— Вы обвиняетесь в попытке похищения ребёнка, но я и наш друг Бьёрн готовы подтвердить, что это не так. Да и сами дети, я надеюсь, скажут то же самое.
Вальтер обратился к полицейским:
— Куда вы меня повезёте?
— В местную тюрьму, — ответил старший из них.
— А разве таковая есть у нас? — удивился Вальтер. — Ведь у нас на острове нет преступности.
Радамант пояснил:
— Тюрьмы и в самом деле нет, но есть полицейский участок. Господа имели в виду именно его, так я понимаю?
И Вальтера увезли. Без наручников и без особой помпы. Поместили в отдельную камеру, и уже через полчаса вся страна знала, что бывший сумасбродный путешественник и батискафщик Вальтер арестован по обвинению в попытке похищения ребёнка с последующими требованиями огромного выкупа.
Глава тридцать вторая. Совещание в библиотеке
Единственное светящееся окно дома Вальтера было видно далеко в ночном Океане. Только оно одно и светилось во всём его доме, а все остальные окна были погружены во мрак. Поскольку его дом стоял на отшибе, то этот огонёк не сливался с огнями всего города, а мерцал в ночи отдельно, как бы сам по себе.
Если бы нашёлся кто-нибудь любопытный, кто, имея волшебные крылья, смог бы прилететь на этот свет, то, заглянув со двора в это окно, он бы увидел людей, сидящих в сводчатом и немного мрачноватом помещении библиотеки, где собрались все родные и друзья Вальтера. Председательствовал на этом собрании Лаэрт. Подобно капитану дальнего плавания, собравшему своих офицеров в кают-компании в тревожный для корабля час, он обсуждал со своими людьми, куда дальше направлять свои действия, чтобы выйти, наконец, к спасительному берегу, на котором будут только справедливость и разум. Он встал из-за стола и, озаряемый снизу вверх светом настольной лампы, проговорил:
— У нас есть два выхода: обратиться в суд и обратиться к общественному мнению. Меценату не понравится, если его начнут на все лады проклинать в средствах массовой информации, ведь никто не подтвердит факта покушения на похищение ребёнка.
Но не нашлось никого, кто бы подлетел к окну и заглянул в этот маленький мирок. Казалось, никому не было дела до этих людей. Хотя — кто знает?..
Сидевшая здесь же Сигруна сказала:
— Це-Фон скажет так, как его заставит прадед. Мальчишка у него находится в полном подчинении.
Биант возразил:
— Да мы же все слышали, как он огрызался своему прадедушке. А зато с нами у него сложились отличные отношения. Зачем же ему говорить что-то против нас? Ведь мы же все выступим на защиту дяди Вальтера. Он увидит это и поступит так же. Ему же не захочется терять таких друзей, как мы!
Сигруна рассмеялась:
— Ты рассуждаешь, совсем как младенец.
— Сама ты младенец! — огрызнулся Биант. — Всякому дураку должно быть понятно, что дружба и верность — это самое лучшее, что может быть на свете!
Сигруна набралась терпения и раздельно, словно бы взрослая тётя, говорящая с несмышлёнышем, выдала младшему брату следующую мысль:
— Ты забываешь, Биант, что прадед назначил Це-Фона главным наследником. А есть ведь ещё и другие претенденты на это же звание. Мальчишка уже сейчас понимает, что деньги — это самое главное на свете.
Биант не поверил:
— Да какие деньги! Что ты мелешь? Да что ж он, совсем дурак, что ли?
Сигруна продолжала строгим и взрослым голосом:
— Если он не выполнит приказа прадеда, то он может лишиться наследства. И остаться без денег. Мне он сам говорил, что боится впасть в немилость.
Бьёрн поразился:
— Какая у меня умная дочка! Но, если ты такая умная, то ты, может быть, нам и подскажешь, что же нам делать, чтобы вызволить из беды дядю Вальтера?
— Подскажу! Мы должны с Це-Фоном встретиться или позвонить ему и попросить его, чтобы он не говорил ничего плохого.
— И ты думаешь, он послушает вас? — спросил Лаэрт.
— Думаю — да.
Биант сказал:
— Попробовать можно!
А Эйрик сказал:
— А я не верю ему. Мне он с самого начала не понравился.
Бьёрн и Лаэрт стали возражать, что Це-Фон не сможет дать ложных показаний, потому что все остальные участники похода их не подтвердят; женщины стали возражать, что правосудие может каким- нибудь образом отклонить показания большинства и счесть справедливыми только показания одного человека. Лишь потому, что он богат, а правосудие любит богатых. Мнения разделились… Как вдруг Тереза сказала нечто не по этой теме:
— У меня есть ещё один вопрос, и меня удивляет, что никто не поднимает его: а что же было у вас там, в горах? Вы просто гуляли или вы и в самом деле заходили в эту пещеру? Если вы заходили туда, то — что же вы потом увидели?
Воцарилась тишина.
Лаэрт ответил:
— Да никуда мы особенно не заходили. Ну, заглянули в ту пещеру, да и тут же вышли. А что там делать? Темно и сыро. Там ничего интересного не было; у нас на острове — тысячи пещер, и нас пещерами не удивишь.
Ингигерда тоже удивилась:
— Так вы что же? Никуда не попадали? Ни в какое селение или что там дети рассказывали?
— Нет, конечно! — сказал Бьёрн. — Да я с самого начала так и знал, что всё это их фантазии.
— А как вы там встретились в горах? — спросила Тереза. — Вы и дети?
Лаэрт сказал:
— Мы уже шли назад из пещеры, когда увидели детей. Погуляли с ними немного, да и вернулись затем назад, домой.
Маленький Ник дремал тут же на диване, положив голову на колени матери. Ингигерда требовательно потрепала его по голове, разбудила и спросила:
— А что ты видел там в горах?
— Скалы всякие, лес, деревья, — ответил малыш сонным голосом.
— А ещё было что-нибудь? — спросила Тереза.
— А потом мы увидели папу, дядю Вальтера и дядю Лаэрта. Они немножко поругали нас за то, что мы так высоко забрались, мы ещё немножко погуляли и потом стали спускаться…
— И это всё?
— И всё.
В доме Вальтера гости не расходились дотемна. Делались попытки дозвониться до Це-Фона, но они не увенчались успехом.
