дверью.
– Выйдешь в переулок, – шептала девушка, отпирая дверь своим ключом. – Дуй все время прямо, и окажешься возле Дома культуры. Там автобусная остановка и стоянка такси. Номер у тебя оплачен до завтра, в двенадцать либо продляй, либо комнату освобождай.
Я кивнула и вышла на улицу. Первые несколько шагов дались с большим трудом. Переулок узкий и совершенно пустой, слева гаражи, справа тянулся бесконечный забор. Мне казалось, кто-то наблюдает за мной, стало так страшно, что я подумала: может, лучше вернуться? Но вместо этого бросилась вперед, не разбирая дороги. И, только завидев Дом культуры, замедлила бег и вздохнула с некоторым облегчением.
Пройдя еще немного, я зашла в кафе, совсем маленькое, меню здесь умещалось на одном листке бумаги, а блюда приносили в пластиковой посуде. Я выпила кофе без вкуса и запаха, запихнула в себя бутерброд с колбасой и понемногу успокоилась. Не настолько, чтобы жизнь показалась вполне сносной, но по крайней мере зубами не клацала и с диким видом не озиралась. Потом попросила чай, который оказался ничуть не лучше кофе, и принялась гадать, кто меня искал. Совсем необязательно, что это непременно муж. Теперь подобное представлялось скорее маловероятным. Тогда кто? К сожалению, я успела обзавестись знакомствами. Например, тот же Коля Башка. Ольга утверждала, что он опасный псих, а я его по голове огрела. Угроз в свой адрес от него я не слышала, но это ничего не меняет. Вдруг он решил со мной поквитаться. Но откуда он узнал, где меня следует искать? Администратор сказала, что моей фамилии он не назвал, узнать ее, кстати, он мог только у Ольги. Но это не помешало ему найти гостиницу. Что-то тут не так...
Я подперла рукой щеку и еще раз прикинула возможных кандидатов. Вова с Юрой? Им-то зачем меня искать? Ольга сейчас с мужем, а два ее бывших конвоира о моем существовании вряд ли догадываются, если обо мне им не сообщила все та же Ольга... или ее муж. Вот у него ко мне вполне могли возникнуть вопросы. Я помогла Ольге сбежать, и он предположил, что о трупе мне известно. Ольге я сказала, что покинула город, а сама здесь болтаюсь. Вряд ли Валерке это понравилось. Но как он узнал, что я здесь? Гадай сколько угодно, основной проблемы это не решит: кто бы ни был неизвестный, а встречаться мне с ним ни к чему.
«Бежать отсюда надо», – решила я. Кстати сказать, я собиралась сделать это еще сегодня утром. Но вместо этого отправилась в Трубное. Возвращаться в гостиницу нет необходимости, деньги и паспорт со мной, через полчаса я буду на вокзале... Уже в тот момент я знала, что никуда не уеду, хотя и не могла найти этому разумного объяснения. Да, я хочу понять, что произошло десять лет назад, я даже готова рискнуть и остаться здесь на некоторое время. Но почему это для меня так важно? Обязательства перед Генриеттой, которые я добровольно на себя взвалила? С отцом Генриетты поговорить не удалось, остается слабая надежда на встречу с Наташей. Если я скажу ей, что видела ее подругу живой и здоровой, она не откажется со мной поговорить. Помнится, я ей это уже говорила, и мои слова вызвали у девушки большое сомнение. Она убеждена, что Генриетты, то есть Нади, нет в живых. Соседка сказала о неких слухах в поселке... жаль, что не удалось выяснить, что это за слухи. Надю считали причастной к похищению ребенка? Значит, были обстоятельства, породившие подобные слухи. Отец Нади не хотел видеть Наташу, считая ее в чем-то виноватой? Мне непременно надо встретиться с ней еще раз. А если она сообщит обо мне в полицию? Дело давно закрыто... Или нет? В юридических тонкостях я не разбиралась и знать не знала, сколько лет может длиться следствие по таким делам. И как я буду объясняться в полиции? А если отец Надежды имел основания винить Наташу в исчезновении дочери? То есть если девушка была связана с похитителями? Мысль на первый взгляд фантастическая: следователей непременно бы заинтересовала подруга исчезнувшей Надежды, однако, если допустить подобное... Тогда появление джипа у дверей гостиницы легко объяснимо. Вчера мы встретились в кафе, а сегодня меня уже разыскивают. Кто-то не хочет, чтобы та давняя история выплыла наружу. Так это или нет, но с Наташей придется поговорить еще раз.
Соседка назвала Надю доброй, вежливой девочкой, да и мне невозможно поверить, что Генриетта причастна к убийству ребенка. Впрочем, заподозрить в этом Наташу так же трудно. Я видела, что воспоминания о подруге причиняли ей боль. Допустим, она помогла похитителям, а теперь сожалеет об этом. Если и помогла, то, скорее всего, не ведая об этом. Кто-то из близких ей людей мог обратиться с вопросами, в какое время отсутствуют родители девочки, и прочее в том же духе... Но если эта мысль пришла в голову мне, значит, просто обязана была посетить следователя. А кто сказал, что Наташу не подозревали? Очень возможно, так и было. Но подозрения подозрениями и остались. Серьезный аргумент против: если Наташа что-то знала, похитители не оставили бы ее в живых, они ведь даже ребенка не пожалели.
Я достала мобильный и набрала номер, который мне продиктовала соседка. Три гудка и женский голос:
– Слушаю.
– Простите, я могу поговорить с Наташей? – пытаясь скрыть волнение, задала я вопрос.
– С Наташей? А кто ее спрашивает?
– Бывшая коллега, хотела встретиться с ней по поводу работы...
– Наташа живет у мужа.
– Я могу ей позвонить? Мобильный у нее, наверное, сменился.
– Да, у нее другой оператор. Записывайте, только сейчас ей звонить бесполезно. Они сегодня с Денисом улетели в Стамбул на четыре дня. Она мне только что СМС прислала, приземлились благополучно. Телефон уже отключен, чтоб звонками с работы не досаждали.
– Когда они вернутся?
– В субботу.
– Спасибо.
Номер она мне продиктовала, в голосе ни малейшего беспокойства. А почему женщина должна беспокоиться? Звонит бывшая коллега... Отъезд Наташи вряд ли связан с нашей встречей, хотя сейчас все выглядит подозрительным. Виза в Турцию не нужна, и все же маловероятно... Денис показался мне неприятным человеком... «Опять ты за свое, – одернула я себя. – Не выдумывай детектив на пустом месте. Я дождусь ее возвращения и попробую поговорить еще раз».
Оставалось решить, что делать до субботы: уехать из города? Разумно, учитывая внезапное внимание к моей особе. А если попытаться побольше узнать о похищении? Каким образом? С отцом Нади поговорить не получилось, соседка мало что помнит... Родители девочки... возможно, они все еще живут здесь. Даже если и так, что я им скажу, как объясню свой интерес? К тому же я даже фамилии ребенка не знаю. Предположим, фамилия – не самая большая проблема. А вот фантазию придется напрячь: если я сообщу им о Генриетте, мигом окажусь в кабинете следователя. И это при том, что стопроцентной уверенности у меня нет и Генриетта может вовсе не быть исчезнувшей Надей.
«Сыщик доморощенный, – мысленно обругала я себя. – Ты сбежала от мужа, чтобы копаться в чужих тайнах? Если я теперь Генриетта, то обязана знать, что тогда произошло», – сурово возразила я самой себе, расплатилась и пошла к выходу.
До самого вечера я болталась по улицам, которые теперь неплохо знала. Надо было решать, возвращаться в гостиницу или нет. Возвращаться я боялась. Гостиниц в городе много, можно легко устроиться, но и любая другая гостиница безопасной не казалась. Если меня нашли в одной, что помешает проверить остальные? Одну ночь можно провести на вокзале, а там посмотрим.
Я в самом деле отправилась на вокзал, и первыми, кого увидела, заглянув в зал ожидания, оказались полицейские, проверявшие документы у двоих мужчин, помятых и явно страдавших с перепоя. Выгляжу я куда привлекательней, но ближе к утру, когда народу на вокзале окажется совсем немного, на меня непременно обратят внимание. От встреч с патрулем я ничего хорошего не ждала и припустилась оттуда со всех ног.
На улице зажглись фонари, дело близилось к ночи, а я все бродила по улицам и уже подумывала направиться в ближайшую гостиницу, когда вдруг вспомнила о доме, где мы прятались с Ольгой. Он был в паре троллейбусных остановок от того места, где я находилась. Ольга считала дом надежным убежищем, то есть никто, по ее мнению, о нем не знал. Не считая ее мужа, как выяснилось. Вряд ли кому-то придет в
