столе.
Вновь оказавшись на палубе, я была уверена в том, что сейчас кроме меня, на «Морской деве» спали абсолютно все. Наведённый сон (а в том, что это был он, я не сомневалась, слишком ненормально всё выглядело) не подействовал только на меня, и то непонятно почему.
Корабль всё ещё качало, хотя волны были на порядок меньше, чем до того, как я заснула, хотя где-то на горизонте сверкали молнии. Частичное освещение корабля фосфорными фонарями компенсировало отсутствие луны и, задействовав ночное зрение, я могла прекрасно различать любые детали. Осмотревшись, не заметила ничего подозрительного, только тишина вокруг не давала расслабиться, действуя на нервы. Что-то должно было произойти, я всей кожей это ощущала, только пока не могла понять, откуда именно придет угроза.
Проходили минуты, но ничего не происходило. Всё также висела давящая тишина, плескались о борт волны и слегка поскрипывали снасти, но больше я ничего не слышала и не видела. Только что-то внутри меня не давало мне расслабиться и ждать пробуждения экипажа. А потому я снова и основа прислушивалась и, наверное, поэтому и не пропустила то, что вдруг началось.
Внезапно возле левого борта на расстоянии в несколько метров от корабля вспенилось море. Приблизившись к борту, я внимательно смотрела туда, но кроме пены, ничего подозрительного не было. Справа по борту наблюдалось тоже самое. Море бурлило, всё больше и больше, но настораживало меня то, что этот процесс не отставал от корабля, шедшего прежним курсом.
Неожиданно я обратила внимание на странный звук, шедший из морских глубин и обволакивающий корабль. Расшифровать его я не могла, это было то ли писк, то ли высокий крик, то ли песня. Всмотревшись в водную гладь, заметила всплески, отдельные от общей пены, причём они то отдалялись от корабля, то приближались, словно играя.
Я попятилась от борта, не понимая, что это такое. И только когда упёрлась спиной в фок-мачту мачту, остановилась. Всплески продолжались, так же, как и звуки, и всё это создавало неестественную какофонию. В тот момент мне больше всего хотелось, чтобы это прекратилось, и когда внезапно наступила полная гнетущая тишина, я затаила дыхание, чувствуя, как спина стала липкой от пота.
Вдруг слева раздались три одновремённых всплеска, и я увидела руки, уцепившиеся за поручни по краю борта, а следом голову и плечи трёх существ, невиданных мной раньше. Окончательно подтянувшись до уровня груди, эти существа уставились на меня.
Выглядели они странновато: голова, облеплённая то ли жидкими волосами, то ли водорослями, блёклые то ли голубые, то ли зеленоватые глаза. На первый взгляд, у них отсутствовали уши и нос, а рот не имел губ, а представлял собой просто овальное отверстие, из которого проглядывали заострённые зубы. В районе шеи я заметила отверстия, похожие на жабры, которые двигались как от дыхания. Плечи у них похожи на человеческие, только намного уже, плоская грудь, бледная, с зеленцой, кожа. Их руки, бледные и сморщенные, отличались от моих тем, что имели всего три пальца, объединённые перепонками.
Ни Ян, ни Наставник о таких существах мне не рассказывали, и я даже не могла предположить, кто они такие. И, не успев приструнить своё любопытство, задала им единственный, на тот момент, интересующий меня вопрос, пусть и не самый умный:
— А вы кто такие?
— Мы тритоны, морские охотники. — Ясно услышала я ответ, непроизнесённый вслух. И только потом сообразила, что с таким ртом говорить-то они и не могли. Голос, кстати, был абсолютно безликим, как и их пол, который невозможно было определить на глаз. — Мы пришли предупредить тебя, человек.
— Я не человек, — так же мысленно сказала я, только в моём голове интонации были.
— Нам всё равно. Мать приказала нам не пускать людей в наши воды. Мы пришли предупредить, что если до следующего захода солнца вы не повернёте от наших вод, мы вас убьём.
— Кто ваша Мать? — спросила я.
— Она Мать, она та, кто заботится о нас, наша создательница. Она говорит, что мы должны сделать, и мы выполняем её волю, — голос всё также безлико рассказывал мне, словно речь шла не о чём-то важном для него, а о погоде. И это для меня было очень странно.
Ещё я не понимала, с кем именно разговариваю. Тут, на борту, висело трое тритонов, они одинаково безразлично взирали на меня и угадать, с кем говорю, было просто нереально. Они ещё немного поверили меня взглядами, а затем двое из них шустро спрыгнули вниз, а третьего я успела остановить последним вопросом:
— А почему весь корабль спит?
— Потому, что наши друзья навели сонные чары, — последовал лаконичный ответ.
— Тогда почему я не сплю? И когда проснуться люди на корабле?
— Почему не спишь ты, мы не знаем. Должна была заснуть, как и все. Чары распадутся с первым лучом солнца, — и он спрыгнул в воду.
— Но как бы вы предупредили нас, если бы тут все спали? — крикнула вдогонку я.
— Сны расскажут, — еле слышно ответили мне, и тритон исчез в глубине океана.
Немного подождав, я плавно опустилась на палубу. Больше не было слышно ни странного пения, ни шелеста пены, ни ударов волн о борт корабля. Даже тишина, окружаемая корабль, не была такой вязкой, а словно бы даже слегка рассеялась. Посмотрев на горизонт, я увидела первые признаки зарождающегося рассвета и впервые за ночь вздохнула с облегчением.
Надо было бы спуститься вниз в каюту и спокойно дождаться пробуждения экипажа, а после поговорить с дядей Нисом, Яном и Даром о сложившейся ситуации. Только я что-то очень сомневалась, что если сейчас встану, то не плюхнусь обратно на палубу. Ноги не держали.
Решив, что в первую очередь нужно успокоиться самой, приняла более удобную позу и стала медитировать. По тому, как сложно мне было сразу войти в нужное состояние, поняла, что непростительно долго пренебрегала этим. Искренне пообещав себе исправиться, расслабилась и отпустила сознание.
Спустя примерно полчаса, когда первый луч солнца вот-вот готовился показаться из-за горизонта, я плавно выдохнула и открыла глаза. Медитация помогла: уже не было того состояния липкого страха, когда не знаешь, что ждёт тебя дальше, сознание прояснилось и я полностью осознала то, что сказали мне тритоны.
Интересно, за то, что я не заснула вместе со всеми, стоит благодарить мамину наследственность? Ведь по-другому это никак не объяснить.
Наконец небо на горизонте ярко осветилось солнцем, вставшим ото сна, и в то же момент я увидела, как зашевелились матросы, обнаруживающие себя лежащими в различных позах по всему кораблю, а также почувствовала непонимание и смятение проснувшегося Яна. Брат, будучи чародеем, сразу понял, что что-то не так, но всё же ещё не уразумел, что именно.
Поднявшись с палубы, я пошла в каюту Яна, провожаемая удивлённо-озадаченными взглядами матросов. Постучав и получив приглашение войти, застала Яна сидящим на кровати. Присев рядом с ним, сочувственно спросила:
— Голова болит?
— Да. А ведь ты знаешь, что наша регенерация просто не допускает этого. Вот что странно, насколько я помню по Университету, только наведённые чары сна могут на меня подействовать таким образом. — И взглянув на меня, брат прищурил глаза и вопросил: — Нари, ты мне ничего не хочешь сказать?
— И, желательно, мне тоже, — сказал подошедший Дар, которого мы с Яном не заметили.
— Скажу. Только давайте позовём и дядю Ниса, это касается всех, — предложила я и, поднявшись, первой вышла из каюты.
Н в каюте, ни в кубрике капитана не было, и только на капитанском мостике был он и старпом, оба обсуждавшие происшествие этой ночью. Извинившись, мы уточнили у дяди Ниса, может ли он уделить нам время и, получив положительный ответ, спустились в его каюту. Она ничем от наших не отличалась, разве что на полке стоял макет «Морской девы», сделанный с учётом малейших деталей.
Пригласив присаживаться (чем мы и воспользовались, втроём рассевшись на его койке), капитан сам присел на единственный в каюте стул и внимательно посмотрел на нас.
— Прежде, чем я расскажу всё, что знаю, задам вопрос: что вам снилось? Всем вам? — заговорила я, обводя глазами всех присутствующих.
