первый кружок и продолжал: — Несколько дней спустя магнитофон этот оказался у комиссионщика Брискина, который перепродал его любительнице импортных вещичек Лялиной. — Соснин заполнил два следующих кружочка. — 22 декабря неизвестные ребята ограбили сына Лялина и отняли у него магнитофон. Потом… — Николай задумчиво покрутил в руках палку и, пропустив два кружочка, решительно написал в следующем: «Пединститут, 13 января», — и пояснил, показывая на пропущенные кружки: — Где еще блуждал наш неутомимый путешественник с 22 декабря по 13 января, пока неизвестно.
Арслан слушал внимательно, не перебивая.
— Надеюсь, Арслан Курбанович, вам все понятно?
Арслан вопросительно посмотрел на него.
— Непонятно, — вздохнул Соснин. — И мне тоже. Никак не возьму в толк, почему у Самохина оказался магнитофон, который в конце декабря неизвестные мальчишки отняли у Лялина? Какая между ними связь? Что это: сорганизованная рецидивистом Самохиным преступная группа? Чертовщина какая-то. Прямо черная и белая магия, — невесело рассмеялся он и махнул рукой.
Арслан согласно кивнул головой и протянул:
— Загадки… А отгадки ты знаешь? Нет? Жаль. Тогда, может, есть предложения?
— Что здесь можно предложить? — хмуро выдавил Соснин. — Если бы я был начальником, то предложил бы, — его голос зазвучал сухо и официально, — максимально активизировать проведение оперативно-следственных мероприятий по установлению и задержанию Самохина, а также мальчишек- грабителей.
— А в качестве подчиненного? — улыбнулся Арслан.
— То же самое…
Друзья так увлеклись, что не заметили, как подъехали Рано, Света и Шухрат. Нападение было неожиданным и поэтому увенчалось полным успехом. Повалив Николая, Света насыпала ему за воротник целые охапки снега. Рано, натирая снежком нос мужу, приговаривала:
— Будете еще говорить о работе? Будете?
Друзья сдались на условиях безоговорочной капитуляции и заверили, что больше не будут вообще разговаривать.
Возвращались, когда солнце уже сидело на вершине горы, усталые, но довольные.
Шухрат дремал на руках у отца.
Глава четвертая
— Сотворите божескую милость, товарищ капитан, перекиньте на другой участок, — жаловался Манукян. — Я уже виток вокруг нашей старушки-планеты накатал на этих проклятых троллейбусах. По ночам снится, что меня в компостер засовывают. Между прочим, вы знаете, что там творится в часы пик? Запросто могут придавить при исполнении, рискуете оголить уголовный розыск…
— Не паясничай, — нахмурился Николай. — Катайся дальше.
И Манукян продолжал троллейбусные поездки с Венькой Лялиным — искали грабителей, которые в тот день вскочили с магнитофоном в троллейбус у остановки «Горбольница». Самое трудное заключалось в том, что они могли не обязательно сесть в «свой» троллейбус. Венька не заметил номера маршрута, а здесь останавливались четыре троллейбуса, которые шли в разные конце города. Вот и приходилось ездить по всем направлениям.
Сегодня Манукяну попался «счастливый» билет — «555483». Женя улыбнулся сидевшей напротив девушке в очках. «Интересно, если поцеловать ее, очки будут мешать? Наверное, будут. Тьфу, опять ерунда в голову лезет… Так какова же вероятность встречи? Очень просто: в числителе — количество троллейбусов, умноженное на число остановок. Ну, а в знаменателе? Что в знаменателе? Пассажиры? Разумеется. При таких шансах преступника можно ловить, только имея в руках счастливый билет».
Венька стоял у кабины водителя, изредка бросая рассеянный взгляд на Манукяна.
Перед Туйчиевым сидел Брискин. Немолодой, полный мужчина, с холеным лицом, густой седой шевелюрой, в очках. Сегодня утром внезапная проверка расположенного у вокзала комиссионного магазина выявила семь незарегистрированных вещей, в том числе три каракулевых манто и два импортных транзистора. После проведенной вскоре очной ставки с Лялиной Брискин заговорил.
— Вы знаете, гражданин следователь, я в своем роде рекордсмен: уже много лет не попадался. У меня свой метод — я не у всех беру и не все беру. О, далеко не все! — Брискин приветливо смотрел на следователя сквозь толстые стекла очков. — Суровый урок прошлого, когда меня взяли, извините, с французскими комбинациями, пошел на пользу. Разрешите, — он кивнул на лежащие на столе сигареты.
— Курите, Брискин, — Арслан пододвинул ему пачку.
— Благодарю. Когда я вышел последний раз из колонии, решил — завяжу. Нет, нет, это не оправдание. Можете даже не заносить в протокол, — Брискин снял очки, тщательно потер их белоснежным платком. — Тем более, что не завязал. Стал брать только ценные вещи. Вы себе не представляете, — доверительно сказал он, — как хлопотно пристроить надежно вещь и не оставить за собой шлейфа.
— Вы отвлекаетесь, Брискин.
— Простите, но я должен постепенно настроиться. Такая конституция, иначе я вам нагорожу чушь. Правда требует настроя, ведь мне ее не часто приходилось говорить. А теперь все равно. Лучше конец с ужасом, чем ужас без конца.
— Хорошо, — Арслан улыбнулся одними глазами.
— И что мне помешало завязать? Ни за что не угадаете. Женитьба. Никогда не думал, что придется так мучиться. — Брискин закашлялся и потушил сигарету. — Можете поверить, я не юнец и судьба-злодейка не раз поджидала меня с кирпичом в руках в темных подворотнях. Но на этот раз, — он поднял указательный палец, — мне угрожало одно из самых страшных порождений человеческого бытия — брак. Как пел куплетист в моей молодости: «Дамы, дамы, дамы, дамы, через вас одни лишь драмы». Простите, вы женаты? — спохватился Брискин.
Туйчиев утвердительно кивнул.
— Нет, вы правильно поймите, я не развратник и не проповедую полигамию, но и моногамия, извините, не подарочек. Одно время я даже хотел бросить жену, — он улыбнулся. — Но и здесь собственник победил: боязнь, что кто-нибудь подберет брошенное, была слишком велика. Потом жена умерла, но к тому времени появилась Жанна, и я нашел смысл в жизни.
— Вас за что первый раз судили?
Брискин горестно хмыкнул, пригладил рукой шевелюру.
— Правильнее спросить: из-за кого. Виной всему конкретная историческая личность — Филипп Македонский.
Туйчиев недоуменно посмотрел на Брискина.
— Филипп? Это кто — родственник Александра Македонского?
— Отец. Вычитал я в молодости в книге одной, до сих пор наизусть помню, Филипп Македонский говорил: «Никакую крепость, в которую есть тропинка для осла, нагруженного золотом, нельзя считать неприступной». Люди глупцы: осаждают крепости, ведут подкопы, гибнут в атаках, а, оказывается, ничего этого не надо… Так вот, дал я взятку одному полуответственному товарищу и неплохо нагрел руки, но вскоре все рухнуло. Молодость, неопытность, — вздохнул Брискин.
— Вам не надоело это?
— Простите, не понял… — извиняющимся голосом произнес Брискин.
— Я имею в виду ваш образ жизни, — уточнил Арслан.
Брискин грустно улыбнулся. «Запрячут снова, — подумал он. — Их лозунг: «Мы не мстим, а исправляем». Но ведь я неисправимый, какой же смысл меня сажать. И этот симпатичный следователь верит, что я исправлюсь».
«А он вряд ли выйдет из колонии святым — с нимбом над головой, — думал Арслан. — Наверняка
