твой запах. Потом можешь прикоснуться и погладить. Как только почувствуешь, что он сам просит ласки, значит, можно его оседлать и поедем на прогулку.
Последовав совету дяди, я осторожно вытянула руку и протянула коню раскрытую ладонь. Он скосил на меня свои странные для лошади серебряные глаза и опустил морду, ткнувшись в мою ладонь бархатистыми губами. Как будто поцеловал! Затем фыркнул и мотнул головой, словно приглашая прикоснуться к нему. Я легонько провела рукой по его морде, погладила гриву и снова вернулась к морде коня.
— Очень хорошо, Нари. Теперь седлай его.
— Дядя Карад, а как его зовут? — Спросила я и тут же услышала в голове: «Дай… имя… сама…» и удивлённо повернулась к коню.
— Это ты мне?
— Он заговорил с тобой?! — Теперь уже дядя Карад удивлённо смотрел не меня.
— Вроде да. Он хочет, чтобы я сама дала ему имя. А что не так?
— Да в принципе ничего, если не считать того факта, что эти лошади заговаривают с хозяином только тогда, когда их владельцы уже обрели вторую ипостась. И на моей памяти никогда ещё не было чего-то подобного.
— Ну заговорил и заговорил, ничего ведь больше не случилось. Не сплясал же. Ты лучше скажи, как его назвать.
— Нари, это ты должна решить.
— Хм… — Я задумалась на пару минут, а затем погладила коня по храпу. — Назову я тебя Тень Ветра. Чтобы ты мог бежать как ветер, а может и быстрее. А сокращённо звать буду Тень, и пусть думают, что это из-за окраса. — Я заговорщицки подмигнула тени и он заржал словно в ответ, а в моей голосе снова раздались слова, сказанные в медленном ритме: «Нари… мне… нравится… спасибо…».
Оседлав лошадей, мы въехали в лес. Ездить на Тени оказалось очень приятно, мы словно становились единым целым и я не чувствовала лесных ухабов. А под конец прогулки решили пробежаться наперегонки и тут обнаружилось, что Тень не намерен уступать старшим в желании победить и пока они с Громом соревновались, отирая задами друг друга, победила Ласточка, уже почти перед самым домом обойдя нас по короткой тропинке.
Насухо вытерев лошадей и закрыв конюшню, мы все вернулись в дом. Время ожидания наступления ночи тянулось бесконечно, и каждый старался чем-то себя занять: мы с тётей Иланой готовили праздничный ужин, а дядя Карад сидел тут же за столом и чинил порванные уздечки (ну увлеклись, с кем не бывает). Поужинав, меня потянуло прибраться в комнате. Обычно мне не хватало на это времени, а вот сейчас надо было занять чем-то руки. Вытерев везде пыль и сложив одежду, я плюхнулась в кресло с книгой в руках, надеясь хоть так убить время, но не тут то было. Буквы расплывались перед глазами, слова не складывались в предложения. Промучившись полчаса, я бросила книгу в кресло и вышла из дома. На крыльце сидел дядя Карад и, увидев меня, похлопал рукой рядом с собой, предлагая присесть.
— Дядя Карад, а зачем нужно дождаться ночи?
— Понимаешь, Нари, каждый из нас рождается под определённой звездой и эта звезда в ночь первого взросления восходит на небосклон, как бы благословляя рождённого под её сенью, и происходит, так сказать, рождение второй сущности Истинного.
— Ясно.
Всё оставшееся до прихода ночи время мы просто сидели рядом и молчали. Говорить не то, чтобы было не о чем — дядя Карад знал очень много интересного и охотно делился со мной своими знаниями — а просто не хотелось.
Ночь медленно, но наступала. Сначала пришли сумерки, потом зажглись первые звёзды, затем всё больше и больше и не успели мы оглянуться, как ночь пришла. Лес сразу наполнился привычными ночными звуками: уханьем совы или филина, пением цикад, едва слышными движениями зверей и скрипом деревьев. Прислушиваясь к ночной жизни, я вдруг почувствовала внутри себя какое-то царапанье, потом сильнее и сильнее и едва успела прохрипеть: «Дядя Карад, во мне кто-то царапается», как меня скрутила адская боль. Тело ломало, крутило, из горла вырывались хрипы пополам с рычанием и вдруг с хриплым воем я… стала волчицей. Не успев ещё осознать своё второе «Я», как меня накрыло то, что дядя называл «памятью предков»: места, языки, знание и прочая, и прочая. Когда это закончилось, я втянула воздух и я-волчица почуяла близость Старшего и почтительно зарычав, побежала в лес. Я-человек находилась глубоко в сознании я-волчицы, лишь отстранённо за всем наблюдая и фиксируя в памяти. Этот безумный забег по ночному лесу, когда вокруг меня была только ночь, и лунный свет красиво отражался от моей чёрно-серебристой шерсти, стал самым ярким впечатлением за всю мою жизнь.
Я не знаю, как долго я бежала с ночью, но притомившись, выбежала обратно к дому. Дядя Карад по- прежнему сидел на крыльце, но стоило мне приблизиться, встал и подошёл ко мне-волчице. Присев передо мной на корточки, он осторожно протянул руку и прикоснулся к моей голове, легонько погладив. Я-волчица услышала его удивлённо-ошарашенный шёпот:
— Ш-ш-ш, малышка, не бойся. Ты такая красивая. Не могу поверить… чёрно-серебристая. Истинная чёрно-серебристая волчица. Нари, слушай мой голос. Осознай себя-человека, а не себя-волчицу. Ты человек, девушка, Нариса Карди. Малышка, слушай мой голос…
Я-волчица непонимающе смотрела на Старшего. Кого он зовёт? Это имя… такое знакоемое… Нариса… Нариса… Я-волчица недовольно заворчала, но всё же уступила место я-человеку. Извини, милая, мы с тобой обязательно повторим сегодняшнюю ночь, подружимся.
Встав, я удивлённо оглядела себя. Внешне ничего не изменилось, одежда цела, лишь глубоко внутри меня ворочалась волчица, осваиваясь на новом законном месте. Но сейчас я не стала об этом спрашивать дядю, и без этого нам было о чём поговорить.
— Дядя, всё нормально?
— Да. — Он выдохнул и посмотрел на меня. — Всё отлично. По крайней мере, теперь я точно знаю, кто твой отец. Но давай обсудим всё завтра, тебе нужно отдохнуть.
И когда я уже повернулась к дому, за спиной услышала его сдавленный шёпот:
— Брат… как ты мог?…
Зайдя в дом, я поймала себя на мысли, что отец — это ещё цветочки. Больше всего мне хотелось знать, кто моя мать. И перед тем, как уснуть, я впервые за прошедшие 10 месяцев позвала Тарику и когда она пришла в сон, спросила:
— Это правда?
— Что брат Карада твой отец? Да. Но могла бы и не спрашивать, память предков не врёт.
— А ты знаешь, кто моя мать?
— К сожалению, знаю.
— Кто она? — Я с надеждой смотрела на Тарику, желая услышать ответ, а получив его, застыла, не в силах ничего сказать. На мой вопрос Смерть произнесла всего одно слово. Она сказала:
— Я.
Глава 3. Вопросы — ответы
В эту ночь мне ничего не снилось. Ну вообще ничего. Но, не смотря на это, проснулась я задолго до рассвета. Восстановив в памяти события вчерашнего дня, я обнаружила интересную особенность: в ипостаси я — волчица, мне легче пользоваться памятью предков. В человеческой же ипостаси приходится напрягать память, чтоб получить доступ к знаниям предков. Напомнив себе спросить это у дяди, я вылезла
