возьмется за старое. Ну и что? Зло должно быть наказано. Предположим, эту часть задачи мы выполним. А как быть с перековкой? Никакая система не дает эффекта, если не будет главного: желания исправиться. Преступник должен захотеть жить по-другому, и мы помогаем ему в этом. Конечно, КПД здесь не стопроцентный, но стремиться к его повышению надо».
— Так, значит, человек, принесший магнитофон, вам хорошо знаком? — возвращаясь к началу допроса, спросил Туйчиев.
— Насколько хорошо может быть знаком человек, который несколько раз приносил мне различные вещи по божеской цене и никогда не называл себя. У нас, знаете, не принято интересоваться анкетными данными «своих клиентов». Все построено на доверии. И только…
— Откуда вы его знаете? Почему он приносил вещи именно вам?
— Его привел мой хороший знакомый, фамилия которого вам уже ничего не скажет. Он умер год назад. Грудная жаба. Но помочь следствию — мой долг, тем более, что этот долг будет оплачен — я «заработаю» смягчающие вину обстоятельства. В детстве я неплохо рисовал. Разрешите листок бумаги. Как я понимаю, мой клиент вас интересует больше, чем я.
Брискин быстро набросал на бумаге что-то и протянул Туйчиеву.
На Туйчиева глядел довольно симпатичный молодой мужчина, с несколько удлиненным лицом. Внизу каллиграфическим почерком Брискина было написано:
«Рост невысокий, светловолосый, глаза карие. Особые приметы — на левой щеке большая родинка».
Арслан чуть не подскочил на стуле.
— Ну что ж, Брискин, на сегодня, пожалуй, хватит, но, думается, вам есть что еще вспомнить, — Арслан нажал кнопку.
Подойдя к двери, Брискин обернулся и обронил:
— Между прочим, однажды я видел его в районе клуба хлопзавода.
Туйчиев еще раз внимательно посмотрел на рисунок. Он уже не сомневался: на листе Брискин довольно умело изобразил лицо Самохина.
После того, как выяснилось, что Самохин неожиданно оказался тем человеком, который совершил квартирную кражу у Рустамовых, его причастность к взрыву магнитофона, по глубокому убеждению Николая, отпадала сама собой. Соснин уже нисколько не сомневался в том, что путь к выяснению всех обстоятельств покушения на Калетдинову с помощью заряженного аммонитом магнитофона надо начинать с розыска грабителей Лялиной. Только они могут указать на последнего владельца магнитофона.
— Пойми же наконец, — убеждал он Туйчиева, — что Самохин не может иметь никакого отношения к взрыву.
— Почему?
— Да потому, что он продал его Брискину, а Брискин продал магнитофон Лялиной, а у сына ее в декабре похитили его неизвестные ребята.
— Все это верно, но где гарантия, что грабители не связаны с Самохиным и магнитофон, пропутешествовав, не вернулся к нему снова? — не сдавался Арслан.
— Где? Да там же, где гарантия того, что он к нему не вернулся. Ведь Гурина не опознала Самохина.
— Но разве из этого не следует, что Самохин сделал это через кого-то другого?
— Нет! — возмутился Николай. — Это уж слишком! — он нервно заходил по кабинету. — Фантастика! Нельзя же находиться, вопреки очевидному, в плену своих ошибочных предположений. Встать на твою точку зрения — значит, допустить, что Алексей Самохин, будучи, исполнителем воли другого Алексея — знакомого Калетдиновой, в свою очередь, перепоручает дело взрыва еще кому-то. Не чересчур ли? Да зачем, объясни мне, это все понадобилось Самохину?
— Во-первых, любая из выдвигавшихся нами версий есть не более, как предположение, требующее проверки. А во-вторых, заданный тобой вопрос не нов. Мы поставили его перед собой сразу же, как начали расследование. Кому мешала Калетдинова? Увы! Нам и сейчас это неизвестно.
— В общем, вернулись на круги своя, — иронически подвел итоги Соснин.
— Почти, ибо только поимка Самохина, возможно, поможет выяснить, были ли у него какие-либо связи с Калетдиновой, хотя я не могу не согласиться с тобой, что при нынешних условиях его причастность к взрыву сомнительна. Но учти, — заметив торжествующий взгляд Николая, поспешил добавить он, — что раз есть сомнения, то нужна проверка, а не просто отбрасывание Самохина как возможного организатора взрыва.
— Значит, будем его ловить и выяснять…
Николай не скрывал, что доволен. Все же Арслан согласился с ним, что причастность Самохина к взрыву призрачна. И, как бы подтверждал это, Туйчиев подытожил:
— Поймать его надо в любом случае, даже если окажется, что он имеет отношение только к квартирной краже.
— Только к краже? — усмехнулся Николай. — А ограбление Калетдиновой?
Это была ошибка. Он не должен был входить в этот дом. Ведь он шел не на задержание, а на разведку, до сих пор не было известно, где скрывается Самохин, и, памятуя брошенное Брискиным «в районе хлопзавода», он уже несколько дней бродил здесь один, стараясь не привлечь внимания. Но понял свой просчет слишком поздно. Еще не успев закрыть за собой дверь, он получил сокрушительный удар в челюсть. Очнулся Николай, оглушенный и обезоруженный, на полу в очень узкой и темной комнате без окон. Соснин с трудом встал, держась одной рукой за раскалывающуюся от боли голову.
Их было двое, но смотрел он лишь на одного. Самохин тоже с интересом, почти дружелюбно, рассматривал его и вертел в руках пистолет Соснина. Второй, худой и сутулый, сидел на табуретке у стола, уставленного разномастными бутылками.
— Из-за меня влип, бедолага, — сочувственно произнес Самохин. — Ну, ничего, не ты первый. Я лучше думал о вашей службе, а ты как кур во щи. Повидаться захотелось? — Он сощурился. — Что ж, давай погутарим. Слово тебе даю. Последнее слово, — добавил он насмешливо.
Сутулый негромко загоготал:
— Ну, ты даешь!
— Я тоже лучше думал о тебе, Самохин, — сказал Соснин. — Неужели ты мог предположить, что я приду один? Дом окружен, и самое лучшее для тебя — сдать оружие и не брать на душу еще один грех.
Ни один мускул не дрогнул на лице Самохина. Не поворачивая головы, он бросил сутулому:
— Ну-ка, глянь вокруг. Сдается мне, что на пушку лягавый берег. Да поаккуратней, без шума.
Тихо скрипнув дверью, сутулый вышел. Соснин нагнулся, стал зашнуровывать ботинок.
— Марафет наводишь? — подошел к нему Самохин.
Молниеносно перехватив лодыжку Самохина, Николай резко рванул ее влево и вниз, успев нанести удар головой в живот падавшего на него шофера. Подхватив выроненный пистолет, Соснин попятился к окну.
Дверь открылась. Вошел сутулый.
— Заливает он, Леха, кончай разговоры, уходить надо…
— Руки на стену! — зло прошептал Николай сутулому парню. Тот, увидев направленный в грудь пистолет, послушно вытянул вдоль стены длинные худые руки с черными ногтями.
На полу тихо стонал Самохин.
… Возбужденный, держась рукой за скулу и сморщившись от боли, Соснин спросил:
— Ну как? Будем начинать?
— Давай, раз тебе так не терпится.
Ввели Самохина.
Это был плотный светловолосый мужчина, невысокого роста, с правильными чертами лица. Он
